Закрыв лицо руками, Филаделфия, спотыкаясь, дошла до прохладной комнаты, в которой она проснулась. Мир для нее внезапно стал сплошным кошмаром. Человек, которому она доверилась, оказался чудовищем. Теперь она убедилась в этом. Эдуардо предупреждал ее, но она, однако, не захотела к нему прислушаться.

Она подошла к тазу с водой и начала плескать ее на лицо и шею, надеясь смыть не только запах, но и само ощущение Тайрона. Взяв полотенце, принялась сильно тереть кожу, стараясь все забыть, но ей это не удавалось. Наконец, когда ее кожа стала гореть, она, отбросив полотенце, села на кровать и невидящим взором уставилась на солнечные блики, испещрившие весь пол.

Она его хотела! В тот самый миг, когда в голове у нее помутнело, ее охватило острое любопытство узнать, на что это похоже — переспать с Тайроном. И он это почувствовал. Она поняла это по выражению его глаз. Еще немного — и он бы воспользовался ее слабостью. Он же предупреждал ее, что является очень опасным человеком. Сегодня ей выпал случай в этом убедиться.

Филаделфия снова закрыла лицо руками. Она уговаривала себя, что все происшедшее было вызвано ее тоской по Эдуардо. Ее тело изнывало от одиночества и тоски по нему. Тайрон знал о ее чувствах к Эдуардо и попытался сыграть на них. И тем не менее она испытала желание. Оно пришло само по себе, и она ничего не могла поделать с собой. Оказывается, она совсем не знала проснувшуюся в себе женщину. В ней была какая-то бесшабашность, которая заглушала голос разума. Именно поэтому она уехала из Саратоги вместе с Тайроном вопреки тому, что ей хотелось дождаться возвращения Эдуардо и попросить у него прощения. Она понимала, что если откажется переспать с Тайроном, то он возьмет ее силой. Но сколько бы она себя ни уговаривала, ей хотелось изведать вкус его поцелуев. Впредь она не будет играть с огнем.

Она любит Эдуардо. Сейчас ей открылась эта истина. Она любит Эдуардо Тавареса и не знает, где он сейчас и увидит ли она его снова.

— Ты дура, Филаделфия Хант! Круглая дура!


Позднее летнее солнце раскалило город, но с реки дул влажный прохладный ветерок. Мужчины стояли группами около открытых дверей, вспоминая прошлое и обсуждая настоящее, но в основном ожидая, когда спадет жара и они снова смогут вернуться в дома. Некоторые из них улыбались и махали руками идущим по улице музыкантам с инструментами в руках или под мышками. Был вечер пятницы, и, как всегда в конце недели, из всех домов звучала музыка, будь то богатый дом или бедный. Люди танцевали и пели.

— Где сегодня праздник? — крикнул один из мужчин проходящим музыкантам.

— На Канал-стрит, — последовал ответ.

— В американском квартале, — сказал мужчина, задавший вопрос, и плюнул себе под ноги в придорожную пыль. Со времен войны все большие деньги и дома принадлежали американцам.

Пятерых из музыкантов наняли официально. Шестой напросился играть бесплатно. Так как он был новичком, другие не возражали, чтобы он присоединился к ним. Сразу после войны было очень трудно найти работу, но сейчас ситуация стала меняться к лучшему, и здравый смысл подсказывал, что каждый должен иметь свой шанс на удачу. Американец, в доме которого они будут играть вечером, позволит им набить животы за кухонным столом, а также заплатит по пятьдесят центов каждому за шесть часов игры на открытом воздухе.

Музыканты считали, что иметь в своей группе шестого человека, да еще играющего на испанской гитаре, является хорошим предзнаменованием. Немногие музыканты обучались своему мастерству в Европе, поэтому они ревностно оберегали свой профессионализм и положение в городе, но этот человек по имени Мануэль доказал, что может играть наравне с ними. Жаль только, что у него болит глаз и ему приходится носить повязку. Однако он был достаточно красивым, чтобы не оттолкнуть от себя дам.

В конце Французского квартала музыканты вскочили в проезжавший мимо трамвай и поехали дальше. Они много смеялись и шутили. И лишь новичок был полностью погружен в свои мысли, но музыканты ему это прощали. Он еще не успел к ним привыкнуть, и они решили дать ему на это время.

Только когда они достигли цели, шутки смолкли, лица стали серьезными, искрящиеся весельем глаза потухли. Они сразу прошли на задний двор и вошли в дом с черного хода.

Филаделфия, глядя в зеркало, поправила золотую сережку. Она нахмурилась, пытаясь вспомнить, какой у нее собственный цвет волос: брюнетка она или блондинка. Станет ли она когда-нибудь самой собой?

