Кэтрин Сатклифф - Жар мечты

– А ты когда-нибудь задумывался, Бен, что скоро дело дойдет и до убийств?

– Пока не дошло.

– Дойдет! Каждый новый удар Клана наглее и разрушительнее предыдущего. Мы-то с тобой хорошо знаем, что какаду бессильны против этой банды.

– Так они доберутся и до наших с тобой ферм, – резко сказал Бен, засунул руки в карманы и оглянулся на свой дом.

– Рой Теннисон не посмеет подпалить тебя, – успокоил его Ник. – Тебя слишком уважают в среде фермеров. Может, тебе стоит снова переговорить с Шоном…

Бен устремил на него раздраженный взгляд.

– Я вовсе не убежден в том, что Шон имеет к этому отношение. Насчет Роя Теннисона нам давно уже все ясно. Он с самого начала доставлял всем одни только хлопоты.

– Сегодня я своими собственными глазами видел у Шона членов Клана. Там были Роэль Ормсби, Вирджил Мак-Ленни, Говард Гете и Ральф Джилстрап. Каждый из них был готов сунуть мне в лицо зажженный факел или долбануть рукояткой пистолета по башке по первому знаку со стороны 0'Коннелла!

Ник переменил позу на своем сиденье и заметил, что на крыльцо вышла Клара.

Черт возьми!

Сколько раз, прощаясь с Беном и Кларой и садясь в свой фургон, он жалел о том, что на ферме его ждет только старый пастух и собака… Теперь и его дожидается девушка. А может, Саммер уже сбежала?

– Я поговорю с Шоном… – донесся до него голос Бена. Ник вернулся к реальности и увидел, что Бен протягивает ему свернутый номер «Лондон Тайме».

– И еще. В защиту 0'Коннелла, – проговорил он, оглядываясь на жену. – Я тебе так скажу. Если выяснится, что он тоже участвует в этом позорном деле, то только из-за того, что он по ужи влез в долги к Теннисону. Помнишь, у него сгорел коровник? Так вот, именно Рой ссудил ему свои денежки на новое строительство.

– А ты не допускаешь мысли, что Рой сам же и подпалил Шона, чтобы потом привязать его к себе обязательством должника?

Бен покачал головой.

– Я поговорю с Шоном. Ты знаешь, как трудно порой урезонить его. В некоторых вещах, – например, в своих отношениях с женщинами, – по части упрямства он может вполне потягаться с тобой. Уперся – все!

– С какой, однако, наивностью ты употребляешь «урезонить» и «женщина» в одном контексте! Бен рассмеялся и погрозил Нику пальцем.

– Не надо, дружок! Ты прекрасно понял, о чем я! Ник попрощался с Беном и сунул газету за пазуху. Было что-то щемящее в том, как тот поднимался по с пенькам своего крыльца с резными перилами. У Бена был хороший каркасный дом с бледно-желтыми ставнями на окнах. Вдруг Нику захотелось окликнуть Бена и попросить его не встревать в дело, связанное с противостоянием какаду. В конце концов, в случае неудачи ему было что терять. После Теннисона Бен владел самой крупной и преуспевающей фермой на всем южном острове: дом, полдюжины построек для скота, многие акры сочных пастбищ, не говоря уж о пятидесяти тысячах голов отборного скота… О таком богатстве Ник мог только мечтать во сне, лежа на своей грубой кровати. Впрочем, когда-нибудь…

– Бен! – крикнул Ник.

Бен задержался на пороге двери и оглянулся.

– Не бери в голову! – сказал ему Ник. – Я сам разберусь.

– Ты уверен?

Он кивнул.

Бен пожал плечами, вошел в дом и закрыл за собой дверь.

Саммер сидела, оперевшись спиной о край раковины, болтала в воздухе ногами и смотрела, как Фрэнк, поминутно прикладываясь к чашке с кофе, суетится возле печки, вдавливая круглые катышки теста в толстые лепешки, шкворчавшие на скользкой от масла сковороде.

– Что это такое? – спросила она.

– Кукурузные лепешки – ответил Фрэнк, переворачивая их деревянной лопаточкой. – Продукт, заменяющий здесь хлеб, причем – довольно вкусный. И хранится хорошо. Сейчас они приготовятся, я заверну их в полотенце и кину вон в ту корзину. Завтра к тому времени, когда мы все пропитаемся вонючим запахом овчины, лепешки будут в самый раз! Ну, вот! Бери вот эту, окуни ее в джем «корако» и попробуй только мне сказать, что тебе не понравилось! Клянусь своими ушами, такого ты еще не едала!

Саммер обваляла горячую лепешку в нежной мякоти персика и откусила кусочек.

– О!..

– Черт возьми, я же говорил тебе! – хихикнул Фрэнк. – Наконец-то и я услышу похвалу в свой адрес! И на моей улице праздник! Вот уже два года я корячусь на кухне и хоть бы кто сказал мне слово благодарности!

