— Да, пожалуйста.

Зардевшись от удовольствия, она устроилась на своем любимом месте, а Марк, уже успев освоиться с буфетом, готовил ей джин с тоником. Его сосредоточенность не ускользнула от Трисии, чье возбуждение дошло до точки кипения с момента появления Шейлы.

Марк поднес Шейле бокал и хотел сесть рядом, но Трисия похлопала по дивану рядом с собой, и он вежливо принял ее приглашение.

В этот момент вошел Кен и окинул всех мрачным взглядом.

— Здравствуй, Кен, — приветливо сказала Шейла.

— Я звонил тебе в контору. Болван, взявший трубку, сказал, что в больнице что-то произошло. Я звонил в больницу. Никто не мог мне ничего толком объяснить.

— Ничего страшного не произошло. Просто папу завтра выписывают из больницы.

Но эта новость не смогла согнать морщины с хмурого лица Кена.

— А ко мне неожиданно приехал Марк, — заторопилась Шейла. — Все произошло так внезапно, что сразу у меня просто не было возможности позвонить тебе.

Она представила его Марку. Марк встал, и рука Трисии соскользнула с его колена. Мужчины пожали друг другу руки, причем мрачное выражение лица Кена не изменилось. Шейла заранее была уверена, что Кен возненавидит Марка с первого взгляда. Видимо, так и случилось.

— Может, кому-нибудь налить еще стаканчик? — спросил он, приближаясь к буфету.

Он бросил взгляд на жену, которая полностью завладела Марком и рассказывала ему о своих победах в качестве королевы Лорентского округа.

Шейла была вне себя. Почти час она наблюдала, как Трисия гладит бедро Марка. Она терпела, сколько могла, и жеманство, и наглый флирт, и отвратительные сахарные воспоминания, пока не почувствовала, что дошла до предела.

Чего она добивается? Чтобы Шейла ревновала? Или это делается назло Кену? А может, просто Трисия так развлекается? Она узурпировала право на Марка, а тот слишком вежлив, чтобы выразить неудовольствие. Так или иначе, все это гадко до тошноты.

— Обед готов, мисс Крэндол, — провозгласила миссис Дан, появившись под аркой.

— Благодарю вас. — Шейла была настолько рассержена, что с трудом говорила. — Мы идем.

Трисия бросила на кухарку ненавидящий взгляд за то, что та обратилась со своим приглашением к Шейле, а не к ней. Затем захватила в свою собственность локоть Марка и встала вместе с ним, исподволь прижимаясь к нему грудью.

— Марк, вы проводите меня в столовую? Кен, пригласи Шейлу.

Кен торопливо проглотил крепкий двойной бурбон и понес с собой кувшин. Другой рукой он взял локоть Шейлы, и все четверо вышли в холл и направились в столовую. Марк отодвинул стул для Трисии. Усевшись, она призывно улыбнулась через плечо.

— Сядьте со мной рядом, Марк. Кен и Шейла сядут напротив. Папа всегда сидел во главе стола. Было бы отлично, если бы он мог быть сейчас с нами, правда?

Обстановка понемногу накалялась. А когда Трисия с присущей ей резкостью стала выговаривать мужу, что он слишком много пьет, в воздухе запахло скандалом.

Затем она снова вернулась к задушевной беседе с Марком, который внимал ей с благородным терпением.

С появлением каждого нового блюда напряжение за столом росло. Шейла была возмущена и раздосадована. Кен озлобился на весь мир. Марк беспокоился, видя, что в глазах Шейлы потух огонек радости. И только Трисия была в восторге.

Когда подали десерт, скандал все-таки разразился. Трисия выдала какое-то остроумное, на ее взгляд, замечание и, хихикая, навалилась грудью на руку Марка. Он тоже засмеялся, но это был странный смех. Вытащив руку из-под Трисии, он взял льняную салфетку и промокнул губы.

— Прошу вас, Трисия, не тратьте напрасно ваши усилия.

Она резко прекратила смеяться и уставилась на него пустым взглядом.

— Что вы имеете в виду?

— Я не рассержусь на вас, если вы оставите в покое мою ногу под столом и перестанете демонстрировать совершенство вашей обнаженной груди. Уверяю вас, меня это нисколько не интересует.

Трисия звучно уронила вилку и повернула к нему свое мгновенно скисшее лицо.

— Видите ли, я «голубой».


— Это было чересчур жестоко.

Шейла прислонилась к угловой колонне на веранде, сцепив руки за спиной. Легкий теплый ветерок дул ей в лицо, играя подолом юбки и белокурыми завитками волос на щеке.

