Отрезвляла только мама. После того, как отпуск закончился, и мы вернулись в родной город, я поспешила встретиться с мамой и бабушкой. Я представляла, как они ахнут, увидев меня — загорелую, красивую, с новой стрижкой, и, конечно же, со счастливыми глазами. И это на самом деле случилось. В первый раз. Я не знаю, чего мама ждала от моего замужества, возможно, того, что мы с Антоном станем среднестатистической семьёй, осядем дома и задумаемся о детях, но этого не произошло. Последние трагические события в семье Давыдовых и бизнесе требовали тщательного внимания по всем фронтам, и доверять это Марине Леонидовне Антон не собирался, поэтому старался везде успеть сам. Успеть и заручиться поддержкой партнёров по бизнесу и акционеров. А так, как основной приток инвестиций шёл из вне, как выяснилось, Антону пришлось не только поторапливаться, но и летать из города в город, даже из страны в страну, и меня он всегда брал с собой. Я не возражала, мне нравилось путешествовать, тем более путешествовать с ним. Что может быть лучше? Всё это было похоже на продолжение свадебного путешествия. Москва, Питер, Прага, Тель-Авив, Минск. Дома мы бывали наездами, неделя-полторы, и летели ещё куда-нибудь, встретиться ещё с кем-нибудь. Прошёл месяц, потом другой, и в один из своих приездов домой и встрече с родственниками, мама и высказала мне в первый раз своё беспокойство. О том, как неправильно мы с Антоном живём.

— Ни о чём не думаете, — сказала она. — У вас вечный праздник.

— Мама, но Антон работает. И со мной расставаться не хочет. Это что, плохо? Или лучше, если бы он ездил один?

— Не знаю, как лучше. Но иногда лучше меньше, да лучше.

Я нахмурилась.

— Что ты имеешь в виду?

— Деньги, Лера. Деньги ещё никому счастья не принесли. Вспомни хотя бы своего отца. Что, счастлив он был? Всё хотел кусок побольше урвать. Урвал. И надорвался.

Я помолчала, раздумывая, после чего не слишком уверенно проговорила:

— Антон лучше знает, как правильно.

Мама ткнула в меня пальцем.

— У вас нет дома, вот в чём проблема.

— Есть.

— Но вас в него не тянет. Что ты сделала для того, чтобы этот дом стал вашим? Чемодан с вещами привезла?

Надо признать, что меня проняло. Приехав домой (в дом Антона), я огляделась и поняла, что мама, в сущности, права. Что я сделала в этом доме, чтобы считать его своим? Привезла из Греции статуэтку Афродиты? Она была куплена в антикварной лавке, но я подозревала, что к антиквариату сия скульптура не имеет никакого отношения, просто она мне понравилась. А в остальном, я руку ни к чему не приложила. Во-первых, не знала, стоит ли что менять, а во-вторых, не было времени.

Антон, выслушав меня, хмыкнул, а взглянул непонимающе.

— Тебя это беспокоит?

— Мы живём в гостиницах, Антон. Мама права.

— Ты не хочешь больше ездить со мной, предпочитаешь меня ждать? — На его лице расплылась улыбка. — Махать платочком на прощание и не спускать глаз с дороги?

Я присела на постель, затем потянулась к нему, пробежала пальцами по его голой ноге до края шорт.

— Нет, это слишком. Но я бы поменяла занавески и купила ковёр в гостиную, его там явно не достаёт. — Я голову к его животу склонила, прижалась щекой, а Антон положил ладонь на мой затылок.

— Делай, что хочешь. Как тебе нравится.

Я его обняла.

— Будет, чем себя занять до сентября.

Его рука оставила мои волосы в покое, погладила спину.

— А что будет в сентябре?

Я голову приподняла, чтобы Антону в лицо взглянуть. Проговорила удивлённо:

— Работа. Первое сентября, школа, я учитель. — Я даже рассмеялась. — Ассоциаций нет?

Он смотрел мне в глаза, чересчур серьёзно, затем в задумчивости хмыкнул.

— Ты собираешься работать?

Я несколько секунд раздумывала над его странным вопросом.

— Да… — Вышло неуверенно, и Антон вопрошающе брови вздёрнул. А я отчего-то разволновалась и села на кровати, одёрнула футболку, а на мужа взглянула с явным непониманием. — Антон, мы об этом не говорили.

— Разве? Я предложил тебе заняться фондом.

— Да, но… Разве не нужно согласие Марины на это?

— Вообще-то, нет. Нужно согласие акционеров. Я его обеспечу.

— Уйти из школы?

Я отвернулась, запутавшись в собственных сомнениях и раздумьях, а Антон потянулся ко мне, погладил по плечу.

