— Толстого не могут найти. — Угрюмо сказал Рамиль, благодарно кивнув на поставленную мной перед ним рюмку и придвинутую тарелку с мясной нарезкой.

— Не мог же он сквозь землю провалиться. — Произнес Паша, задумчиво глядя на свой телефон. — В офисе со вчерашнего дня не был, дома тоже. Ромка, Серега и Кудровы сказали, что уже дня три его не видели. Как никто его не видел и в его излюбленном ресторане, клубе и казино.

Я, налив себе чай, села рядом с Пашей, чувствуя напряжение, сгущающееся за столом. Вечер переставал быть томным.

Рамиль выдохнул и опрокинул в себя рюмку. Закусил куриным рулетом и, глядя в стол, негромко, но мрачно произнес:

— Паш, я ничего такого не хочу сказать, но менты сказали, что сдал тебя Пум…

— Вот и не говори, раз не хочешь. — Резко обрубил его Коваль, заморозив взглядом. — Решать надо всегда по факту. А здесь факт в том, что факта нет. Мусорам верить — последнее дело. И ты тупой, раз это делаешь.

«Что сдал тебя…» Костя? Костя заложил нарколыгу Денчика, зная о их с Пашей долговой расписке? Абсурд. В голове не укладывается! Но больше меня поразила позиция Паши. Я, так и не донеся до губ чашку, отставила ее на стол, не в силах оторвать взгляда от профиля Коваля, с нажимом смотрящего на Рамиля, недовольно покачавшего головой и снова наполняющего себе рюмку.

Хотя, чего удивляться-то? Я когда про документы сказала, он весь с лица сошел. А потом рассказал, что Костя уже его пытался кинуть, но человек он все равно хороший. Если допустить, что загремел в ментовку Паша все же из-за Кости… Да какая, нахер, разница из-за кого?! На повестке дня кое-что совсем другое! Что, в теории, вполне себе мотивация для Пумбы заложить Пашу, а именно:

— Паш, он документы просил. И он был в курсе, что тебя закрыли. — Негромко возразила я, этому упрямому козлу.

— И ты молчи. — Как-то неожиданно зло посмотрел на меня Паша, заставив на миг оторопеть. — Раскудахтались. Объявится, я с него спрошу.

Коваль напряженно, немигающе смотрел на свой мобильный, лежащий на столе. Отпил ром и чуть поморщился. Не желает верить очевидному. Не хочет. Придурок.

— Паш… — Рамиль протяжно выдохнул, снова покачав головой. — Посмотри на ситуацию трезво, я прошу тебя. Кто знает, куда он пропал и для чего. Раз уже один раз он проворачивал подобное…

— Слушай, Тимон, ты вот хули лезешь, а? — гневно зашипел Паша, прищурившись и злобно глядя на Рамиля. — Было и прошло, я с ним тогда поговорил. Он все понял, и поклялся что подобного…

— Да любой бы поклялся, если бы в него пистолетом тыкали! — рыкнул Рамиль, не собираясь отступать.

Я, охренев, смотрела на Пашу, недовольно вздернувшего уголок губ. Но не возразившего. Значит, Рамиль сейчас сказал правду. Я потрясенно покачала головой, когда Коваль поднял на меня мрачный взгляд.

— Любой бы поклялся! — Продолжал распаляться Рамиль. — У тебя тогда на лбу было написано, что ты вообще не в себе! Что одно не осторожное слово…

— Да никогда бы я не выстрелил. — Цокнув языком и закатив глаза, возразил Пашка. — Я ему, твари, рога обломать хотел, чтобы борзо так не разговаривал.

— Нет, Паш! Я там был! Рога ты ему обломал, когда стул об него разбил! Я тебя не осуждаю, ты пойми! Сам охуел, что он хотел загрести втихаря все то, что ты с нуля в одни руки возвел! Поэтому я и не осуждаю, у меня самого бы шарики за ролики заехали, будь я на твоем месте! Только вот ты сам говорил, что предавший один раз за человека больше не считается! И ты видел, как он не хотел на Ямал лететь, потому что первая отдача и ты рассчитаешься абсолютно со всеми, а ему придется самому работать, а не на чужой шее сидеть и деньги халявные считать!

— Пиздец, — потрясенно резюмировала я, все так же не в силах отвести от профиля Коваля взгляда. — Ты реально угрожал ему пистолетом?

Паша не перевел на меня взгляда и не ответил, лишь пригубив виски и убийственно глядя на Рамиля, решившего пояснить за него:

— Маш, Толстый тогда настолько в себя поверил, что внезапный приезд Пашки его не заставил задуматься, что Пашка не станет мирно смотреть на то, как отметают его бизнес. — Невесело усмехнулся Рамиль. — Мы в офис вместе зашли, и он велел нам выметаться, дескать, мы уже почти никто.

