— Спасибо, Марина! — c благодарностью произнесла Даша. Посидев около подруги еще немного, рассказав о жизни на хуторе, она засобиралась домой. По дороге надо было заскочить в лавку. Катерина не могла отпустить дочь просто так в деревню, без наказов. Даша спешила. Засиделась она у Маринки, чего доброго, Науму надоест торчать в лавке, закроет. Мать будет ворчать целый вечер, а завтра спозаранку в деревню погонит. Лавка, на счастье, оказалась открытой. За прилавком скучал Алексей. Он уже подумывал закрывать двери, к вечеру покупателей все равно не будет, так кто от неча делать заглянет. Но увидев в окне подходящую Дашу, он приободрился, засветился навстречу ей улыбкой:

— Припозднилась сегодня, Дарья Михайловна, — залебезил он, — чего душеньке угодно?

Даша тоже улыбнулась ему. Сегодня у нее было хорошее настроение. Она весело называла, чего угодно ее душеньке. Алексей чуть ли не бегом отвешивал сахар, баранки, пряники. Когда он рассчитывал Дашу, за его спиной появился отец. Но увлеченный Алексей не заметил его появления. Даша, собрав все в корзинку, вышла из лавки.

— Старая любовь проснулась? — спросил Наум. Алексей, словно ужаленный, повернулся к отцу. Он не ожидал его появления. А уж тем более не хотелось, чтобы кто-то видел его ухаживания за Дашей. Он нехотя махнул рукой:

— Нужна она мне ухаживать за ней. Порченая она!

Наум усмехнулся:

— Такая девка хоть и порченая, а другим порченым не чета. Вон красивше стала. А про порчу может врут все?

Алексей смотрел на отца удивленно; c чего это он за Дашку вступился? Нет уж, молва отбила у Алексея всю охоту ухлестывать за ней. Уж как раньше она нравилась ему, казалось, жизнь без нее не мила. А как узнал, что навели на нее наговор, так словно бабка отшептала. Красивая она, спору нет, глаза так и тянутся в ее сторону. Но вот жениться на ней…

* * *

Домашние замечали: в последнее время опять с Дашкой нелады. Молчит, тоскует, в окно посмотрит, вздохнет и опять молчит. «Ждет кого, что ли?» — недоумевала бабка Авдотья, советуясь со снохой. Катерина удивленно смотрела на свекровь.

— Откуда вы это взяли, мамаша? Кого ей ждать? Все родные дома. А она вон ни с кем и разговаривать не хочет. Давно ли веселая была, даже когда лежала — и то больше от нее слов слышали. А тут и с братьями не спорит. На что уж Санька всегда ее из себя выводил, и его не замечает.

— Может и правда говорят, что нельзя от порчи избавиться, — с сомнением произнесла бабка.

— Авдотья! Забудь ты об порче! — в сердцах воскликнул дед Василий. Он подшивал валенок и сидел прислонившись к печке. Спина давала знать себя. — Не приведи Господи, услышит, — продолжал дед, — ей и так досталось. Ладно в деревне об этом все языки обломали. Вы-то чего никак не успокоитесь?

— Будто не жалко тебе внучки родной, — вскинулась бабка, на глазах выступили слезы. — Вон ведь пережила сколько! Без порчи с ума спятить можно. За что ей испытания такие?

— И-х-х, Авдотья, — протянул дед, — на все воля Божья. Видно написаны на ее жизненном пути испытания. Не переживай ты так. Бог испытания дает только тем, кого любит.

Бабка Авдотья не находила слов чтобы поперечить мужу. В вопросах касающихся Бога, бабка не спорила с ученым мужем. С молодости она привыкла верить в его рассуждениях о божественном. Ведь не зря же он в семинарии учился. Значит, знает больше любого из простых смертных. Но вот ее, не слишком обремененную учением, мучили сомнения; зачем молодой девчонке столько испытаний? Ладно, еще бы ей, старухе, терпеть. Почитай, отжила свой век. А Дашке за какие грехи? «Только ведь жизнь начинает, — рассуждала она. — Видно прав дед Василий: для каждого на небесах написана своя история» — решила наконец бабка Авдотья.

Глава 12

Кто-то верит, что бытие наше предопределено заранее и не спорит с происходящим. Другой, наоборот, не верит и совершает поступки, расходящиеся с привычным жизненным укладом, думая, что сам безо всякого руководства сверху пишет свою историю жизни. Одни живут с оглядкой, подумают, прежде чем сделать, дабы после не жалеть. Большей частью у таких жизнь течет размеренно. А рубящие сплеча, бывает, жалеют о содеянном всю оставшуюся жизнь, да вспять ничего не вернешь, чтобы переписать. Но те и другие так никогда и не узнают, написан ли для них заранее жизненный сценарий.