— Снежинка, подумай сама, ну какая у нас с тобой жизнь будет, если ты целыми днями будешь пропадать в школе? Уходить к восьми, приходить в шесть, да ещё с ворохом тетрадей.

У меня на это был один, как мне казалось, обоснованный ответ: я понятия не имею, сколько наша с ним совместная жизнь продлится, чтобы вот так запросто отказываться от своей профессии. Но с другой стороны… с другой стороны, Антон прав. Если я начну оберегать свою будущую жизнь без него, то она, как что-то мне подсказывает, наступит куда раньше. Он будет ездить по командировкам, а я буду сидеть дома и ждать его, как он и говорил недавно, правда, смехом. И что, насколько нас с ним хватит?

Но всё равно, так сразу дать ему ответ, я не смогла, поэтому лишь пообещала подумать. Спустила ноги с кровати, собираясь встать, а Антон с подозрением спросил:

— Ты расстроилась?

— Нет. Но мне нужно подумать над этим.

Я спустилась на кухню, прошла через гостиную, отстранённо подумав о ковре, которого на самом деле перед диваном не хватало, но заняться предпочла обедом. Достала кастрюлю, доску для нарезки, открыла дверцу холодильника, и замерла, вдруг осознав, что голова пуста.

— Лера. — Антон остановился рядом, локтём упёрся в стенку холодильника. Повторил свой вопрос: — Ты расстроилась?

— Нет. Я же сказала. — Я достала из холодильника кусок мяса и ему продемонстрировала. — Что мне с ним делать?

— Нарезать и пожарить, — подсказал он, присаживаясь на высокий табурет у окна и за мной наблюдая. Молчал минуту, глядя то на меня, то за окно, после чего спросил: — Ты так любишь свою работу, что не мыслишь без неё жизни? Я не знал.

Я в азарте взмахнула рукой, в которой держала нож.

— Дело не в работе, Антон. То есть, и в работе, конечно, я её люблю, не зря же я её выбрала. Но… — У меня вырвался вздох. — Я думаю, о будущем.

— О каком будущем?

Вопрос показался мне до того глупым, и в то же время провокационным, что я разозлилась.

— Ты всё понимаешь, Антон!

— А, то есть о будущем без меня.

Я вонзила нож в кусок мяса, после чего посмотрела на мужа.

— Не помню, чтобы ты предлагал мне об этом забыть.

Прозвучало это с явным сарказмом, после которого Антон со стула слез и подошёл ко мне. Обнял, прижался к моей спине, и у меня руки опустились.

— Снежинка, пожалуйста. Давай не будем ругаться. И я не настаиваю, я просто предложил. Хочешь работать, мы найдём какой-то компромисс. Да? — Я молчала, и даже кивать не спешила. А Антон вдруг неуверенно улыбнулся. — А может, ты уйдёшь в другую школу?

Вот тут я непонимающе головой качнула.

— Это ещё зачем?

— А ты сама не догадываешься? — Его тон был ворчливым. — Этот очкарик…

Я его тут же перебила.

— Перестань. — Я осторожно повернулась в его руках, в лицо ему посмотрела. Сделала попытку улыбнуться. — В конце концов, я замужняя женщина.

Он осторожно убрал волосы с моей щеки.

— Вот сейчас я рад, что ты такая серьёзная… замужняя женщина, — закончил он со смешком. После чего в нос меня поцеловал. — За это я тебя и люблю.

Я замерла с открытым ртом, но Антон уже отвернулся, полез в холодильник за минералкой, а мне, прежде чем с кухни выйти, задорно улыбнулся и подмигнул. А я так и стояла с ножом в руке и смотрела ему вслед, не в силах пошевелиться. А ещё точнее, поверить, прочувствовать… и ещё раз поверить. Антон вот так запросто сказал: люблю тебя, и, кажется, у него это получилось весьма спонтанно. А это ведь хорошо? Я снова повернулась к окну и решила: хорошо. Хорошо! Меня муж любит.

Мне понадобился целый день, чтобы до конца всё обдумать. Конечно, мне хотелось бы, чтобы Антон своё признание повторил, что-то ещё мне сказал, и не то чтобы мне нужны были дополнительные доказательства его любви, подтверждения, он и без того был идеальным мужем, но и давить на него я сочла неправильным. Антон совершенно не был смущён произошедшим, и от этого у меня на душе всё больше теплело. Он любит, а я, как и большинство женщин, ищу причины и доводы, анализирую и разбираю по косточкам, а, возможно, нужно лишь любить. А любовь — это не слова, это поступки. И я собиралась совершить поступок. В понедельник я отправилась в школу, чтобы написать заявление на увольнение. Правда, Станислав Витальевич взглянул на меня, как на сумасшедшую.

