Юлия Климова - Здравствуйте, я Ваша золушка

    Спускаться пришлось – попытки отключить сигнализацию из окна не увенчались успехом. Мужчина вышел, понажимал кнопку на брелке, посмотрел по сторонам и направился обратно к Марии Дмитриевне.

    Федор Иванович, надеясь, что суп уже остыл, вышел из засады и с не меньшим смаком пнул «десятку» повторно – в колесо. Пип-пип-пип-пип… И бегом за грузовик.

    «Жоних» на этот раз задержался около машины подольше, открыл и захлопнул дверцу, вновь поставил на сигнализацию, опять огляделся и зашагал к подъезду.

    «Не дам я тебе поесть», – мысленно произнес Федор Иванович, готовясь к третьей вылазке.

    Теперь он не торопился, растягивал удовольствие – пусть враг расслабится, вздохнет с облегчением, сядет за стол, возьмет ложку, зачерпнет наваристый суп, откусит мягкий черный хлеб и… Пип-пип-пип-пип… Федор Иванович вновь хихикал, пританцовывая от радости за грузовиком.

    Картина повторилась. Теперь, наверное, остыл уже не только суп, но и второе. Что там у него на второе? Куриные крылышки, отбивная, рыба? Ах, как Машенька готовит рыбу! Карпа. В духовке. С лимончиком и специями… Вспомнились сосиски, оставшиеся на подоконнике, и процесс слюноотделения ускорился. «А ведь я с утра ничего не ел – все из-за этого лопоухого генерала!». Злость указала на «десятку», и Федор Иванович устремился вперед.

    – Я тебе сейчас ноги переломаю! – раздался из подъезда громогласный рык, и на улицу выскочил враг номер один.

    – Ёксель-моксель, – выдохнул Федор Иванович и, понимая, что если он сейчас не превратится в ракету, ему действительно придется подружиться с гипсом, подпрыгнул и полетел к своему дому.

    Вообще-то, можно было остаться и сойтись в честной битве посреди двора, но инстинкт самосохранения – штука очень серьезная, и потому эта идея была отвергнута сразу.

    «У нас разные весовые категории, – оправдался Федор Иванович, захлопывая за собой дверь. Не знаешь кода – не войдешь. – Вот и ладненько, вот и хорошо».

* * *

    – Я не совсем поняла. Мне нужно рассказывать о своей жизни… Это и есть моя работа?

    – Да, – ответила Марина и добавила: – почти так. Приличную часть времени ты будешь проводить здесь – в офисе. Тебе необходимо освоить компьютер, научиться излагать свои мысли. Конечно, можно писать и ручкой на бумаге, но…

    – Я немного умею… – краснея, перебила Сашенька – на компьютере. Марина улыбнулась и одобрительно кивнула:

    – Как только освоишься, у тебя появятся дополнительные обязанности – ничего сложного. Мне не всегда хватает времени на разбор бумаг и часто требуется курьер, которого почему-то никогда нет… Если ты согласна, то я прямо сейчас провожу тебя к рабочему месту.

    Нагружать Сашу лишними обязанностями Марина не собиралась, она особо и не задумывалась о том, что за главной героиней проекта надо присматривать. А за ней присматривать именно надо! Она не должна быть предоставлена сама себе, сбежит еще… Да и куда ее потянет от скуки? Подвиги в данном случае – хорошо и даже прекрасно, но как бы эти подвиги не увели ее далеко от журнала «Артэль». Нетушки, пусть полдня крутится под ногами, чай и кофе, например, приносит, ерундой всякой занимается, а после обеда – ищет на свою голову приключений. Под легким, ненавязчивым контролем ищет.

    – Я согласна, – ответила Сашенька и робко улыбнулась.

    Когда она зашла в офис редакции, то не поверила собственным глазам. Он был почти хрустальный. Огромное пространство со стеклянными перегородками, кабинеты с большущими окнами чуть ли не до пола – светло и необычно. А еще – кругом сочная зелень (не искусственные цветы, а настоящие). И спокойно. Каждый занимается своим делом.

    Выслушав предложение Марины, Сашенька вновь была крайне удивлена. Неужели это серьезное предложение?..

    Очутиться на страницах журнала ей совершенно не хотелось, писать о личном – тоже, да и не умеет она сочинять, ну, пусть не сочинять, но все равно… Значит, опять неудача? И куда теперь идти? Федор Иванович деньги за комнату брать отказывается, говорит: «ты на ноги сначала встань»… Очень, очень надо поскорее встать на ноги!

