Мишель Жеро - Жаркая ночь

– Привет, девочка, – ласково проговорил Рик. – Ну-ка поцелуй меня.

Энни во все глаза смотрела, как лошадь ткнулась мордой – а может, у лошадей вовсе не морда? – в голову Рика. Он рассмеялся и почесал ее по шее. Венера обнажила в усмешке верхние зубы.

– Это ее любимый трюк, – заметил Рик.

– А вы не боитесь, что она вас... укусит?

– Я воспитываю Венеру с тех пор, когда она была еще жеребенком, ласковее кобылы вы не найдете. – И он нежно погладил лошадь по бледной гриве своими длинными пальцами. – Через три недели она впервые ожеребится, так что я глаз с нее не спускаю.

Только сейчас Энни заметила округлый живот кобылы.

– А вы пригласите ветеринара, когда придет время?

– Если только что-то пойдет из рук вон плохо. Я буду стоять в сторонке и, если понадобится, приду на помощь. Но как мне ни приятно говорить про моих лошадей, у меня еще сорок коров не доено. Вы хотели посмотреть, так идемте.

Энни не только смотрела. Она помогала при каждом удобном случае, задавала вопросы, слушала Рика, рассказывавшего о ценах на молоко, прибылях, преимуществах выпаса на пастбище перед фуражным кормом, ценах на корма, о том, как выращивать зерно, и о том, когда какая культура созревает. Он объяснил ей, зачем дезинфицирует соски вымени, перед тем как надеть на них доильный аппарат, почему ему так тщательно нужно мыть использующееся для дойки оборудование: шланги, клапаны, охладители, насосы и бидоны.

– Теперь вы знаете, – ворчливым голосом проговорил он, загоняя подоенную корову в стойло, – почему у фермеров нет отпусков.

– А почему бы вам не нанять кого-то в помощь?

– Потому что помощь мне не нужна. Энни даже рот открыла от изумления.

– Но ведь, если бы вы кого-то наняли или продали часть земли, у вас оставалось бы время для себя.

– Время для чего? – уточнил Рик.

– Время, чтобы хоть немного пожить! Знаете, за пределами вашей фермы существует мир, который стоит посмотреть.

– Все, что мне нужно, есть здесь, – категоричным тоном заявил Рик, давая понять, что разговор исчерпан.

Энни слишком любила свою работу, которая давала ей возможность ездить по стране, встречаться с различными людьми, чтобы от нее отказываться, однако она почувствовала, что немного завидует сдержанной удовлетворенности Рика своей жизнью.

Глядя, как он ловко надевает на набухшие коровьи соски железные трубочки доильного аппарата, она невольно задала себе вопрос: какие у него руки – грубые или нежные? Интересно, как он будет ласкать женскую грудь – с деловитой поспешностью или нежно, не спеша?

Она закрыла глаза, и перед ней предстала чарующая картина: комната, погруженная в полумрак, мягкая постель. Рик подхватывает ее на руки, бережно кладет на кровать, его руки медленно скользят по ее обнаженному телу, губы такие теплые и в то же время требовательные...

– Эй, Энни!

Нетерпеливый голос Рика вернул ее с небес на землю.

– Что? – крикнула в ответ Энни.

– Я сказал, подайте мне вон ту тряпку. – И, бросив на нее странный взгляд, прибавил: – Пожалуйста.

Дав ему тряпку, Энни встала рядом с ним, чтобы помочь, если он ее об этом попросит. Глядя на стекающие в бидон струйки молока, она размышляла о том, о чем раньше никогда не задумывалась: откуда берется молоко, которое она покупает в пакетах в магазине.

Теперь, наслаждаясь молоком, она всегда будет вспоминать сегодняшнее утро: сладкий запах сена и парного молока, волосы Рика, казавшиеся в бьющем из узких окон утреннем свете ярко-рыжими, мощные мышцы на его руках и плечах, плотно обтянутых выцветшей футболкой, от чего создавалось впечатление, будто она ему маловата.

– Что вы сегодня собираетесь делать? – спросил Рик, слишком близко наклоняясь к копытам коровы. Энни машинально протянула руку, собираясь схватить его за плечо и оттащить в сторону. Рик заметил этот жест и ухмыльнулся себе в усы, однако с места не сдвинулся.

– Поеду в город, в десять утра у меня назначена встреча. – Пытаясь припомнить, что она учила в колледже об оказании первой медицинской помощи, Энни едва успела заметить, что стоявшая радом с ней корова подняла хвост, и отскочила в сторону. – После этого – даже не знаю. Я собиралась сфотографировать маршрут, по которому прошли войска Аткинсона, выйдя из форта Кошкононг. Это займет у меня пару недель, так что чем скорее я начну, тем лучше.

