— Заезжал в субботу. Смотрю, окна тёмные. Понял, что ты уехала.

— Мог бы позвонить на мобильный, — сказала я тихо, было похоже на ворчание.

— Не хотел мешать.

— Ах вот в чём дело.

— Лера.

Я заметила, как он снова опасливо обернулся на дверь, и это отозвалось в моей душе жгучей обидой. Не знаю, то ли что-то изменилось за последние дни, то ли мы подошли к какой-то точке, за которой необходимо было принять решение, а решения не находилось, по крайней мере у Стаса, но меня вдруг стало всё раздражать. В его поведении, такой явной опаске, попытке потянуть время, это казалось неприятным и обидным.

— Давай поужинаем сегодня? Я обещаю, что не стану вести себя, как дурак.

— Ты и сейчас ведёшь себя, как дурак.

Это он проглотил, даже сделал попытку улыбнуться. Получилось так себе. Но при этом выглядел смятённым, и заметно было, что старается. Мой взгляд поневоле пробежал по его идеально выбритому подбородку, плечам, узлу шёлкового галстука, Стас, как всегда, выглядел безукоризненно. Я подумала об этом, и поторопилась стряхнуть с себя задумчивость. Покачала головой.

— Не могу, извини. Сегодня отцу девять дней, я приглашена на семейный ужин в дом его семьи.

— Ах да, девять дней. Я понимаю. Тебе нужна моя помощь?

Я грустно улыбнулась.

— Чем ты можешь мне помочь? Кто, вообще, может в таких делах помочь?

— Всё будет хорошо, — неожиданно пообещал он и улыбнулся уже достаточно уверенно. После чего наклонился и поцеловал меня в щёку. Я замерла в удивлении, но всего на секунду. Что-то мне подсказало, что демонстрировать ему свою благосклонность и благодарность после скупого поцелуя, не стоит. Поэтому лишь кивнула, и даже обрадовалась, услышав звонок с урока. А Стас поторопился ретироваться из учительской, и этот поступок меня ничуть не удивил. Но и думать о нём — ни о Стасе, ни о его скромном поцелуе в щёку, долго я не стала. Этот вечер обещал серьёзные испытания, и ожидание этого заставляли забыть обо всём остальном.

Ехать также пришлось за город, я вызвала такси и полчаса, что ушли на дорогу, обдумывала своё поведение. Как войду, как поприветствую Марину Леонидовну, что стоит ей сказать, а чего говорить не надо… Правда, это было излишнее предостережение самой себе, потому что понятия не имела, что я ей сказать должна. Пожалела, что не попросила совета у мамы, но не думаю, что у неё нашлось бы много достойных слов для жены бывшего мужа, судя по нашему последнему разговору, поразившего меня подробностями и маминой странной осведомлённостью об отцовской жизни без нас. А таксист тем временем остановил автомобиль перед въездом в посёлок, на территорию нас, понятное дело, не пустили, и мне пришлось до дома идти пешком. Пройтись по широкой улице, любуясь на высокие заборы, из-за которых даже деревьев видно не было. Зато дорога идеально заасфальтирована и кованые ворота, периодически попадающиеся встреч, поражали воображение количеством и качеством ковки, изобиловали всяческими деталями, цветочными узорами и мифическими существами, а на одних я даже что-то вроде семейного герба рассмотрела. Надо признать, что дома и участки, да те же самые ворота, не шли ни в какое сравнения с тем, что я видела в посёлке Антона. Но там мне было куда уютнее и приятнее находиться, а идя в одиночку по этой пустой улице, хотелось поёжиться. По ней только на машине ехать, не глядя по сторонам.

К тому же, оказавшись перед воротами, рядом с которыми значилась цифра 36, я почувствовала себя бедной родственницей. Ворота ничем не уступали тем, которые я уже видела на этой улице, забор был столь же высок, и мне неожиданно пришло в голову, что я, возможно, первый человек, который звонит в этот звонок. Который пришёл пешком, чтобы позвонить в этот дурацкий звонок. Я качнула головой, вздохнула, в волнении одёрнула пиджак тёмного брючного костюма, который выбрала для этого вечера, и только после этого поняла, что меня, скорее всего, в этот момент разглядывают, ведь прямо над моей головой камера видеонаблюдения. Едва удержалась, чтобы не посмотреть прямо в объектив. И толкнула калитку, как только услышала сигнал.

Участок был огромный, я не ожидала такого. Готовилась к чему-то поражающему воображения, но мощёную дорогу, теряющуюся в лесу, точно не ждала увидеть.