    Попробовать устроиться няней… но кто доверит своего ребенка приезжей? У нее даже рекомендаций нет. И прописки нет…

    Но Марина пообещала помочь, назвала размер заработной платы, сказала, что Сашина фамилия под блоком дневника фигурировать не будет. И, вроде, ее фотографию в журнале печатать тоже никто не собирается.

    Марина говорила и говорила, и все стало казаться Сашеньке не таким сложным и странным, и уже не хотелось уходить из солнечно-хрустальной редакции журнала.

    «Если ты согласна, то я прямо сейчас провожу тебя к рабочему месту».

    Надо отвечать… Сашенька в этот момент вдруг почувствовала сильную потребность выговориться, рассказать о себе пусть не все, но хоть малость. Ей очень долго не хватало заботы и понимания, а сейчас в душе слишком много волнения и сомнений. Слишком много одиночества. Напротив сидит Марина – она же поможет.

    И Сашенька согласилась.

    – Прекрасно, – тонкие губы вытянулись в удовлетворенную улыбку. – Не вижу смысла откладывать начало работы. Номер нашего журнала выходит раз в неделю – по четвергам, если ты успеешь сегодня что-нибудь написать и твоя история подойдет и заинтересует, мы срочно отправим ее в печать. Пойдем, – Марина встала, – я покажу твой стол.

    Саша даже зажмурилась от восторга. У нее будет собственный стол! С компьютером, телефоном, калькулятором (он ей нужен?), подставкой с ручками и карандашами, со стопочкой липких листочков, с клеем и еще много с чем!

    Марина вышла за дверь, и Саша последовала за ней, но далеко идти не пришлось – буквально под окном кабинета и располагалось ее рабочее место. И оно было именно таким, как мечталось.

    – Включай компьютер и пиши, – скомандовала Марина.

    – А с чего начать? – Растерялась Саша.

    – Не имеет значения. Маленькое вступление о себе и далее выплескивай все, что тебе захочется. Ненужное мы уберем. Постарайся выделить наиболее яркие моменты своей жизни или вспомни какую-нибудь забавную или, наоборот, грустную историю, которая случилась с тобой недавно. Это твоя первая проба пера – и если что-нибудь не получится, мы сделаем работу над ошибками. Реальные имена можешь менять на вымышленные, такой прием допускается. – Марина выдвинула кресло, указала на него и, развернувшись, направилась обратно в свой кабинет. – И побольше чувств! – крикнула она через плечо и добавила тише: – Удачи.

    Через несколько минут Сашенька сидела и смотрела на белый лист экрана. На лице – высокая степень задумчивости.

    Маленькое вступление… Написать про Галину Аркадьевну или Свету? Или… про Пашку? Пальцы легли на клавиатуру… А если про то, как она сегодня утром ходила устраиваться на работу? Или все же про Пашку? Как он там, кстати?

    Сашенька вздохнула, подняла голову, посмотрела на плоские круги ламп, перевела взгляд на экран и поджала губы. С чего начать? С чего?

    И вдруг внутри щелкнуло, вернее, булькнуло, будто камушек упал в воду и пошли круги… Круги, круги, круги… Пальцы сначала медленно, а затем быстрее стали выискивать нужные буквы, которые плавно сливались в робкие слова. Сашенька писала о том, что так и не улеглось, не успокоилось в душе, о том, что пусть не надолго, но все же согрело ее. И в этот момент она чувствовала себя счастливой и абсолютно свободной. Свободной от горестей и разочарования.

* * *

    «…и я побежала. Как ненормальная. А он за мной! Бегу и думаю – бросить сумку или нет? Документы и деньги в кармане, но вещи-то жалко… Он кричит что-то, но слов я разобрать не могу, да и не слишком стараюсь. Ноги не слушаются, сердце колотится, страшно до ужаса!

    Поймал он меня около оврага, я только успела заметить, что топор он в руке больше не держит, обрадовалась, и сразу в глазах потемнело. Как до его дома добрались, плохо помню, но, вроде, не слишком долго шли, и я несколько раз просила отпустить меня.

    Дождь уже пошел сильный, куртка промокла. Когда я оказалась около печки, то сразу почувствовала себя лучше. Он мне чаю налил – вкусного, горячего. Я уже тогда бояться перестала, но отчего-то подумала, что он бандит и прячется в лесу от правоохранительных органов. Там костюм в кресле лежал, а еще лохматая медвежья шкура… Почему же я так подумала? Я до сих пор не представляю, кто он.