Саммер наморщила лобик. Она хорошо себе представляла угрюмого и сварливого Сейбра, сидящего за столом с кислой миной и объясняющего бедняге Фрэнку, чего тот не доложил в лепешки. Еще она могла представить себе Сейбра, безмолвно пожирающего эту вкуснятину.

– Зачем же ты у него работаешь? Неужели ты целых два года продержался при его поганом характере? Это же настоящий зверь!

Фрэнк вывалил готовые лепешки со сковороды и разложил на ней сырые.

– Если бы! Порой я молю Бога, чтобы он немного растормошил хозяина. Но ничего подобного! Когда он не в духе, он только опускает пониже свой аристократический нос и поплотнее стискивает челюсти. А иногда уходит куда-нибудь, где его никто не видит, и пинает там все подряд: деревья, стены домов, камни…

– Шон подозревает, что он убил человека. Ты-то сам что об этом думаешь?

– Я-то? Я вот что скажу: за мысли Ник не платит мне денег. Кто его знает, может, и убил когда-то, – посерьезнел Фрэнк. – Он никогда об этом не рассказывал, а я никогда не спрашивал. Знаешь что? Память доставляет человеку немало хлопот… – Фрэнк покачал головой и усмехнулся. – Тюрьма – что! Из нее всегда можно выбраться во как освободиться от своей памяти?!

Он налил себе еще одну чашку кофе и выглянул в окно, недовольно косясь на багрово-оранжевые облака, застилавшие горизонт.

– А что это за вражда между Шоном и Сейбром?

– Пока ты увидела всего лишь верхушку айсберга, милая моя! Такие ребята постепенно накапливают свою злобу и ненависть. Поставь чайник на огонь и жди. Что будет? Вода либо выкипит досуха, либо выплеснется наружу. Одно из двух. Так и у них. Только в их чайниках закипает не вода, а гордость, упрямство и ярость. Злость. Ник закупоривает все свои чувства внутри, а Шон понемногу выплескивает… Иногда я спрашиваю себя: что хуже?.. – Фрэнк еще раз глянул в окно и проговорил: – Скоро уже должен вернуться. – После недолгого раздумья он взглянул на Саммер. – Напомни мне как-нибудь, и я расскажу тебе, как я однажды готовил царский обед для своего брата и его компаньонов, но вдруг…

Фрэнк резко обернулся к двери, чуть наклонив набок голову и сдвинув брови. Он явно к чему-то прислушивался. Решив, что это возвращается Сейбр, Саммер вскочила и подбежала к двери, готовая в любую минуту улизнуть в другой конец дома. Фрэнк окликнул ее и сказал:

– Перевернешь лепешки, когда надо будет!

– Что-то случилось?

Его голубые глаза сузились.

– Овцы что-то волнуются…

Выглянув на улицу, Саммер увидела, что овцы нервно мечутся по загону и взволнованно блеют.

– Что такое? – Теперь она и сама поняла, что в атмосфере носится нечто тяжелое. Овцы вдруг как по команде притихли. Наступила какая-то нехорошая, почти пугающая тишина.

Фрэнк вышел из дома и устремил взгляд на далекие горы. Постепенно плотные сумерки приобрели желтовато-зеленый оттенок и горы исчезли под непроницаемым облаком пыли. Гигантским облаком. Фрэнк засунул два пальца в рот и оглушительно свистнул. В ответ вдали раздался собачий лай.

– Отлично, – пробормотал негромко Фрэнк. – Она загонит их в ложбину. Не даст пропасть.

– Фрэнк… – прошептала Саммер испуганно. – Может, ты все-таки скажешь мне, что случилось?

– Идет северо-западный, – ответил он чуть торжественно. – Видишь пыль? Ее несет сюда ветер и дождь. Я тебе так скажу: через пять минут здесь будет настоящая преисподняя. – Движения Фрэнка стали необычно быстрыми и ловкими, он будто помолодел не глазах. В два прыжка он одолел крыльцо и скрылся за дверью. Саммер бросилась за ним. – Кукурузные лепешки! – бросил он через плечо. – Доигрались!

– Куда ты?

– Ник уже должен возвращаться от Бена. Если он угодит в эту мясорубку…

Со сковородки валил густой дым. Пришлось срочно выбрасывать подгоревшие лепешки. Швырнув их в собачью миску, она устремилась догонять Фрэнка. Тот уже вскакивал на лошадь. В это мгновение налетел невиданный по силе порыв ветра, пошатнувший весь дом. Он ударил девушку в грудь, будто кулаком, и она вскрикнула от неожиданности.

– Запирайся и не вздумай выходить! – крикнул ей Фрэнк. – Бедовая погода идет!

– Куда ты?! – Крикнула она в ответ.