Ночь была почти такой же волнующей, как прекрасная женщина. На небе сверкали бриллиантовые россыпи звезд. Луна проглядывала сквозь ветви старых дубов серебряным блеском. Оркестр ночных обитателей настроил инструменты и звенел во всю мощь. Аромат цветов наполнял влажный воздух.

— А как она поступает с тобой? Разве не отвратительно?

Марк привалился к веерообразной спинке плетеного кресла. Он уже полчаса потягивал бренди и теперь поставил пустой стакан на маленький столик возле своего локтя.

— Ты же знаешь, что я не люблю грубости. Но она довела меня. Я терпел, сколько мог. Ее просто необходимо было заткнуть за ее преступную деятельность, так, чтобы она не открывала рта.

— А что она такого сделала?

— Пыталась украсть меня у тебя. Он был прав, но Шейле было больно признать это. Она отвернулась, глядя вдаль.

— Ты ее не просто заткнул. Ты напрочь ее сбил с ног.

Марк поднял руки над головой, одновременно вытягивая вперед ноги.

— Видимо, поэтому она летела вверх по лестнице, не чуя ног. Она обдала меня таким испепеляющим взглядом, что я удивляюсь, как не сгорел. У тебя сестра — настоящая фурия!

— Кен тоже хорош! Должен был броситься на ее защиту, как всякий мужчина. А он только смеялся.

— Точно, — покривился Марк и подтянул под кресло свои стройные ноги. — Твой зять был крайне рад моему заявлению. Теперь он уверен, что я не представляю опасности.

— Какой еще опасности? — Шейла придвинулась к нему. — Для кого?

— Для него. Разве ты не видела, какой он сидел мрачный от ревности?

— Из-за Трисии?

— Из-за тебя. Он все еще любит тебя, Шейла.

— Не думаю. — Она махнула рукой, выражая уверенность в обратном. — Может быть, он воображает, что любит, но это не значит, что он это и вправду чувствует. Просто во мне он видит якорь, за который можно уцепиться, чтобы не сносило течением.

— Ну вот! Он же не щепка, — пошутил Марк. Но Шейла ответила серьезно:

— Боюсь, что именно щепка. По крайней мере, он сам себя таким считает. С Кеном происходит что-то ужасное. Или нет, это чересчур сильно сказано. С ним что-то неладно. Не знаю только что.

— А я знаю.

Она вопросительно взглянула на него.

— Он понимает, что совершил страшную ошибку — женился не на той женщине. Он позволил Трисии и твоему отцу управлять своей судьбой. Его жизнь теперь — сущее дерьмо. Мужчине трудно примириться с этим.

— Наверное, ты прав, — грустно сказала она. — Ведь он делал множество попыток вернуть наши отношения в прежнее русло.

— А ты как отнеслась к этому?

— Пресекла, конечно. Как же еще?

— Значит, ты больше не любишь его?

— Нет, — грустно сказала она. — Не люблю. Если бы я не приехала, я бы этого никогда в жизни не поняла.

— А знаешь, в чем секрет? — И, не дожидаясь ответа, он сказал:

— Ты разлюбила его много лет назад. Если вообще когда-нибудь любила.

— Что же ты мне этого сразу не сказал?

— Мне страшно хотелось. Но я знал, что ты все равно не поверишь. Тебе надо было все прочувствовать самой.

— Я потеряла столько времени, — с сожалением констатировала она.

— Время, ушедшее на то, чтобы вылечиться, вовсе не потеря, а приобретение. Тебе нужно было от очень многого выздоравливать. Давай еще по стаканчику бренди? — Он кивнул на серебряный поднос с графином и двумя рюмками.

— Наливай себе, пожалуйста.

— А ты?

— Нет, спасибо.

Он налил себе еще бренди, сделав глоток, откинулся на спинку кресла, закрыл глаза, чтобы полнее ощутить букет крепкого напитка, — Марк.

Он открыл глаза.

— Я согласна с тем, что ты говорил о Кене. Но когда ты сказал, что его жизнь — дерьмо, ты ведь не имел в виду еще и другого человека, которого я хорошо знаю?

Он печально улыбнулся:

— Я грущу совсем не поэтому.

— Неужели?

— Я грущу оттого, что потерял единственного друга.

Шейла печально улыбнулась и опустила голову.

— С чего ты это взял?

Марк встал и подошел к ней. Приложил ладони к ее щекам.

— Помнишь, я сравнил тебя с орхидеей в теплице? Это был поэтический образ, но он очень точно передает твое состояние. Ты ожила здесь, Шейла. — Он окинул взглядом окружающее пространство, едва угадывающееся во мраке ночи. — Ты принадлежишь этому месту.