    Утром я проснулась рано (как заснула, тоже не помню), было тепло. Оказалось, это не сон… Телогрейка, которой он меня накрыл, сильно пахла костром – очень приятный запах, родной.

    А потом мы поехали в Москву на его большущей синей машине. Он мало разговаривал и хмурился. Спросил – не дует ли мне, а то можно закрыть окно. Я сказала, что не дует. А мне и не дуло.

    Я попросила отвезти меня к знакомой (к подруге мамы), он отвез, и мы расстались около подъезда. У него лицо такое… открытое, глаза серые, волосы очень коротко стриженные – черные. Свитер на нем тоже был черный. А сам он – хороший человек, который мне очень помог.

    Я его не забуду».

    Белозерцев закончил читать, снял очки и посмотрел на Марину.

    – Что у него было в руке? – спросил он, приподнимая брови.

    – Топор, – ответила та, пожимая плечами.

    – Хм… – Андрей Юрьевич еще раз заглянул в листок, прищурился. – Она придумала историю?

    – Я спросила ее об этом, говорит, что нет, и я склонна ей верить.

    – Но как его хотя бы зовут?

    – Пока допрос с пристрастиями я не устраивала… пусть будет интрига, но в дальнейшем лучше бы узнать его имя, – голос Марины стал тягучим, – если временами их сталкивать, то… Посмотрим… Написано искренне, правила я совсем чуть-чуть. На мой взгляд, попробовать можно.

    «Фокиной бы понравилось», – усмехнулся про себя Белозерцев, а вслух сказал:

    – Поставьте в конце троеточие.

    – Будем печатать?

    – Да.

    К четвергу Сашенька чувствовала себя уже более уверенно. Появился маленький круг обязанностей, и это было приятно. За следующие «откровения» она пока не бралась – время позволяло не торопиться, а душевных порывов пока не наблюдалось. На крайний случай она решила написать про Федора Ивановича, он, правда, идею эту не одобрял и постоянно бубнил одно и то же: «Ладно уж, но только если совсем кранты». Работу Сашеньки он не понимал и очень боялся, что ее «надурят и объегорят», рекомендовал приглядывать за руководством и не слишком болтать языком.

    Марина завалила мелкими поручениями, и большая их часть никак не была связана с журналом «Артэль». Стоило Сашеньке плюхнуться в кресло, как она тут же вызывала ее к себе и отправляла то в прачечную, то в сбербанк, то еще куда-нибудь. Сашенька к такой эксплуатации в личных целях относилась совершенно прохладно – какая разница, что и кому делать? Работа у нее такая, вот и все.

    Выхода свежего номера она практически не ждала, как-то не верилось, что ее мини-рассказ может появиться на белых скользких страницах. Чудно. Но четверг настал, и милая секретарша Белозерцева – Лидочка, проходя мимо, положила на край стола еще тепленький журнал. Он вкусно пах краской и поблескивал в свете ламп, как глянцевая лужа на солнце.

    Сашенька пролистнула страницы, нашла свой «дневник», прочла вступительный абзац, подготовленный Мариной, а затем пробежалась глазами по строчкам. Слова ее, но ощущение в душе странное, будто она к этому никакого отношения не имеет. Может, просто не смогла передать настоящие эмоции? Не важно. Она закрыла журнал и отложила его в сторону. Подняла голову и увидела в окне кабинета свою начальницу, которая жестом пригласила ее к себе.

    – Мне нужны ксерокопии, – Марина протянула прозрачный файл с бумагами. – По две штуки с каждого листа. Еще загляни в архив и найди апрельские номера две тысячи третьего года.

    Первое поручение Сашенька выполнила довольно быстро, а вот со вторым возникли некоторые трудности – в архивной комнате порядком и не пахло (зато пахло клеем и еще какой-то химией). Передвинув несколько коробок, она наконец добралась до нужной полки и выдвинула пластиковый ящик, на котором был указан нужный год.

    Прижимая к груди журналы, с чувством выполненного долга Саша распахнула дверь и… увидела его.

    Небрит, серая рубашка навыпуск… Идет и здоровается с сотрудниками редакции…

    Это все, что она успела заметить, потому что тут же юркнула обратно в архив.

    Сергей…

    Как он здесь оказался???

    Сашенька привалилась к стеллажу, закрыла и открыла глаза. Кажется, в таких случаях положено ущипнуть себя (побольнее!) – страшные сны обычно на этом заканчиваются.