Оливия Стилл - Жара в Архангельске-2

— Ооо, Майкл! Мне всего хватает… С избытком…

И Олива, обняв Салтыкова, крепко поцеловала его в губы.

В суши-баре, куда отправилась вся наша компания, было много свободных столиков. Ребята заказали себе суши, роллы, салаты, напитки. Олива ещё ни разу в своей жизни не пробовала суши и понятия не имела, что это такое и как их едят, зато Аня была в этом деле настоящим спецом. Как истинная дочь своего города, Аня знала толк в модных вещах, модных клубах и модных блюдах, а суши в то время было именно модным блюдом, так как появилось в Москве относительно недавно и ещё не приелось и не наскучило, но и достаточно давно, поскольку это слово было уже у всех на слуху.

Ожидая, пока будут готовы суши и роллы, ребята посасывали напитки через соломинку. Юля и Майкл сидели рядышком и со стороны смотрелись как самая настоящая влюблённая пара; Салтыков же сидел по другую сторону от Майкла, напротив Ани и Оливы, смотрел на них и невольно сравнивал этих двух девушек между собой…

Наверное, правду говорят, что настоящие друзья подбираются по принципу компенсации, и тем самым они как бы дополняют друг друга. В жизни одинаковые во всём люди редко сходятся друг с другом, и по большей части как друзья-парни, так и девчонки-подружки могут быть полной противоположностью друг другу: большой дружит с маленьким, толстый с тощим, блондинка с брюнеткой, красавица с дурнушкой. Так же и Аня с Оливой, сидя вместе за одним столом, сильно отличались друг от друга как внешностью, так и манерами. Раньше Салтыков не замечал этого, но только теперь, в этом кафе, сравнил этих двух москвичек и нашёл, что между ними громадная разница. Аня была яркая блондинка, очень похожая на Скарлетт Йоханссон: у неё было красивое кукольное лицо, огромные голубые глаза, льняные вьющиеся локоны. Волосы её, мягкие и блестящие, были ухожены, так же как и ногти, одевалась она элегантно и со вкусом. Когда она говорила, то растягивала слова и цедила слог «а» не хуже тех московских гламурных тёток, которых Салтыков видел по телевизору. Словом, Аня была в точности такой, какой, по мнению Салтыкова, должна быть настоящая москвичка.

Он перевёл взгляд на Оливу и отметил, что на фоне Ани лицо её стало каким-то затёртым и неинтересным. Яркая красота Ани затмила её, как солнце затмило бы луну, и то, что Салтыкова в ней раньше сводило с ума, теперь уже не трогало его. Рядом с Аней Олива казалась просто деревенщиной, и поблекла, как старый выцветший сарафан поблек бы на фоне нового вечернего платья.

Между тем, принесли суши. Аня со знанием дела быстро и ловко орудовала китайскими палочками, в то время как Олива растерянно вертела их в руках, не зная, как к ним подступиться. Салтыков посмотрел на красивые, ухоженные руки Ани, её длинные сверкающие ногти, потом перевёл взгляд на руки Оливы с обгрызенными заусенцами и уже кое-где облупившимся дешёвым лаком на ногтях — и ему стало муторно, как будто за ворот ему напихали стеклянной ваты. Он вспомнил, как летом учил её есть вилкой и ножом, но если раньше воспоминание это вызывало у Салтыкова чувство умиления, то теперь оно стало ему неприятно. Он не сразу понял, почему Олива вдруг стала так раздражать его.

А Олива, конечно же, ничего этого даже не подозревала. Ей было весело, она хохотала, по-детски дурачилась с колой и соломинкой, хватала суши прямо руками. На мгновение Салтыкова охватило бешенство: у него появилось страшное желание прикрикнуть на неё, или — ещё лучше — выгнать из-за стола пинком под зад, но он сдержался.

Поздно вечером Олива и Салтыков лежали у себя в гостинице и ждали Майкла, который поехал провожать Юлю в Бирюлёво.

— Отлично сегодня погуляли! — улыбаясь, говорила Олива, — У меня даже рот болит от улыбки — весь день сегодня рот до ушей…

— Что-то Москалюшка запаздывает, — заметил Салтыков.

— Ну и ладно, — Олива прижалась к нему как кошка, — Зато нам никто не мешает быть наедине…

— Мелкий, подожди… Я схожу покурю…

Салтыков направился в кухню. Олива пошла за ним босиком, обняла его сзади за плечи.

— Мелкий, не стой босиком на полу, простудишься, — устало сказал Салтыков, — Иди в комнату. Я щас.

Олива вернулась в комнату слегка расстроенная. «Раньше он не был со мной так холоден, — отметила она про себя, — Что же изменилось?..»