– Начнется ливень, река быстро выйдет из берегов. Если накроет человека… – Порыв ветра заглушил его последние слова. Пыль ослепила Саммер, и когда ей удалось проморгаться, Фрэнка уже не было видно.

Она успела заскочить в дом и захлопнуть дверь всего за пару секунд до того, как на окрестности обрушился сумасшедший ливень. Крыша ходила ходуном. Оглушительно хлопала какая-то оторвавшаяся доска. Саммер бросилась в гостиную, обхватила голову руками, зажмурилась и с ужасом стала ждать, когда рухнет потолок. Наконец она опомнилась и бросилась в кухню, где потушила огонь в печи, опасаясь того, что в любую минуту дом может обвалиться. В поисках более или менее надежного укрытия она забежала в спальню, куда Фрэнк после долгих и горячих споров поставил ее вещи.

Сидя, скрестив ноги, посреди большой кровати, она со страхом прислушивалась к шуму дождя и завыванию ветра. В сотый раз за этот день она с отчаянием спрашивала себя: что занесло ее на эту заброшенную овцеводческую ферму? Какого черта она вышла замуж за незнакомого человека, как он посмел пинком выкинуть ее из своего дома?

– Что ж… По крайней мере, теперь ей не придется пройти через отвратительную процедуру исполнения супружеского долга. Одна только мысль об этом вызвала в ней нервную дрожь. Надеясь выплеснуть свои эмоции, она изо всех сил ударила подушку кулаком. Еще раз! Еще и еще…

– Это за то, что сбросил меня с крыльца!

Удар.

– Это за то, что я тебе не понравилась!

Удар.

– А это за то, что ты красив!

Удар.

– За то, что ты не лысый коротышка, как Фрэнк!

Удар, удар, удар…

Измучившись, она швырнула подушку обратно в изголовье кровати и зарылась в нее лицом.

Странно, подушка не пахла овчиной, как она полагала. Она пахла… Лавровишневой водой и мылом. Вдруг у девушки засосало под ложечкой. Нахмурившись, она перевернулась на спину, раскинула руки и принялась смотреть в потолок, подрагивающий от ветра.

Дом явно разочаровал Саммер: стены, ни обоев, ни краски. Ни оной картины во всем доме! Ни одной вещицы, которая бы хоть что-нибудь говорила о прошлом Ника. Вот у Шона – в каждом углу красовалась какая-нибудь безделушка. Правда, все они были покрыты толстым слоем пыли, но все же…

Эх, если бы ей позволили… Если бы ей позволили, она, разумеется, тут же накупила бы ковров и прикрыла ими убогие полы в жилище Сейбра. Окна можно украсить кружевными занавесками, которые спускались бы до самого пола. Помимо всего этого, в доме явно не хватало мебели. Особенно это относилось к гостиной: там даже стулья для гостей отсутствовали. Как обойтись без нового дивана? Или пары кресел-качалок? Камин можно украсить медной решеткой… Ах, чуть не позабыла – клетка с канарейкой! Без нее никак нельзя!

Мечты… Увы, она могла только мечтать.

Спрыгнув с кровати, Саммер прошлась по гостиной, затем вернулась в кухню и увидела нишу, прикрытую занавеской. Саммер заглянула туда, ожидая увидеть кладовку, но вместо этого ей открылась крохотная комнатка, увешанная книжными полками. Взгляд девушки пробежал по корешкам книг, карандашам, чернилам, диплому, который висел на стене, бумагам, разбросанным на столе, фонарю, нескольким обтянутым кожей гроссбухам и остановился на сером металлическом ящичке. Ее внимание привлекли две ферротипии. На одной был изображен приятный и респектабельный джентльмен, видимо, его отец. На другой – молодой человек, сходство которого с Сейбром бросалось в глаза. Саммер даже вздрогнула: ей показалось, что она встретилась взглядом с самим Николасом. Тот же прямой нос, те же скулы, тот же упрямо сдвинутый рот. Только глядя на этого улыбающегося парня, Саммер смогла представить, каким может быть свирепо-угрюмое лицо Николасв в минуты радости.

Снаружи до нее донеслись голоса. Фрэнк и Сейбр обсуждали завтрашний день.

– Река поднимается, – объявил Фрэнк. – когда рассветет, я гляну. Судя по всему, Джонсону опять придется выгребать из своего дома воду и ил. Если не возражаете, я мог бы подсобить ему.

– А стрижка? – напомнил Сейбр.

– К полудню вернусь. На фургоне.

Саммер быстро сунула карточки на место и бросилась назад, в спальню.

Задняя дверь распахнулась, и в дом на, какие-то секунды ворвалась бушующая снаружи буря. Девушка едва дышала от страха. До нее донесся звук переставляемой посуды, скрипнул стул. Она прикрыла глаза и заставила себя дышать ровнее. Осторожно, на цыпочках, она подобралась к двери и выглянула на кухню, упрекая себя за трусость: пугливость не была свойственна ей.