Дальше все было просто до безобразия. Сергей, хорошо владеющий карате, но в последнее время применяющий его исключительно на съемках, ожидал чего угодно, но только не этой почти театральной условности… Охранник, даже и не подумавший о том, что надо быстро закрыть ворота, посмотрел на него с веселым недоумением:

— Надо же, и правда, Селезнев! Ты чего такой смурной-то? Вот, елки-палки, никогда бы не подумал, что встречусь с тобой живьем, да еще и в такой обстановочке!.. Клево мы с тобой через забор перекрикивались, да?

Селезневу показалось, что его рука поднялась самостоятельно, решив все за него и выбрав момент для удара. Еще он думал, что все происходит слишком медленно: медленно сминается кашемировый ворот темной куртки под напряженным ребром ладони, медленно проседает, неприятно хрустнув, живая плоть… «Страж ворот» не успел схватиться ни за пистолет, ни за шею, он неуклюже как-то осел на снег, подогнув под себя ноги, а потом и вовсе упал навзничь, потеряв серую вязаную шапочку. Потом Селезнев слышал справа от себя настороженное Мишкино: «Не шумите, неизвестно, сколько их в доме!», а слева — ироничный шепот Олега: «Санэпидемстанция. Мыши, крысы есть?» И был снег, невыносимо громко скрипящий под ногами, и скользящие по обледенелому крыльцу ботинки, а потом неожиданно легко открывшаяся дверь, и темный силуэт, поднимающийся с кресла… Со вторым быстро и эффективно «разобрались» ребята, проведя сначала «психическую атаку» при помощи Мишкиного пистолета и вынутого из кармана удостоверения и завершив «обработку» двумя короткими ударами в челюсть. Глухой стук падающего тела Сергей услышал, уже взлетая по лестнице на второй этаж. Что-то предостерегающее прокричал Олег, откуда-то, навстречу ему, метнулась, как гигантская уродливая бабочка, пожилая женщина в ярком халате-кимоно, но он видел перед собой только белую дверь с позолоченной ручкой почти в самом конце коридора. Селезнев твердо знал, что Юлька там… Внутри было тихо, но он был почти уверен, что слышит что-то напоминающее настороженное, сдерживаемое дыхание испуганного зверька. Сергей толкнул дверь сначала легонько, потом сильнее и убедился, что она заперта на замок. Внутри кто-то тихонько завозился.

— Юля, — позвал он негромко, — Юля!

И почти сразу же изнутри яростно и торопливо заколотили кулачками.

— Сережа, — кричала она, — Сереженька! Я люблю тебя! Господи, как я тебя люблю!

Крикнув: «Юля, быстро отойди куда-нибудь в угол!», он разбежался и ударил ногой в замок. Наверное, дверь была сделана из какой-нибудь дорогой и очень прочной породы дерева, потому что она почти не пострадала, а вот косяк с вывороченным с мясом замком представлял собой очень печальное зрелище… Юлька стояла возле кровати, глаза ее казались огромными и почему-то черными. Поверх белого ворсистого покрывала лежал развернутый плакат с его собственным портретом. Тогда Сергей понял, что она действительно уже все знает, и на секунду испугался того, что сейчас она посмотрит на него совсем по-другому, «со значением», с осознанием собственной причастности к звездному и манящему миру кино… Но всего лишь на секунду, потому что уже в следующий момент Юля кинулась к нему на шею, прильнула всем телом и прошептала испуганно и радостно одновременно:

— Я так боялась, что потеряю тебя, Сережа!

И это «Сережа» прозвучало точно так же, как и звучало до сих пор…

Эпилог

Окна на шестом этаже погасли уже через минуту после того, как гости вышли из подъезда.

— У меня такое ощущение, что медовый месяц у них начался еще до свадьбы! — заметил Олег, пряча руки в карманы и поеживаясь. Зима, начавшаяся в этом году чуть ли не в октябре, отметила свой официальный приход двадцатиградусным морозом.