Она тяжело вздохнула:

— Я знаю, я люблю Бель-Тэр со всеми его достоинствами и недостатками. — Слезы затуманили ее взгляд. — Затхлый маленький городишко, с его недалекими обитателями. И леса, и затоны, и запах земли, и жару, и влажность, Бель-Тэр! Я обожаю это слово.

Он крепко обнял ее, положив ее голову себе на плечо.

— Боже мой, не надо извинений. Оставайся здесь, Шейла, и будь счастлива.

— Я буду скучать по тебе.

Он приподнял ее голову и вытер слезы большим пальцем руки.

— Когда мы встретились, мы оба были душевными калеками. Независимо от того, съездила бы ты домой или нет, я не думаю, что мы могли бы бесконечно продолжать наши отношения. Нам обоим был на пользу этот союз. Ты избавлялась от притязаний мужчин, которые были тогда тебе в тягость. А я скрывал за твоей юбкой свою несчастную склонность к гомосексуализму. Большинство супружеских пар не так дружны, как мы.

Он улыбнулся, явно тоскуя от того, что снова оставался один.

— Но не может же это продолжаться вечно. Тебе нужно совсем другое. Тебе мало того, что я могу дать. — Он вгляделся во мрак и прошептал:

— Да, тебе необходим Бель-Тэр.

— Я тоже нужна ему.

— А когда ты собираешься сообщить мне, что останешься здесь навсегда?

— Не знаю. Я даже не знала, что остаюсь, пока ты не сказал, что потерял друга. Наверное, мне так трудно это осознать, что подсознательно я ждала, чтобы кто-то другой прояснил мне мое собственное решение.

Он задумчиво кивнул.

— Имеет ли твое подсознательное решение остаться какую-нибудь связь с огоньком сигареты?

— Какой сигареты?

Он кивнул в сторону леса напротив веранды:

— Она горит столько же времени, сколько мы здесь сидим.

Шейла стремительно обернулась.

— Кэш, — прошептали ее губы.

— Его имя все время мелькает в твоей речи. Интересно, замечаешь ли ты это сама?

— Это совсем не то, что ты думаешь. Все гораздо сложнее.

— Любовь — это всегда сложно.

— Нет, Марк, это совсем не обычная игра между мужчиной и женщиной. Он…

— Твоя вечная головная боль.

— Не то слово!

— С весьма сомнительной репутацией по отношению к женщинам.

— Куда там «сомнительной»! Вполне определенной. Донельзя ясной и понятной. Хватает все, что движется.

— Это что, цитата?

— Приблизительная.

— Я так и думал. Ты бы никогда так не выразилась.

— К тому же он…

— Живет на болоте. То есть его общественное положение далеко не на высоте.

— Я же не из тех, кто обращает на это внимание, — с вызовом сказала она.

Марк рассмеялся. Его смех приятно отозвался в ее душе.

— Ты не ответила на мой вопрос. По поводу Кэша Будро.

— Я не знаю. Он… — Она зажмурилась и стиснула зубы. — Я ему не доверяю и в то же время…

— Ты хочешь его.

Она взглянула ему в глаза. Солгать Марку было бы невозможно. И даже слегка извратить правду тоже. Его абсолютная честность к самому себе требовала того же и от других.

— Да, — тихо призналась она. — Я хочу его. Марк обнял ее.

— Я понял. И очень рад. Приступ здоровой страсти — это то, что теперь необходимо для твоего полного возвращения к жизни. — Усмехнувшись, он добавил:

— Посмотреть бы на вас хоть одним глазком, хотя бы издали.

Он поцеловал ее в висок, затем в губы.

— Будь счастлива, Шейла.

Он выпустил ее и пошел через веранду к сетчатой двери.

— Не беспокойся, я сам найду свою комнату. Прости, что оставляю тебя.

Послав ей воздушный поцелуй, он скрылся за дверью.

Шейла застыла, не сводя глаз с закрывшейся за ним двери. Через некоторое время она обернулась и, держась за колонну, стала смотреть на опушку леса за ручьем. Красный огонек сигареты мигнул ей. Она уже спустилась по ступеням крыльца и пошла через влажный прохладный луг, прежде чем осознала, что резное дерево колонны больше не поддерживает ее. Она знала, что стоит дойти до леса — и произойдет непоправимое. Но не успела приготовиться к этому, и когда отвела в сторону завесу из миртовых ветвей, лицом к лицу перед ней стоял Кэш. Он отбросил сигарету и вдавил ее ботинком в землю.

— Для чего ты прячешься здесь в темноте? — сердито сказала Шейла. — Если ты шпионишь за мной, то зачем…