Бриттани Черри - Земля, о которую мы разбились

Прошлой ночью мы с ним лежали в постели, и он прижимал меня к себе, но я чувствовала, что разваливаюсь на части. Каждый раз, когда он говорил мне, что любит меня, я чувствовала, что становлюсь все меньше и меньше похожа на себя. Я была настолько слепа, что позволила своему страху одиночества заставить меня вернуться в объятия человека, который меня не заслуживает. Я так хотела быть любимой, что даже не думала о том, люблю ли я в ответ. А потом я оттолкнула тебя. Ты всегда была главной опорой в моей жизни, и я не могу поверить, что причинила тебе боль. Ты моя лучшая подруга, Люси, ты мое сердцебиение. Пожалуйста, прости меня, прости, прости…

Она просто не успела сказать что-то еще, потому что мои руки обвились вокруг нее. Она всхлипнула мне в плечо, и я еще крепче прижала ее к себе.

– Мне очень жаль, Люси. Мне так жаль.

– Ш-ш-ш, – прошептала я, притягивая ее ближе к себе. – Ты даже не представляешь, как я рада тебя видеть, Горошинка.

Мари облегченно вздохнула.

– Ты даже не представляешь, как я рада видеть тебя, Стручок.

Немного успокоившись, мы перешли через один из многочисленных мостиков и сели, скрестив ноги. Она протянула мне конверт и пожала плечами.

– Он велел передать это тебе и не выпускать тебя из сада, пока ты не прочтешь каждую страницу.

– Что это?

– Я не знаю, – сказала она, поднимаясь на ноги. – Но мне было велено дать тебе время прочитать все это в одиночестве. Я пока погуляю по саду и встречусь с тобой здесь, когда ты закончишь.

– Ладно. Звучит хорошо, – я открыла конверт и обнаружила там рукопись с названием «История Г. М. Рассела». Я тяжело вздохнула. Его автобиография.

– О, Люси? – позвала Мари, заставляя меня обернуться. – Я была не права насчет него. Его любовь к тебе так вдохновляет, и твоя любовь к нему просто поразительна. Мне очень повезет, если я когда-нибудь смогу ощутить хотя бы четверть того, что чувствуете вы: тогда я умру счастливой.

Когда она исчезла из виду, я сделала глубокий вдох и приступила к первой главе.

Время пролетало незаметно. Каждое предложение несло свой особый смысл.

Каждое слово было на своем месте.

Я читала историю о мальчике, который стал чудовищем, но снова научился любить.

А затем я дошла до последней главы.

Свадьба

Его ладони вспотели, когда его сестра Карла поправила ему галстук. Он и не подозревал, что может так нервничать, но в то же время был уверен, что принимает лучшее решение в своей жизни. Еще совсем недавно он и представить себе не мог, что влюбится в нее.

Женщина, которая чувствует все.

Женщина, которая показала ему, что значит жить, дышать и любить. Женщина, которая стала его опорой в самые темные дни.

В каждом ее движении было что-то романтичное, она танцевала на цыпочках и смеялась, ни капли не заботясь о том, что выглядит нелепо. В ее взгляде, в ее улыбке было что-то неподдельно искреннее.

Эти глаза.

О, он мог бы смотреть в эти глаза всю оставшуюся жизнь.

Эти губы.

Он мог бы целовать эти губы до конца своих дней.

– Ты счастлив, Грэм? – спросила его мать Мэри, входя в комнату и улыбаясь своему сыну, чьи глаза горели от восторга.

Впервые за целую вечность ответ дался ему совершенно легко.

– Да.

– Ты готов? – спросила она.

– Да.

Мэри взяла его под руку, а Карла встала с другой стороны. Он стоял в конце прохода у алтаря, ожидая того момента, когда он наконец воссоединится с его судьбой, но сперва – его дочь.

Тэлон шла по проходу, разбрасывая лепестки цветов и кружась в своем прекрасном белом платье. Его ангел, его свет, его спасительница. Дойдя до алтаря, она подбежала к своему отцу и крепко обняла его. Он поднял ее на руки: они оба ждали, когда она присоединится к ним. Они ждали, когда она поднимет на них свои ясные глаза, и когда это произошло, у Грэма перехватило дыхание.

Она была прекрасна, но это не стало для него сюрпризом. Все в ней было захватывающим, искренним, сильным и добрым. Эта картина – она, идущая навстречу ему и их новой жизни, – навсегда изменила его. В этот момент он мысленно пообещал ей отдать всего себя целиком, со всеми своими изъянами и трещинами: в конце концов, именно через них пробивается свет.