— Ты говоришь мне это за две недели до начала учебного года?

Я покаянно опустила голову.

— Прости. Понимаю, что ставлю тебя в трудное положение, но я не могу ничего изменить.

— Не можешь?

— Стас… — Я сбилась на его имени, не зная, стоит ли мне называть его так при столь официальном разговоре. Но, в конце концов, решила быть как можно более откровенной. — За последние два с половиной месяца мы с Антоном в разъездах провели семь недель. И я не думаю, что что-то изменится. Надеюсь, конечно, но сейчас Антон очень занят, и он не хочет, чтобы я ждала его дома. Прости, но это… моя семейная жизнь, и я приняла решение.

— Мотаться с ним? — Станислав Витальевич откровенно усмехнулся. — Понимаю, это куда интереснее, чем учить детей.

Я упрямо молчала, Стас переваривал свой эмоциональный взрыв, а когда смог продолжать говорить, сказал совсем не то, что я ожидала. Он сказал:

— Он морочит тебе голову.

— Это вместо подписи на моём заявлении?

— Лера, я тебе серьёзно говорю. Он морочит тебе голову. Как много он ездил раньше, ты у него не спрашивала? А теперь он всеми правдами и неправдами пытается держать тебя подальше от этого города.

— Господи, да тебе-то откуда знать! — разозлилась я и вскочила.

— Потому что ты рассудительная и серьёзная, а после встречи с ним ты последний ум растеряла. Понимаю, он необычный и, наверное, весьма… впечатляющ, — подобрал он, наконец, подходящее слово, — но ты математик, начни уже анализировать!

— Не хочу, не хочу анализировать! Я с тобой этого наелась в полной мере, — выдохнула я, правда, вовремя вспомнила понизить голос, помня, что за дверью его кабинета секретарша. — По крайней мере, моему мужу никогда не приходило в голову меня прятать. — Я весьма выразительно на него глянула, направилась к двери, но вернулась и указала на своё заявление на его столе. — Подпиши. И начинай искать замену.

Не зная, кому излить своё возмущение, позвонила Ленке и та, вопреки моим ожиданиям, развеселилась.

— Ты ему так и сказала? — спросила она, когда я пересказала ей разговор со Стасом. — Наконец-то! Давно надо было, я тебе говорила. Ну, а он что?

— Ничего, — буркнула я, — надулся, как индюк.

— И Бог с ним. Это не твое дело. Станислав Витальевич сам оказался простофилей, кого ему винить?

— По всей видимости, меня. Кого ещё?

— Наплюй, — снова посоветовала она. — У тебя муж дома. Муж, который обо всём на свете заставит забыть любую нормальную женщину.

Я после этих слов попробовала перевести дыхание. Села в своего «Жука», хлопнула дверцей и откинулась на сидении.

— Да, ты права. И Стасу я ничего не должна.

— Он тебе должен, дорогая. Вот в этом сомнений никаких. Может, встретимся? Со свадьбы не виделись, всё по телефону, да по телефону.

— Очень бы хотелось, — призналась я. И улыбнулась с воодушевлением. — Я соскучилась.

— Воот. А что я буду делать без тебя в школе? На кого ты меня оставляешь?

Я рассмеялась. А вечером мы с Леной встретились, вместе приехали в «Колесо», где я предварительно заказала столик в ресторане, и я на самом деле была рада подругу увидеть. Она искренне поахала, разглядывая меня и восхищаясь средиземноморским загаром, а потом мы заказали вина и принялись разговаривать обо всём, что только в голову приходило. А я вдруг подумала о том, что после пары лет работы вместе, каждодневных встреч, мы впервые с ней так сидим, за бокалом вина, и делясь друг с другом секретами и ожиданиями. Правда, я время от времени окидывала зал ресторана ищущим взглядом, но Антона не было видно. Хотя, он и обещал утром, что весь день проведёт в «Колесе». Один раз я даже управляющего ресторана остановила, когда он поблизости оказался.

— Вы не знаете, Антон Александрович здесь?

— Точно не знаю, но уточню, Валерия Борисовна.

— Спасибо.

— Куда он денется, что ты волнуешься? — Лена легко отмахнулась от моего беспокойства.

— Не волнуюсь. Но у Антона порой появляется дурная привычка, телефон отключать. Я до него полдня дозвониться не могу. — Я даже с недовольством глянула на свой молчавший телефон, что лежал рядом на столе. Не могла точно сказать, по какой причине так беспокоюсь, и что именно меня тревожит, прямо изнутри точит, но подруге поспешила улыбнуться.