Однако додумать мысль до конца ей не удалось, так как приехал Майкл. Салтыков обрадовался его приходу, как будто сто лет его не видал.

— Ну, Майкл, рассказывай, — сказал Салтыков, — Мелкий, сходи пока на кухню, чайник поставь.

Олива покорно поплелась на кухню ставить чайник. Дверь из комнаты была открыта, и оттуда был слышен разговор Майкла с Салтыковым.

— Ты хоть поцеловал её на прощание?

— Да, мы поцеловались, — робко пробубнил Майкл.

— Ну и как она тебе? Нравится?

— Не знаю, — помолчав, ответил Майкл, — Она мне, конечно, понхавилась, но… Ты же знаешь, я уже обжёгся раз так с Волковой, больше не хочу…

— Нуу, Майкл! Неужели до сих пор не можешь забыть Волкову? — удивился Салтыков, — Зачем тебе это надо — грузиться прошлым? Надо жить настоящим.

Майкл только вздохнул. Да, Салтыкову легко было рассуждать — сколько у него девушек было в прошлом? Он им поди-ка и счёт потерял. С Оливой, конечно, у него вроде бы всё серьёзно, но ведь они встречаются только четыре месяца, кто знает, что будет через полгода… Саня Негодяев, вон, вообще говорит, что не верит в серьёзность чувств Салтыкова к Оливе. С Сумятиной Салтыков вообще полтора года встречался и тоже обещал ей золотые горы, но потом расстался же с ней — и баста. А Майкл любил пока только один раз в жизни, и до сих пор чувствовал, что, хоть Юля и была ему интересна как человек, но всё же ни она, ни кто-либо другая не сможет занять в его сердце место Насти.

На следующее утро ребята проснулись в своей постели. Вставать в хмурое ноябрьское утро им было лень, и они лежали и кисли в постели до полудня.

— Мееелкий… — пробормотал Салтыков спросонья, обнимая Оливу.

— Андхей, — послышался с другой стороны скрипучий голос Майкла, — Почему ты называешь Оливу «мелким»?

— Ну а как её ещё называть? Мелкий и есть мелкий. Не «крупный» же…

Зевнув пару раз и потянувшись, все трое опять задремали в постели. Стало совсем скучно.

— У меня чё-то песня одна в голове крутится, — нарушила молчание Олива, — Только мотив не подберу…

— А мне знаете какая песня нравится? — сказал Майкл, — Из фильма «Семнадцать мгновений весны»…

— Спой, Майкл, — попросил Салтыков, — А мы с мелким тебе будем аккомпанировать.

— Не думай о секундах свысока… — выпалил Майкл не в такт.

— Нет, Майкл, — остановил его Салтыков, — Надо ритм выдерживать. Ну, на раз-два-три!..

— Не думай

О секундах

Свысока…

— Настанет время

Сам поймёшь

Навехное…

— подхватил Майкл своим скрипучим голосом.

— Свистят они

Как пули

У виска,

— запели все трое, –

Мгновения,

Мгновения,

Мгновения…

А в это время у Юли и Ани был свой разговор.

— Мне Мишка понравился, — смущаясь, произнесла Юля.

— О чём вы хоть там говорили-то? — хмыкнула Аня, поправляя перед зеркалом заколку.

— Не поверишь — об архитектуре…

— В три часа они будут нас ждать на Театральной в центре зала, — сказала Аня, — Пора выходить.

И девушки, подкрасив перед зеркалом губы, взяли свои сумочки и поехали на Театральную.

Олива полезла мыться в ванну. Только намылила голову — Салтыков постучался в дверь.

— Чего тебе? — крикнула через дверь Олива.

— Мелкий, я на минуточку… Ручки сполоснуть…

— На кухне тоже есть кран, — возразила она, не открывая дверь.

— Ну мееелкий!

Олива быстро отодвинула щеколду и юркнула обратно в ванну, завесившись целлофановой шторой. Ей было стыдно показываться Салтыкову голой при ярком свете лампочки. Однако штора не спасла её — через щель в шторе тут же пролезла скуластая рожа Салтыкова. Секунда — и он уже бултыхнулся к Оливе в ароматную пену ванны…

— Чья это паста Cоlgate? — спросила Олива, когда они оба уже помылись и вылезли из ванны, — Твоя что ли?

— Нет, не моя. Наверно, Майкла.

Олива фыркнула.

— Чего ты? — спросил её Салтыков.

— Мой покойный дедушка, царствие ему небесное, не умел читать по-английски, — объяснила Олива, — И «Cоlgate» он прочёл как «Солдате».

— Паста «Солдате» — служи, боец! — поймал тему Салтыков.

— Ооооой! — Олива согнулась пополам от смеха, — Как ты сказал… Ха-ха-ха… Паста «Солдате»… Ой, не могу!!!