Оказавшись рядом, они взялись за руки. Когда пришло время, его губы приоткрылись, и с них сорвались слова, которые он так мечтал произнести:

– Я, Грэм Майкл Рассел, беру тебя, Люсиль Хоуп Палмер, в законные жены. Я обещаю тебе все: мое разбитое прошлое, мое израненное настоящее и мое счастливое будущее. Тебе я принадлежу больше, чем самому себе. Ты мой свет, моя любовь, моя судьба. Воздух надо мной, земля подо мной, огонь внутри меня, вода вокруг меня. Я отдаю тебе всю свою душу. Я отдаю тебе всего себя.

И во всех возможных смыслах, на всех гранях своей жизни они жили долго и счастливо.

Конец

* * *

Я уставилась на лист бумаги: мои руки дрожали, а по щекам катились слезы.

– У этой истории счастливый конец, – ошеломленно прошептала я себе под нос. Грэм никогда в жизни не писал счастливых концовок.

До меня.

До нас.

До этого момента.

Я встала с мостика и поспешила к сестре.

– Мари, мы должны вернуться.

Она широко улыбнулась и понимающе кивнула.

– Я надеялась, что ты это скажешь. – Мари сняла ожерелье в форме сердца, которое подарила мне мама, и надела его мне на шею. – А теперь пошли, – мягко сказала она. – Пора возвращаться домой.

Люси

Я стояла на крыльце Грэма, чувствуя, как бешено колотится мое сердце. Я не знала, что меня ждет по ту сторону двери, но я больше не собиралась убегать. Я собиралась остаться. Навсегда.

Я позвонила в дверь и принялась ждать, но никто не ответил.

Дернув за ручку, я с удивлением обнаружила, что дверь была открыта.

– Эй? – позвала я.

В комнате было темно, и стало ясно, что Грэма нет дома. Услышав шаги, я напряглась. Лирика торопливо вышла из спальни с двумя чемоданами в руках. Она не сразу меня заметила. Когда она подняла голову, в ее глазах читалась паника.

– Люси, – задыхаясь, сказала она. Ее волосы были растрепаны совсем как у мамы, а глаза налиты кровью. Я знала, что ничего ей не должна. Я знала, что мне нечего ей сказать и что я не могу ее утешить.

Но этот взгляд, тяжесть в ее плечах… Иногда самые злые люди – самые сломленные.

– Ты в порядке? – спросила я.

Она усмехнулась, и по ее щеке скатилось несколько слезинок.

– Как будто тебе не все равно.

– Почему ты думаешь, что я тебя ненавижу? – выпалила я. – И за что ты так ненавидишь меня?

Лирика переступила с ноги на ногу и выпрямила спину.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Конечно, знаешь, Лирика. Не знаю почему, но мне кажется, что у тебя всегда были проблемы со мной, особенно после смерти мамы. Я просто никогда не понимала почему. В детстве я всегда хотела быть похожей на тебя.

Она недоверчиво фыркнула.

– Серьезно?

Лирика открыла рот и сперва не могла произнести ни слова, но затем попыталась еще раз.

– Она любила тебя больше, понимаешь? Она всегда любила тебя больше.

– Что? Это просто смешно. Она любила всех нас одинаково.

– Нет, это неправда. Ты была ее сердцем. Она всегда говорила о тебе, о том, какая ты свободная, умная и удивительная. Ты была ее светом.

– Лирика, она любила тебя.

– Я была ужасно зла на тебя. Меня злило, что она любила тебя больше всех, а потом я вернулась сюда, и выяснилось, что он тоже любит тебя больше всего на свете. Все и всегда любят тебя, Люси, а я остаюсь нелюбимой.

– Я всегда любила тебя, Лирика, – сказала я. Боль, которая звучала в ее голосе, отзывалась в моем сердце.

Она недоверчиво усмехнулась, но потом ее тело затряслось, а по щекам покатились слезы.

– Знаешь, что мама сказала мне на прощание, когда она лежала на смертном одре и я держала ее за руку?

– Что?

– Иди и приведи свою сестру, – сказала она срывающимся голосом. – Мне нужна Люси.

В тот момент я поняла, что эти слова разбили сердце моей сестры, и с тех пор она никак не могла собрать эти осколки воедино.

– Лирика… – начала я, но она покачала головой.

– Нет. С меня хватит. Не волнуйся, ты можешь жить своей жизнью. Мне здесь не место. Это не мой дом.

– Ты уезжаешь? – спросила я в замешательстве. – Грэм знает, что ты уезжаешь?

– Нет.