— Месье будет доволен, — с широкой улыбкой заметила Полетт. — Он сказал, что блондинки зажигают огонь в брюках мужчин.

Филаделфия игнорировала это сообщение. Она размышляла над тем, когда успела свыкнуться с мыслью, что с ней обращаются как с проституткой. Единственной причиной, по которой она решила положительно ответить на записку Тайрона, оставленную им рядом с ее тарелкой и приглашавшую составить ему компанию на вечернем приеме, было то, что она надеялась порасспросить там людей о Макклауде.

— Пожалуйста, достань мое черное вечернее платье. Мистер Тайрон сказал, что прием будет официальным.

— Месье сам приготовил вам платье, мадемуазель, — ответила Полетт.

Она прошла в небольшую гардеробную и вынесла из нее голубое платье, украшенное розами синего шелка. Платье было красивым, но Филаделфия покачала головой.

— Я буду носить только свою собственную одежду, — заявила она.

Полетт ничего не ответила — лишь пожала печами и продолжала держать платье.

— Хорошо, — сказала Филаделфия, — я сама скажу ему об этом.

Она вышла в галерею, быстро, чтобы не передумать, подошла к двери его спальни и постучалась. Дверь сразу же открылась.

— Что тебе надо? — Глаза Тайрона блестели словно круглые серебряные монеты. Он уже был одет к вечеру. На нем были фрак и белая рубашка с жемчужной заколкой. Он сразу же заметил, что Филаделфия еще не готова.

— Почему ты не одета? Мы выходим через десять минут.

— Дело в платье, — ответила она холодно. — Я предпочитаю носить свою одежду.

— Надень голубое, черт возьми! — крикнул он и захлопнул дверь у нее перед носом.

Филаделфия стояла ошеломленная, чувствуя, как неукротимая ярость охватывает ее. Она забыла, что с этим человеком нужно вести себя осторожно.

— Тогда я отказываюсь идти.

Она ждала взрыва, гадая, швырнет ли он ее через перила или изнасилует прямо на месте. Прошло две секунды. Четыре. Шесть. Десять.

— Ты слышишь меня? — Она уже была готова отступить, когда дверь снова открылась. От испуга она решила, что ей лучше самой броситься с лестницы, чем стать жертвой его гнева.

Он стоял перед ней, освещенный лампой из комнаты: прямой, высокий, полный сил.

— Ты просила меня помочь тебе найти человека, вот я и пытаюсь это сделать. Неужели ты не понимаешь, что мы, возможно, встретим там Макклауда. Прием устраивает чета богатых американцев. Он может быть в числе приглашенных. Мне казалось, что ты захочешь поговорить с ним перед тем, как я его убью.

— Ты нашел Макклауда?! — закричала Филаделфия. — А я… я не хочу, чтобы ты убивал его.

Он молчал, но атмосфера вокруг накалялась.

— Я убью его не из-за тебя. У меня с ним свои счеты.

— Не понимаю.

— Я это знаю. А сейчас иди одевайся, не то я уйду один.

Филаделфия поспешила к себе в комнату и стала торопить Полетт:

— Быстрее! Помоги мне одеться! Он может уйти без меня!

Через двадцать минут карета Тайрона свернула на Канал-стрит и встала в очередь вытянувшихся в линию карет, чтобы подъехать к большому двухэтажному кирпичному дому, окна которого были ярко освещены.

— Запомните две вещи, мисс Хант, — сказал Тайрон, сидя рядом с ней в темноте кареты. — Эти люди знают меня как месье Телфора. Это мое деловое имя.

— А чем вы занимаетесь?

— Хлопок. Американский и итальянский. А сейчас закройте ваш хорошенький ротик и слушайте меня. Вы будете носить свое собственное имя: Филаделфия Хант. Вы сирота и моя подопечная.

— Подопечная? Я слишком стара, чтобы быть вашей подопечной.

Наклонившись к ней, Тайрон сказал:

— Тогда я представлю тебя как свою новую любовницу. Это тебе больше подходит?

— Меня бы больше устраивало, если бы вы вообще не упоминали моего имени. К чему все эти игры?

— Мне казалось, вы любите играть. — Он пробежал пальцем по ложбинке между ее грудями и усмехнулся, увидев, как она вздрогнула. — Эдуардо играет свою игру, а Макклауд свою собственную. Более года он жил прямо у меня под носом, а я ничего не знал, пока в игру не вступили вы. Я считал его мертвым. Не часто встречается, чтобы человека убивали дважды. — Как вам удалось узнать его?

— Я никогда не видел его. Сегодня увижу впервые.

— Не понимаю.