Она смеялась как сумасшедшая, катаясь по полу. Растерянный Майкл, пришедший в ванную чистить зубы, ничего не понял.

— Майкл, ты чего пришёл?

— Я зубы чистить…

— Пастой «Солдате»? Служи, боец! — подъебнул Салтыков.

— Оооооой! Ха-ха-ха!!! — ещё больше зашлась Олива, корчась на полу от смеха.

— Нда, — произнёс Майкл своим скрипучим голосом, — У кого-то с английским большие пхоблемы.

…А снег хлопьями валил над осенней Москвой. Красную Площадь перекрыли — там готовилось какое-то мероприятие. В центре на углах и выходах из подземных переходов раздавали красные ленточки и воздушные шары. Пятеро друзей взяли себе по ленточке и подвязали к своим сумкам.

— Чего она ржёт? — кивнула Аня на всё ещё заходящуюся от смеха Оливу.

— Она-то? Да всё над пастой «Солдате», — сказал Салтыков, — Мы тут рекламный ролик придумали с Негодом в главной роли. Вообрази себе Негодяева в гусарском шлеме, с такими курчавыми нафабренными усами… И вот достаёт он пасту «Солдате» из табачного кисета — а паста в таком помятом облезлом тюбике — и говорит: «МнОгО фрОнцузОв пОбили мы, зОщищая нашу рОдимую стОрОнушку… А всё пОтОму, что с нами была паста „СОлдате“ — служи, бОец!»

— Мдя, прикольно, — сказала Аня.

— Они ещё рекламный ролик придумали с Гладиатором в главной роли, — подал голос Майкл.

— Дык там и придумывать нечего, — отсмеявшись, произнесла Олива, — Я, Анька, тебе не рассказывала, как мы с Салтыковым в Архе, когда ты уехала, Гладиатора протухшим соком напоили?

— Нет, не рассказывала.

— Ну так слушай, — воодушевилась Олива, — Послала я своего дурня в магазин за соком. А этот оболтус, — она показала на Салтыкова, — Вместо апельсинового сока яблочный приволок. Да ещё в такой огромной упаковке — сок «Моя семья» называется.

— Ну и?

— Ну, ты же знаешь у Салтыкова привычка дурацкая пить из горла, — продолжала Олива, — Отпил он из горла, я и сама потом пить не стала. Так у нас сок этот простоял на жаре три дня — и протух. Ну, думаем, чё делать — выбрасывать сок вроде жалко, а допивать стрёмно…

— И тут приехал Гладиатор, — подхватил Салтыков, — И первым делом с порога заявил: «Я пить хочу, у меня сушняк в горле». Ну, я ему и предложил, от чистого сердца, так сказать: «Славон, хочешь сочку?» Он, понятное дело, не отказался, ну и высосал весь сок одним глотком. Потом как скуксил рожу, да как смял коробку, да как крякнул: «Ээээээээ!!! Хоррррош соччок!!!!!»

— Вы его там чуть не убили! — ахнула Юля.

— Дык нет, чё ему — выпил и даже похвалил, — рассмеялась Олива.

— Да, он вежливый, особенно по отношению к мелким, — прокомментировала Аня, — А вот Салта, наверное, пригласил на беседу в «Пятиборец» потом.

Все пятеро спустились в метро.

— А Салт, между прочим, на Гарика Харламова похож, — заметила Юля, кивнув на плакат, где были изображены рожи из «Камеди Клаб».

— Точно-точно! Вылитый Гарик Харламов! — подхватила Аня, — А Майкл — Мартиросян…

— Ха-ха-ха-ха-ха! — Олива опять согнулась пополам от смеха. Всё окружающее её — рожи из Камеди Клаб, Салтыков, похожий на Харламова, Майкл в своих штанах пузырями, паста «Солдате», Негодяев с нафабренными усами, Гладиатор, которого напоили протухшим соком — всё это ужасно веселило Оливу и заставляло её беспрестанно ржать до упаду.

— Не, её реально прёт, — сказала Аня.

И это тоже рассмешило Оливу. У неё даже слёзы выступили на глазах от смеха. Она так заразительно смеялась, что через минуту все пятеро уже ржали хором. Люди недоуменно оглядывались на весёлую компанию, на их заливистый смех, но ребята продолжали ржать до упаду сами не зная чему.

— Слушайте, дайте мне кто-нибудь в бубен! — попросила Олива, еле сдерживая смех.

— Щас дядечка мент тебе в бубен даст, — сказала Аня на полном серьёзе.

— Ой, правда, ребята, чтой-то я не к добру расходилась… — вздохнула Олива, еле отойдя от хохота, — Давно я так не смеялась. Даже как-то нехорошо вдруг стало…