— Боже мой, — вырвалось у меня. Очертания белого коттеджа, который я смело бы назвала особняком, терялись за высокими соснами. Я шла по дорожке, не спуская глаз с дома, который всё больше открывался моему взору. Три этажа, с балконами и альковами, широкое крыльцо с каменными перилами, а над большими окнами третьего этажа черепичная крыша накатом. Как только я вышла на открытое место, приостановилась, чтобы полюбоваться. Дом, на самом деле, был великолепен. А вокруг ровные газоны, идеально подстриженные кусты, фигурные клумбы и мраморные статуи. К самому крыльцу подходила мощёная дорожка, по которой я шла, и заканчивалась круглой площадкой, видимо, для того, чтобы можно было оставить тут машину. Мне снова захотелось одёрнуть пиджак, а ещё лучше оказаться перед большим зеркалом, чтобы окинуть себя внимательным взглядом на предмет безукоризненности своего внешнего вида. Но возможности такой не было, потому что стоило мне ступить на крыльцо, как входная дверь распахнулась, и мне навстречу вышла девушка в форменном переднике.

— Вы Валерия? Добрый вечер. Вас уже ждут.

— Спасибо, — отозвалась я, и нервно кашлянула, прочищая горло. Прошла мимо девушки, и приказала себе не глазеть по сторонам. Упёрлась взглядом в пол, точнее, в ковёр шоколадных тонов под своими ногами. А с потолка лился свет, отражаясь от огромного зеркала в дубовой раме, на стенах картины, на двух одинаковых столиках на гнутых ножках, вазы с цветами. С белыми розами, точно такими, какие я принесла отцу в день его похорон. Не знаю почему, но в этом я заподозрила умысел и издёвку.

— Валерия! — Голос Марины Леонидовны прозвучал торжественно. Голову я подняла, и увидела, как она идёт мне навстречу, на губах едва заметная улыбка, не радостная и не приветливая, лишь необходимость при встрече гостя. — Очень рада, что вы приняли моё приглашение. Мы ждём только вас.

Поприветствовала и тут же укусила, и всё это с вежливой улыбкой и протягивая мне руку для рукопожатия. Руку её я пожала, отметив про себя, насколько та прохладная и нежная на ощупь, кожа ухоженная, как у молодой девушки.

— Извините меня. Я не думала, что мне придётся идти пешком до ваших ворот. Такси на территорию не пропустили.

— Ох, какая неловкость. Извините, я совершенно не подумала предупредить охрану на въезде, что вы, возможно, приедете на такси.

— Ничего страшного. Было интересно пройтись, посмотреть…

— Пойдёмте в гостиную, все там.

— Все? — переспросила я, прежде чем успела поймать себя на слове.

— Да. Алиса, Антон… приехал недавно. Я пригласила Сергея Владимировича, он наш семейный адвокат. — Мы шли довольно медленно, и Марина рассказывала мне о гостях. Она казалась странно доброжелательной, но я чувствовала, что она сдерживается. А мне, услышав, что Антон уже здесь, стало немного легче и не так страшно. — Вы знакомы с Сергеем Владимировичем?

— Нет, кажется.

— Ничего страшного. Он замечательный адвокат. — Я думала, она скажет «человек», но видимо, профессия в этой ситуации была куда весомее. — Они с Борей дружили много лет. Ещё я пригласила Серафиму. Хотя, куда без неё. Думаю, она тебя помнит. Она двоюродная тётка Бори. По крайней мере, твою маму она помнит хорошо. Помнит даже то, что подарила ей на свадьбу ковровую дорожку.

— На свадьбу мамы и папы? — Переспросила я специально, и, кинув украдкой на Марину взгляд, могла убедиться, что её перекосило. Но с собой она справилась и кивнула.

— Да, да. На ту свадьбу.

«На ту свадьбу». Господи, прошло почти тридцать лет, и маму мою Марина даже не знала, но их недовольство друг другом было обоюдным. Очень странно.

— Вот и всё, — продолжила тем временем Марина Леонидовна. — Узкий круг родственников и друзей. Думаю, Боря бы одобрил.

— Надеюсь, — пробормотала я, и мы остановились на пороге гостиной, оглядывая присутствующих и давая возможность им рассмотреть меня. К такому выводу я пришла спустя три секунды промедления.