– Значит, вы знаете, куда ехать?

– В основном. Только мне хотелось бы раздобыть туристические карты, и я подумала, может быть, стоит поговорить с людьми из Исторического общества.

Рик поднял голову и бросил на Энни такой ледяной взгляд, что она поежилась, однако как ни в чем не бывало продолжала молча смотреть на него.

Меньше всего на свете она хотела обсуждать с Риком Оуэна Декера.

Вскоре Энни вернулась в дом. Поскольку в Уорфилд ехать было еще слишком рано, она немного поработала над своей книгой. В девять часов она выключила компьютер и спустилась вниз в ванную комнату. Хизер все еще спала, и Энни, стараясь не шуметь, приняла душ и оделась. Потом, накинув на плечо ремешок сумочки, взяла ключи от машины и поехала в город.

Свернув на усаженную дубами тенистую Главную улицу, Энни взглянула на часы. Ровно десять. Поставив машину на стоянку, Энни решительно открыла парадную дверь в Историческое общество и прошла в кабинет Оуэна Декера, который поднялся при ее появлении.

– Здравствуйте, мистер Декер, – поздоровалась Энни.

– Энни? Не ожидал вас сегодня увидеть. – Он кашлянул. – Простите, у меня мало времени.

– Я вас надолго не задержу.

Энни села. Помешкав, Оуэн тоже сел, однако не так грациозно, как обычно.

– Чем могу служить?

– Я собираюсь пройти по маршруту Аткинсона до реки Бэд-Экс, и мне нужны подробные карты. – Странно, в присутствии этого чересчур вежливого человека ей почему-то было не по себе. – Кроме того, мне хотелось бы поговорить с Бетти, если у нее, конечно, найдется время, о праздновании столетней годовщины войны Черного Ястреба, которое состоялось в 1932 году.

– По-моему, у нас есть путеводитель с пешеходными маршрутами по полям былых сражений. Бетти скоро вернется в свой кабинет, в данный момент она с моей женой.

«С моей женой»...

– Знаете, Оуэн, хотя мы с вами разговаривали уже пару раз, мне кажется, вы забыли рассказать мне кое-что важное.

Он не стал притворяться, будто не понимает:

– Я не считал нужным это обсуждать.

– Если бы вы заранее предупредили меня, что ненавидите друг друга до глубины души, это было бы замечательно, хотя и одного упоминания о том, что вы женаты на бывшей жене Рика было бы достаточно. Вы же знали, что мы рано или поздно встретимся в его доме. – Она наклонилась над его столом и пристально взглянула ему прямо в лицо. Гладко выбритый подбородок, морщинки вокруг глаз. В нос ей ударил запах дорогого одеколона. – Вы поставили меня в неловкое положение.

– Энни...

– И у меня такое чувство, что вы сделали это нарочно. Оуэн недовольно поджал губы.

– Мисс Бекетт, это не ваше дело.

Что ж, с этим не поспоришь, и все-таки неприятное ощущение того, что ее подставили, не покидало Энни.

– Оуэн, что здесь происходит? Что случилось?

Энни встала и повернулась. У стола остановилась Карен Декер, держа руку на животе, изящная и бледная, как лилия.

– Доброе утро, миссис Декер, – проговорила Энни. Кивнув женщине, она повернулась к Оуэну, который по-прежнему сидел за столом: – Пойду схожу к Бетти.

У двери она услышала, как бывшая жена Рика взволнованно спросила:

– О чем вы говорили? О Рике? Оуэн, что ты сделал? Поболтав немного с Бетти, Энни решила вернуться на ферму. Она мчалась по извилистой дороге с головокружительной скоростью, опустив окно, чувствуя, как сухой, жаркий ветер развевает ее волосы, обдувает лицо. О Господи! Что сделает Рик, если обнаружит, что она работает с человеком, которого он ненавидит? В лучшем случае разозлится на нее. В худшем – выгонит из дома, да еще и запретит разыскивать Льюиса на своей земле.

Энни глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Что ей сейчас нужно – так это посидеть немного на крыльце в кресле-качалке со стаканом чая со льдом и подумать, как выпутаться из создавшегося положения.

Когда она прибыла на ферму, разборка между отцом и дочерью Магнуссон была в самом разгаре.

– А я сказала, что надену! – донесся из дома высокий злой голос Хизер.

– Только через мой труп. – Голос Рика звучал более спокойно.

– Ну папа!

– Нет! И оставим эту тему.

– Привет! – крикнула Энни, входя в кухню.