— Не мы, а я. — Фыркнул Коваль, откидываясь на спинку кресла и с некоторой долей иронии посмотрев на меня. — Вот тогда у меня кукушка и стартанула.

— И ты его чуть не застрелил. — Негромко добавил Рамиль.

— Ты же не осуждаешь. — Язвительно напомнил Паша, бросив на него косой взгляд. — Вообще, заканчивай. С той херней мы разобрались. Оторвался он тогда от земли, но быстро назад приземлился. И он все понял, я это знаю. Толстого иногда заносит, но он не тупой, чтобы дважды на одни грабли наступать.

— Паш, тебя закрыли. И это казалось серьезным. Потому что даже наши адвокаты шесть часов причину не могли выяснить. Это реально казалось серьезным. Может, Толстый подумал за тот Нижнереченский нефтепровод, потому что облаву недалеко сделали и если бы это так и было, то ничем хорошим явно бы не закончилось. Тебя бы и дальше держали, пока дело не пришили и хуй бы ты вывернулся. — Рамиль тяжело вздохнул. — Я, честно, тоже думал, что тебя закрыли за Нижнереченский. О нем кто знал-то? Ты я и Толстый. Я не сдавал. Но думаю на него, после того, как Машка сказала, что он за свидетельством собственности и договорами звонил. Ты сам посуди с его позиции, мол, тебя за подобное, имею в виду Нижнереченский, закрыли, явно до суда не выпустят, а оттуда сразу по этапу, но если ты все же вывернешься… то по логике вещей и правда лучше переделом бизнеса сейчас заняться…

— Да не мог он… ну не мог же, понимаешь, нет? Столько лет уже прошло. Не мог он. — Паша, прикусил губу, чуть покачав головой. — Сука, я ж его с Кристинкой свел, детей их крестил…. В мусарню сколько раз закрывали вместе. Он ментов покалечил, когда понял, что меня у следака в кабинете пытать начали. И с ебанутым Мирошником тоже… нас вдвоем тогда до полусмерти избили, ему ж вякать нельзя было, учитывая что Мирошник мог в один звонок из-под его отца землю выбить, а он вякал. Довякались мы правда потом оба, но тем не менее сам факт… В Москве когда прижали эти пидоры, тоже вопрос был домой по пакетам отправят или сами поедем, но он ни разу тогда не дал повода в себе усомниться… километр меня с ножевым на себе тащил… С экономами пару раз закусились, не спасовал… И те ебучие левые фуры… ему тогда гарантию сам полковник давал, что если он сдал бы меня, то меня бы сразу отправили по этапу на десятку строгача, а его домой. И он не сдал, Рамиль. Тогда не сдал, какого хуя сейчас? Да еще так тупо с этой шлюхофермой? Он знает гораздо больше такого, за что меня реально за яйца мусора могут подвесить. Сам говоришь, что не было уверенности из-за чего и как надолго меня закрыли. Где логика? В тот раз заложил бы меня и спокойно отметал бизнес, пока мне приговор бы зачитывали… А сейчас, только какая-то уебищная попытка ареста и ты говоришь…

— Уебищная попытка, чтобы ты на него не подумал. А за прошлое говорить не нужно. Тогда у тебя не было в собственности конденсатного месторождения, Паш. — Тихо оборвал его Рамиль.

Именно тихо. И именно оборвал. Потому что Паша едва заметно болезненно поморщился принимая эту единственную разумную причину, почему его друг попытался отмести его бизнес. Я согласно посмотрела на Рамиля, мрачно отсалютовавшему мне рюмкой. Он занюхал бужениной и, не глядя на Пашу, негромко продолжл:

— И это было все до. До того момента, когда вы бабло срубили. И Паш, ты помнишь, что он сделал спустя год, пока ты на неделю из страны уехал. И сейчас он неделю сухариться, потому что уходить не хочет с учредителя. Ему станция позарез нужна, видимо, надеется, что я, что ли, на ней останусь, потому что сам он нихера не рубит в этом. Вот и воспользовался первой попыткой, пока тебя мусора прессуют, переиграть по части собственности на станции.

Деньги. Все из-за сраных ебучих денег и человеческой жадности. Я видела, как разрывает Пашу, перечислявшего тяжелые моменты, когда Костя его не предал, хотя, так понимаю, мог бы и даже без последствий. И сейчас Коваль отчаянно не хотел принимать одну простую истину, которую говорил мне сам совсем недавно- дружбы в бизнесе нет. В голове стучали его слова о том, что когда партнеры достигают определенных высот, рано или поздно один из них обязательно начинает зариться на карман другого. Он говорил об этом спокойно, он это знал, хотел отодвинуть от этого Костю. Не успел. И не желал принимать факт предательства. Блядь, такой сильный, умный, продуманный… И такой… человечный. Дурак. Разве так можно? Он же прекрасно знает правила жизни и что люди скоты. Сам же говорил, что большие деньги развращают. Так какого хуя тебе так больно, Паш?..