– Лирика, ты не можешь просто взять и уйти.

– Почему? Я уже это делала. Кроме того, он не хочет меня видеть, а я больше не хочу здесь находиться.

– Но ты могла бы оставить записку, как в прошлый раз, – сказал Грэм, заставляя нас повернуться к нему. Когда наши взгляды пересеклись, я вдруг почувствовала, что мое сердце снова начало биться.

– Я не думаю, что в этом был смысл, – сказала Лирика, снова хватая свои чемоданы.

– Хорошо, но прежде чем ты уйдешь, подожди секунду, – сказал Грэм, подходя ко мне с Тэлон в руках. – Люсиль, – прошептал он низким голосом, и его глаза наполнились той же нежностью, что и несколько месяцев назад.

– Грэм Крекер, – ответила я.

– Ты можешь ее подержать? – спросил он.

– С удовольствием, – ответила я.

Он пошел в свой кабинет и вернулся оттуда со стопкой бумаг и ручкой.

– Что это такое? – спросила Лирика, когда он протянул ей бумаги.

– Документы о разводе и юридические документы, дающие мне полную опеку над Тэлон. Ты не можешь просто сбежать, Джейн. Ты не можешь уйти, а потом внезапно вернуться обратно и снова попытаться отнять у меня дочь.

Его голос был суровым, но не злым, упрямым, но не холодным. Лирика открыла рот, как будто хотела возразить, но, посмотрев на Грэма, заметила его решительный взгляд. Его глаза всегда говорили человеку все, что ему нужно было знать. Было ясно, что он никогда не будет принадлежать ей, и Лирика наконец-то осознала, что и она никогда по-настоящему не хотела быть с ним. Она медленно кивнула в знак согласия.

– Я подпишу их у тебя на столе, – сказала она, входя в кабинет.

Как только она скрылась из виду, Грэм тяжело вздохнул.

– Ты в порядке? – спросила я.

Он поцеловал меня, чтобы сказать «да».

– Ты вернулась, – прошептал он, прижимаясь губами к моим губам.

– Я всегда буду возвращаться к тебе.

– Нет, – строго сказал он. – Просто никогда больше не уходи.

Вернувшись в комнату, Лирика сообщила, что все бумаги подписаны и она больше не будет доставлять нам хлопот. Когда она спустилась с крыльца, я крикнула ей вслед:

– Знаешь, какими были последние слова мамы? Позаботься о своих сестрах, Люси. Позаботься о моей Лирике. Она моя любимая песня. Ты была ее последней мыслью. Ты была ее последним вздохом, ее последним словом.

По ее щекам потекли слезы, и она кивнула, благодаря меня за эту попытку подарить долгожданный покой ее душе. Если бы я знала, как это ее тяготит, – я бы рассказала ей все еще много лет назад.

– Я оставила Тэлон подарок, – сказала она. – Я решила, что ей он будет нужнее, чем мне. Он лежит у нее на тумбочке.

С этими словами Лирика исчезла из нашей жизни.

Когда мы вошли в детскую, я прикрыла рот ладонью: Лирика оставила на тумбочке маленькую музыкальную шкатулку с танцующей балериной, которую ей подарила мама. На крышке лежала записка, и я заплакала, прочитав четыре коротких слова:

Никогда не прекращай танцевать, Тэлон.

Люси

Когда наступило Рождество, Грэм, Тэлон и я устроили три праздника. День начался с того, что мы закутались в пледы и пили кофе на заднем дворе под деревом Олли. Грэм навещал это дерево каждый день. Он сидел и разговаривал со своим лучшим другом, своим отцом, рассказывая ему об успехах Тэлон, о своей работе, о нас. Я была рада, что он сохраняет эту связь: казалось, что в каком-то смысле Олли будет жить вечно.

Вечером того же дня мы отправились к Мэри, чтобы отпраздновать с их семьей. К нам присоединилась Мари, и мы провели весь вечер, смеясь и рассказывая друг другу истории. Первое Рождество без любимого человека всегда самое тяжелое, но любовь помогает облегчить боль потери.

После этого Грэм, Тэлон и я сели в машину, чтобы провести остаток дня с маминым деревом. Мари сказала, что встретит нас у хижины через несколько часов. Всю дорогу я смотрела на свои пальцы, переплетенные с пальцами Грэма: мой воздух, мой огонь, моя вода, моя земля, моя душа.

Я и не знала, что любовь может быть такой настоящей.

– Так ведь будет всегда, правда? – прошептала я, оглядываясь на Тэлон, которая спала на заднем сиденье. – Мы всегда будем влюблены друг в друга?