Деревенская размеренная жизнь была бы слишком пресной, если бы не было в деревне языкатых, да все знающих, все видящих в каждом дворе и переносящих из двора во двор кумушек. Не успели кумушки посудачить всласть о порче, да пошушукаться втихую, кто бы мог насылать порчу? Как от этого уберечься? Как будто и не знают, кто в деревне ворожея? А если и знают, вслух об том как? Еще привлечешь к себе внимание. Говорят, колдуньи, они не могут долго без дела жить. Надо им обязательно колдовать. Не ровен час…

Сплетня постепенно стала затихать, казалось теперь, можно на хуторе жить спокойно, оставят их в покое. Но видно, по написанному сценарию, не суждено было Даше прожить жизнь вековухой.

Пришедшая на хутор к сыну Мария, ревниво оглядывала прибранную его хату. Даже посуда стояла на полке чистая. Мария сидела сложа руки.

— Ты вот, что Харитон, — завела она свою прежнюю песню, — хозяйку тебе надо. Нет у меня сил разрываться на два дома. Заберу детей в деревню, а ты тут «бирючь» один.

— Да нету бабы в деревне, чтобы по сердцу мне была, — возмутился Харитон, — Августину в дом вести?

— Разинул рот на Августину, — усмехнулась Мария, — нужны ей твои дети. Она одна привыкла.

— Вот, вот, — закипел Харитон, — а другой они нужны?.

— Ты приведи вон Райку Леонову, у нее свои дети есть.

— Ну ты, мать, сказанула! Весело будет, у нее трое, у меня двое. Ты подумала, прокормлю я их?

— А где ты бездетную возьмешь? — взмахнула руками Мария.

Харитон промолчал. Но восклицание матери натолкнуло его на мысль, которую он пока до конца не домыслил. Мать перевела разговор на другие, более привычные дела. Так и не убедив сына в необходимости привести в дом хозяйку, она уходила из хутора недовольная. И детей не отдает, а Анютке вон через год в школу надо. Хоть читать, писать научат. «Дашка будет учить, что ли, — думала она, — та и сама ходила с братьями в ту же школу при церкви». В ней хоть и четыре класса, а надо закончить. Вот она, баба совсем безграмотная. Может потому и бедная? Она рассуждала про себя, держа путь в деревню. Злилась на Дашу: чего она приучает детей? Теперь еще и прибирается у Харитона. Зачем ему жениться? Ей пришло на ум, что Харитону и помимо того нужна баба. «Наверное, мотается в деревню, мало там вдов у нас» — решила она. Никак не выходило по ее думкам оженить сына. Ведь совсем от рук отобьется. Но Харитон после ее ухода думал иначе. Он в нетерпении ждал прихода соседки. А в том, что Даша обязательно придет, он был уверен. Сам вчера попросил ее сварить щи. Харитон посматривал в окошко. Даша, словно привлеченная его нетерпением, шла по тропинке. Он увидел, как она задумчиво идет к его дому.

Даша, пожелав ему доброго дня, принялась за чистку картошки. Детей в хате не было, поэтому было непривычно тихо. Даша чувствовала, что Харитон как-то напряжен. Наконец, Харитон решился:

— Даш, вон чего спросить хотел…

Даша вопросительно посмотрела на него. Ей совсем не хотелось вести разговоров о чем бы то ни было. Но Харитон, поглощенный своими мыслями, не понял ее настроения.

— Ты помнишь, говорили с тобой о женитьбе?

Он ожидающе замолчал. Даша согласно кивнула головой. Не понимая еще, к чему клонит Харитон, она украдкой бросила на него взгляд. Воодушевленный ее спокойным поведением, Харитон продолжал:

— Вот чего я подумал: выходи за меня? — он многозначительно замолчал в ожидании ответа. Даша онемела от такого предложения.

А Харитон как ни в чем не бывало продолжал:

— Даш, ты не подумай чего! Мне просто хозяйка нужна. Устал я от одиночества, а особенно от кастрюль. Я тебя и не трону. Опять же дети тебя любят. Правда, Дашуха, спать отдельно будем. Ты хоть вон с ребятишками спи. Да люби на здоровье своего Егора, я тебя попрекать не стану. Главное, чтобы чисто было, чугунки чтоб не пустовали…

Для Даши его предложение было неожиданным. Мало ли говорили… Ей казалось, что это была шутка со стороны Харитона, поддержка, в конце концов. А тут… Она растерянно молчала, думала. За одно мгновение в голове пронеслось столько мыслей… Все они отразились на ее лице и в ее глазах. Харитон увидел сначала недоумевающий взгляд, потом обиду, потом она как будто успокоилась. О чем-то задумалась.