А ему было больно. Но Рамиль, что-то негромко продолжавший вещать этого не видел. Это вообще было трудно уловить в потемневших напряженных глазах под сенью ресниц. Он, наконец, поверил, что его друг его предал. Уголок губ досадно дернулся, а кожа слегка побледнела. И я почувствовала, как холодит мою кровь легкое эхо бури, подкосившей его. Как мне сейчас хочется обнять его, впитать и растворить в себе те остатки безжалостной, равнодушной и жестокой правды, что так по нему била. Он поднял на меня взгляд. И разозлился.

— Еще раз посмотришь на меня с такой жалостью… — яростно прошипел он. — Что? Жалко? Что твой мужик лох и неудачник?

Я торопливо напустила на лицо маску непроницаемости. Основы психологии мы изучали. И этот тип реакции на стресс и боль, проявляющийся агрессией мне был знаком. Никакой провокации. Никакой. Иначе все закончится плачевно.

— Заткнись уже. — Зло рявкнул Рамилю и, поднявшись из-за стола и подойдя к его креслу внезапно запустил руку в карман его куртки, выуживая пачку сигарет. — Сука, два года держался. Толстому уже за это морду набью.

И стремительно вышел из дома.

Рамиль, тяжело посмотрев на угрюмую меня, наполнил рюмку и придержал меня за локоть, когда я поднялась, чтобы пойти вслед за Пашей.

— Подожди пару минут, дай ему в себя прийти. Он так и будет крыситься, если не дать ему время успокоиться. — Негромко произнес Рамиль и, опрокинув в себя текилу, посмотрел в окно замоей спиной невидящим взглядом. — Пашка умный мужик. Наверное, самый умный из всех, кого я встречал… — тихо проронил он. — Но такая вера его сгубит, Маш. И это уже не первый раз, когда он лоханулся с друзьями. Тогда, правда, вопрос он решал радикально… Но с Толстым он даже поверить не может.

Мурашки пробежали по спине. Ошибаешься, Тимон. Здесь он как раз-таки поверил. Но не принял. Выдохнув, я отняла свою руку и пошла за Пашей.

Он стоял на крыльце, свесив кисти с перил и глядя на багровые разводы в небе от закатного солнца. Уже спокойный. В пальцах правой руки тлела наполовину скуренная сигарета. Он неотрывно смотрел в небо и молчал. Я встала рядом и зябко поежилась от холодного порыва ветра. Он слабо усмехнулся и, выпрямившись, притянул меня спиной к своей груди, натягивая одной рукой ветровку на мое тело, а второй рукой приблизил сигарету к губам и сделал глубокую затяжку. Мало выдохнул и чуть покачнулся. Я сжала пальцы его руку удерживающие ткань ветровки на моей груди.

— Паш? Нормально?

— Да, в голову просто ударило. Давно не курил. — Вторая рука с сигаретой тоже обняла меня.

Положил подбородок мне на макушку и протяжно выдохнул.

— Кис, никогда не жалей мужчину. — Тихо, но твердо произнес он. — Это унижает. Лучше уж сделай вид, что ничего не замечаешь. Хотя бы это. Только не жалей никогда, поняла?

Я, с трудом сглотнув, медленно кивнула. Паша снова затянулся и, затушив сигарету, оставил ее окурок на мраморе перил.

— Пиздец. — Негромко пробормотал он, зарываясь носом мне в волосы. — Если Толстый и вправду… Нет, этому должно же быть объяснение.

— Паш, он… документы о собственности просил. — Так же тихо произнесла я, не желая давить ему на мозоль, но больше всего не желая, чтобы он продолжал обманываться.

Коваль скрипнул зубами и я замолчала, крепче сжав его руку.

— Ты успела выпить? — внезапно спросил он.

— Нет, а что? — настороженно отозвалась я.

— За руль сядешь. К нему домой съездим. Он Кристинке всегда докладывается, куда уезжает. — Отстранился и открыл дверь, ожидая, когда я войду в коридор, и слабо ухмыльнулся. — Каблук, хули.

Я хохотнула заходя в дом и получив шлепок по ягодице.

До дома Захаровых мы добрались минут за тридцать. На улице уже царствовала ночь, а в машине Паши витал слабый неприятный запах талуола, канистру которого он забыл вытащить из багажника.

— Ты глянь, тачка Толстого стоит. — Тихо хмыкнув на белый внедорожник через машину от нас, произнес Паша. — Может дома отсиживается, а, Тимон?

— Херня. Телефон пробили. Последний раз он был на трассе за городом. Там, кстати, и мобильник его нашли.