Конечно же, в самый первый момент мой взгляд обратился к Антону. Он сидел на диване, с бокалом в руке, и на меня смотрел. Ухмылялся едва заметно, и, как я посчитала, ухмылка эта адресовалась именно мне, мол: говорил я тебе, что заеду, не пришлось бы пешком топать. На Антоне был тёмно-синий костюм, белоснежная рубашка без галстука, а на запястье сверкали часы, которых я у него ещё не видела, уж больно солидно выглядели, к джинсам и футболкам явно не подходили. Рядом с ним сидела Алиса. Короткое платье, высокая причёска и скучающий взгляд. Одна рука на локте Антона, другая на коленке, пальцы слегка постукивали, будто Алиса нервничала или была чем-то расстроена, а не просто скучала. А как меня увидела, идеальные бровки сошлись у переносицы, радости в ней явно не было.

А вот напротив сидели гости, с которыми я знакома не была. Высокий мужчина средних лет, его каштановые волосы с проседью были аккуратно зачёсаны назад, а глаза за стёклами очков поражали внимательностью и въедливостью, наверное, такой взгляд и должен быть у замечательного адвоката. Рядом с ним сидела милая старушка, лет семидесяти, совершенно седая, в старомодном костюме, но живостью взгляда и румянцем на щеках, она могла дать сто очков вперёд любой молодой девушке. Например, нам с Алисой точно. И именно эта старушка, Серафима, как я вспомнила, и поднялась мне навстречу, и её лицо осветилось на удивление радостной улыбкой.

— Лера, деточка, как же я рада тебя видеть.

Бросаться в объятия незнакомой старушки я не собиралась, поэтому лишь вежливо улыбнулась и пожала её руку. Марина Леонидовна наблюдала за нами без особого удовольствия, хотя больше она наблюдала за радостью родственницы умершего мужа.

— Это Серафима, — пояснила она для меня. — Я тебе только что рассказывала. Она тётя Бориса.

— Тебе троюродная бабушка, — без всякого уважения перебила её Серафима. Взяла меня под руку и повела к дивану. Разница в росте у нас была существенная, Серафима мне едва до плеча доставала, и я больше на её седой затылок смотрела, чем ей в лицо.

С дивана поднялся Сергей Владимирович, улыбнулся мне со всей вежливостью и тоже руку протянул.

— Валерия Борисовна, очень рад. Зарубин. Как раз собирался попросить вас о встрече.

Я нахмурилась от его заявления, а Антон за моей спиной хмыкнул.

— Мы к тебе на встречу придём со своим адвокатом, Сергей Владимирович, — сказал он и следом рассмеялся, но практически все в этой комнате, за редким исключением, поняли, что он совсем не шутит.

Зарубин же спокойно отозвался.

— Ради Бога, Антон. Хоть с двумя.

Антон снова хохотнул, уже не скрываясь.

— Перестаньте, — попросила Марина Леонидовна. — Мы ещё даже за стол не сели.

— Садись, милая, — потянула меня за руку Серафима. Я присела рядом с ней, напротив Антона, и взгляд сам собой остановился на руке Алисы, что так свободно лежала на сгибе его локтя. Я смущённо кашлянула и приказала себе глаза отвести, посмотрела на сестру. А Серафима меня вдруг по плечу погладила, я непонимающе посмотрела на неё, а старушка разулыбалась, зубы у неё были идеальные, как у голливудской кинозвезды. — Какая же ты красавица выросла. Я тебя совсем малюткой помню. Такая шкодница была.

Это она про меня? Когда это я шкодницей была? Мама всегда говорила, что я абсолютно шёлковым ребёнком росла.

— Не обращай внимания, — сказала Алиса. — Она и про меня так говорит. Ничего не помнит.

Серафима откровенно фыркнула после её слов.

— Всё я помню, не надейся. — И смешно погрозила Алисе пальцем.

В гостиной появилась девушка в переднике, а Марина, заметив её, поинтересовалась:

— Лера, ты выпьешь шампанского?

— Э-э, да, спасибо.

Серафима снова ко мне прикоснулась, это не настораживало, но вызывало недоумение. Я посмотрела на неё, поняла, что старушка меня разглядывает, и снова кинула взгляд на Антона. Тот мне подмигнул. Его ситуация веселила.

— Боря расстраивался из-за того, что не мог с тобой общаться, — заявила она вдруг, и это заявление удивило всех. Я даже не знала, что сказать. Усомниться — вроде бы невежливо, умилиться и растрогаться — жалко. Поэтому лишь улыбнулась, причём достаточно криво.

А вот Алиса откровенно усомнилась в словах Серафимы.

— Мы с ним жили в одном доме, якобы, и то он не горел желанием со мной видеться чаще, чем раз в неделю. А две дочери сразу — это был бы для него явный перебор. Папа бы не справился.

— Алиса, не говори так, — упрекнула её Марина Леонидовна, надо сказать, что выглядела она недовольной. — Твой отец был занятым человеком.