— Да, — согласился Мишка, бросив красноречивый взгляд на окна. — Ну, ничего, пусть люди радуются жизни. Они заслужили!.. Это надо же, какая романтическая история, просто классическая мелодрама!.. Чем не сюжет для фильма, правда? — спросил он, уже обращаясь к Татьяне.

Она только спокойно кивнула и улыбнулась. Мороз крепчал. На стоянке возле дома терпеливо дожидался автомобиль Олега. Сам хозяин машины переминался с ноги на ногу, видимо, плохо представляя, как уехать, не предложив даме подбросить ее до дома, и в то же время сделать так, чтобы их вынужденное уединение с Мишкой не выглядело подстроенным. Наконец сам Михаил, устав делать ему «многозначительные» глаза, как-то лениво произнес:

— Да, вам-то хорошо, вы сейчас по домам разъедетесь, а мне еще по делам нужно в район Белорусского вокзала съездить, причем «Форд» мой уже три дня в ремонте… Ну, ничего, такси возьму… Кстати, Таня, тебе же вроде тоже куда-то в ту сторону?

— Ты удивительно проницателен, — усмехнулась она, — особенно если учесть, что вы с Сергеем в тот вечер, когда я внедряла «клопа», уже довозили меня до подъезда… Олег, а тебе разве не по пути?

— Нет, мне в Текстильщики! — неуклюже соврал он, умудрившись при этом покраснеть, как первоклассник.

— Ну, что ж, на такси так на такси, — согласилась Таня, надевая на голову капюшон…

Они шли по Малому Каретному переулку. Мишка смотрел на золотистые ауры снежной пыли, колеблющиеся возле фонарей, и на золотые Танины волосы, выбивающиеся из-под капюшона. На них тоже оседали прозрачные и ломкие снежинки… Он видел ее профиль и слегка подрагивающие светлые ресницы, видел ее плотно сомкнутые губы, пытающиеся скрыть ироничную усмешку, обращенную скорее внутрь себя. Таня молчала, размышляя о чем-то своем. В этой белой куртке с капюшоном, отороченным легким, пушистым мехом, она казалась похожей на Снегурочку.

— С такси получилось очень глупо? — решился он спросить наконец.

— Нет, почему? — она пожала плечами. — Только Олега жалко. Так ему неудобно было, бедняжке…

Таня повернулась, и свет фонаря, нырнув прямо в ее глаза, высветил их невозможную, прозрачную глубину.

— А может быть, мы могли бы с тобой как-нибудь встретиться?.. Ну, еще до свадьбы Юльки с Серегой, — неуверенно проговорил Мишка.

Она улыбнулась, тихо и непонятно, и абсолютно искренне сказала:

— Не знаю…

А снег все шел и шел. От окна, занавесившегося от всего мира дрожащей снежной пылью, отошла худенькая девушка в мужской рубашке, достающей ей чуть ли не до колен. Ступая босыми ногами по ковру, она вернулась к кровати и легла рядом с темноволосым мужчиной, тут же привлекшим ее к себе. Нежно пощипывая губами жесткие волоски на его груди, девушка задумчиво произнесла:

— А во дворе так тихо, и нет никого, только фонари над подъездами светят. Ребята уже ушли.

— А ты рассчитывала, что они еще полчаса будут топтаться под нашими с тобой окнами? — поинтересовался он.

— Ты знаешь, мне кажется, Мишке нравится Симона. Что-то он в ее обществе становится подозрительно робким и несловоохотливым… Как ты думаешь, у них что-нибудь получится?

Мужчина перевернулся на живот, отогнув теплую прядь каштановых волос, поцеловал ее в шею и сказал уверенно и в то же время ласково:

— Не знаю, как у них, потому что Мишка — жук еще тот, но у нас с тобой получится абсолютно точно!



Конечно, больно и страшно, когда любимый человек уходит к другой. Но Юле Максаковой добавляет горечи слишком навязчивое сочувствие коллег, и тогда она выдумывает красивую сказку о своем романе с известным киноактером. Постепенно сослуживцы начинают считать ее самой обыкновенной лгуньей.