— Если только так, — решила наконец она. За мгновение она успела подумать, что конечно, в деревне никто не возьмет ее замуж, да и Харитон обещает не трогать. Она будет замужней женщиной и будет хранить верность Егору! О чем можно было еще мечтать? Она решительно вздохнула:

— Я выйду за тебя, Харитон.

Радости Харитона не было предела. Сразу решалось много проблем. Хозяйка в доме будет, дети к ней привыкли, мать ворчать не будет. Как женщина Даша не привлекала Харитона, обещая не трогать ее, он был в этом уверен. Худа, да молода. Она оставалась для него все той же соседской девчонкой. И предлагая ей замужество, он не кривил душой, обещая ей послабления в семейной жизни. Ни один из них не подумал о том, как их совместная жизнь будет смотреться со стороны. Ведь в деревне не сохранишь отношения в тайне. Все обо всех знают. Кого муж бьет, у кого жена неряха. Но даже более умудренный жизнью Харитон не думал об этом. Думалось о том, как им лучше пожениться? Решили, что свадьбу играть не будут. Чего людей задорить? И так разговоров не оберешься… Харитон решил: откладывать не стоит. Отца Никодима он уговорит побыстрее обвенчать их. Вот только Дашины родные как поглядят на скороспелое замужество? У Даши защемило сердце. Как они отнесутся? Скандал будет… Но Даша решила не отступать. Придя домой, она твердо решила сегодня же сказать о свадьбе. Дед первым заметил решительность в ее взгляде:

— Дашуня, ты никак надумала чего?

«Ну вот и скажу им сразу» — решила Даша. — Мам! Бабаня! — позвала она.

Бабка Авдотья и Катерина не заставили себя долго ждать. Они вышли из горницы. Отец вместе с дедом были в кухне. Все уставились на нее. Даша решительно откинула косу назад:

— Я замуж выхожу!

Она обвела родню строгим взглядом, ожидая криков неодобрения. Но те не перечили. Никто не смог сразу осмыслить ее заявления. Первой поняла бабка Авдотья. Ноги не удержали ее и она повалилась на лавку.

— За кого? — первым нарушил молчание Михаил.

Даша не стала томить родню ожиданием:

— За Харитона, — выпалила она.

— Ой, Мать Богородица, — запричитала бабка, — чего это она говорит то-о-о?

— Погоди, Авдотья! — перебил ее дед, — пусть до конца доскажет!

Даша вдохнув побольше воздуха, рассказала о своем решении. В хате началась суматоха и причитания. Никто не мог поверить, что жизнь так круто сделает следующий поворот.

— За что напасти на нас? — причитала бабка Авдотья.

— Да как ты могла надумать такое? — укоряла дочь Катерина. Михаил смотрел на дочь с жалостью, как взбрело такое на ум? Пришедшие домой братья озадаченно молчали. Лука не понимал сестру: неужели нет надежды на лучшее. Ведь ее красивее нет в деревне? Найдется парень, женится на ней. Но Даша, к удивлению всей семьи стояла на своем.

— Он тебя чуть не вдвое старее, — причитала бабка Авдотья.

— А чужих детей на шею посадишь? — была безутешна и солидарна со свекровью Катерина.

Младшие братья, примолкнувши, смотрели на сестру; та ведь тихая да приветливая всегда, а тут видал: губы сжала и молчит. И никакие родительские доводы не тревожат ее. С какого перепугу за Харитона? Он вроде мужик нормальный, но по мнению братьев старый уже. Ему лет, наверное, тридцать! Дед Василий терся спиной о печку и кряхтел. Михаил бегал по комнате, не в силах подобрать слов. Оно конечно, Харитон хозяйственный, в меру пьющий. Бивал, правда, он свою жену, но тоже в меру. «Может, Дашку не будет? — надеялся на лучшее Михаил, — Дашка, она кроткая, не в мать пошла, с чапельником на него не обернется». Михаил горестно вздыхал. Единственная, так любимая дочь, сама ломает свою жизнь. Ой, лихо! От переполоха в доме, на улице забеспокоились даже собаки. Они скребли в дверь и поскуливали.

— Вот я вас, окаянные, — прикрикнула на них Катерина. Окрик разрядил обстановку в доме. Успокоившиеся домочадцы молча переглянулись и одновременно посмотрели на Дашу. Та все так же стояла у стола.

— Зови Харитона, что ли! — велел Михаил, — а ты, мать, давай «колыванихину», пропивать Дашку будем.

Катерина накинулась на мужа: тебе повод только дай! Теперь неделю пить будешь. Еще не решили ничего, а ты уж «зови»…