Отец с дочерью, обернувшись, одновременно уставились на нее. Бак, лежавший на коврике у раковины, даже головы не поднял. Лишь скосил в ее сторону глаза, словно этот шум-гам не был для него в новинку.

При виде Рика в смокинге – его загорелая кожа на фоне белой рубашки казалась еще более загорелой, а официальная одежда выгодно подчеркивала строгие, хотя и несколько грубоватые черты лица – Энни застыла на месте как вкопанная. Чудо как хорош!

В отличие от отца Хизер выглядела полуголой. На ней было коротенькое платьице, все из узких черных полос, выставлявшее напоказ ее стройную юную фигурку. Девушка была просто очаровательна – нахмуренное полудетское личико, надутые пухлые губки, гладкая, свежая кожа, – и при одном взгляде на нее в Энни проснулись материнские инстинкты.

– Ну как, съездили в город? – прорезал тишину короткий вопрос Рика. Судя по раскрасневшимся щекам, либо ему было жарко, либо он был очень зол. А может быть, и то и другое. – Встретились, с кем собирались?

Энни отвернулась, злясь на себя за невесть откуда взявшееся чувство вины.

– Да, спасибо. Вы оба выглядите просто очаровательно. Хизер, ты собираешься на свадьбу с отцом?

– Только не в этом платье, – отрезал Рик. – Ты будешь сидеть рядом со мной на козлах и сожжешь те части тела, которые положено скрывать и от солнца, и от посторонних глаз.

– А мне это платье нравится. О Господи, ну почему ты вечно обращаешься со мной как с маленькой!

– Потому что тебе шестнадцать, а не двадцать шесть!

– Мама с Оуэном не такие строгие. Оуэн разрешает мне одеваться так, как я хочу.

– Ты моя дочь, а не его, и под моей крышей будешь одеваться так, как я тебе скажу.

Хизер хмуро посмотрела на Энни:

– Я что, выгляжу как шлюха?

– Хизер, я не говорил... – начал было Рик, но Энни его перебила:

– Нет, хотя я считаю, что для свадьбы это платье слишком вызывающее. Ты хочешь хорошо выглядеть, но ведь ты же не хочешь быть в центре внимания на чужой свадьбе, не хочешь, чтобы о тебе думали, будто ты дурно воспитана?

Оглядев свои голые ноги с накрашенными красным лаком ногтями, Хизер повернулась к отцу и ответила:

– Не хочу, достаточно того, что все думают так о моей матери. Пойду переоденусь в какую-нибудь тряпку постраш-нее, чтобы никто даже не взглянул на меня.

Когда сердитые шаги Хизер стихли, Энни повернулась к Рику:

– Она очень хорошенькая, и вы правы, что беспокоитесь за нее, но я выступила не по делу. Простите, что не смогла удержаться.

– Не казните себя. Что бы вы ни сказали, Хизер все равно была бы недовольна. Я хотел, чтобы она осталась дома, но на свадьбе будут ее подружки и друзья, с которыми она собиралась увидеться. – Он помолчал. – Она тяжело пережила развод.

– Она сейчас взрослеет, а это тоже нелегко дается.

– И она так спешит вырасти! Всякий раз, когда к ней подходит какой-нибудь парень, мне хочется схватить его за шкирку и предупредить. – Рик взъерошил руками гладко причесанные волосы и печально улыбнулся Энни. – Знаю я, что у этих мальчишек на уме.

Понимая, как нелегко быть отцом взрослеющей дочери, Энни предложила:

– Я могу спросить Хизер, не захочет ли она помочь мне сегодня поработать.

Рик покачал головой, хотя улыбка так и осталась на его лице.

– Спасибо, но вы сюда приехали не для того, чтобы нянчиться с шестнадцатилетней девицей. – Он взглянул ей прямо в глаза. – Делайте свои дела, а я буду делать свои, и все образуется.

«5 июля 1832 года.

Территория Мичиган

Дикарь... Над смыслом этого слова стоит задуматься. Как его определить? По одежде? Но по одежде и меня сейчас можно принять за дикаря. В таком виде, в каком я сейчас пребываю, меня не пустят ни в одну приличную гостиную. По цвету кожи? Но сейчас и у меня кожа такого же красного цвета, как и у самого старого вождя Черного Ястреба. По языку, на котором он изъясняется? Но и у нас в полку есть солдаты, говорящие на незнакомом мне наречии. Так что я не знаю, кто такой дикарь. Но мне приказано стрелять в него, иначе он убьет меня. Так что, матушка, когда мои друзья и родные будут обо мне спрашивать, скажите им, что я занят охотой на дикарей. Это будет правдой и, кроме того, будет звучать так благородно».