— Вы уже это говорили. С вами становится скучно. Теперь мне ясно, почему Эдуардо вас бросил.

Филаделфия вздохнула с облегчением, когда их карета подкатила к дому. Черный швейцар во фраке и белых перчатках открыл дверцу кареты и помог ей сойти на землю. Тайрон схватил ее за локоть.

— Не забывай, кто ты есть, а то потом пожалеешь об этом! — злобно процедил он.

— О, я вас хорошо знаю, — прошептала она в ответ. — Вами пугают детей по ночам.

Тайрон крепко сжал ей локоть.

— Ты недалека от истины. А теперь идем за нашей добычей.

Глава 16

В доме, расположенном в Парковом квартале (Парковый квартал — старинный аристократический жилой район Нового Орлеана), яблоку было некуда упасть. Удушающая жара не помешала гостям облачиться в самые лучшие наряды. Когда Филаделфия под руку с Тайроном вошла в дом, она обратила внимание, что всюду можно было видеть платья из атласа, шелка и кружев, сшитых по последней парижской моде. Дамы выглядели великолепно, но каждая из них интенсивно обмахивалась веером. Ее собственное платье словно вросло в тело. Она вспомнила школьные уроки по этикету, где говорилось, что леди никогда не потеет. Потеть просто грубо. Стояла такая жара, что все двери, ведущие во двор и на галерею, были открыты в надежде, что с реки подует прохладный ветерок, но его не было, и жара не спадала. Новый Орлеан в августе неподвластен никаким капризам моды.

— Иди за мной, — сказал Тайрон, когда они вошли в гостиную. Он грубо потянул ее за собой к мраморному камину, который занимал почти всю стену. Филаделфия с интересом заметила, что каминный экран был отодвинут, а внутри камина стояли горшки с цветущей геранью. Да и вообще вся комната была заполнена вазами с цветами и горшками с миниатюрными фруктовыми деревцами, которые, очевидно, принесли из оранжереи.

Тайрон остановился перед немолодой парой и, к ее удивлению, прежде чем обратиться к ним, согнулся в легком, но весьма грациозном поклоне.

— Добрый вечер, полковник де Карлос.

— Телфор! Я не знал, что вы уже вернулись, — сказал полковник. С широкой улыбкой на загорелом лице он обменялся с Тайроном рукопожатием.

— Я только что вернулся, — ответил Тайрон и перевел взгляд на жену полковника, маленькую женщину с безупречной кожей и густыми черными волосами, уложенными в высокую прическу, уже вышедшую из моды.

— Миссис де Карлос, — Тайрон поднес к губам маленькую ручку женщины, — вы, как всегда, очаровательны.

Темные глаза женщины засияли, и она посмотрела на Филаделфию.

— А вы, как всегда, заняты, — ответила она — Познакомьте нас с вашей спутницей.

— Да, конечно. — Он подтолкнул Филаделфию вперед. — Позвольте представить вам мисс Филаделфию Хант из Чикаго. Она моя новая подопечная.

На лицах супругов появилось удивленное выражение. Первой пришла в себя миссис Карлос:

— Вас назначили опекуном молодой леди?

— Фелиция! — возмущенно воскликнул полковник и с упреком посмотрел на жену. Затем отечески улыбнулся Филаделфии. — Моя жена хотела сказать, что мы изумлены, какую ответственность взял на себя месье Телфор. Ведь он очень занятой человек и редко бывает в городе больше недели. — Он взглянул на Тайрона. — Надеюсь, что сейчас, когда вы стали опекуном, ситуация изменится. Она ваша племянница?

— Дочь недавно умершего партнера. Естественно, я не всякую возьму под свою опеку, — заметил Тайрон и улыбнулся своей собственной шутке, которую никто из присутствующих не оценил. Филаделфия сразу поняла это по лицам супругов.

Почувствовав симпатию к смущенной молодой женщине, Фелиция де Карлос положила свою маленькую пухлую ручку на руку Филаделфии.

— Не хотите пойти со мной? — спросила она. — Если вы решили поселиться в городе, то я хочу познакомить вас с его обитателями.

— В этом нет необходимости, — бесцеремонно заявил Тайрон. — Мисс Хант и я только начали знакомиться с гостями. Возможно, позже она составит вам компанию, а сейчас прошу нас простить. — Он грубо вытолкнул Филаделфию вперед, и сам последовал за ней.

— Ну и ну! Что ты об этом думаешь?

— Пусти лису в курятник, вот что я думаю, — ответил полковник, глядя на жену. — Если в ближайшее время Тайрон не исправится, то эта молодая женщина может оказаться в приюте для сирот. Хорошенькая штучка. Вот уже двадцать лет, как я не видел таких ярких волос.