В тот день они съездили на «Лужу», и Вероника расплатилась с долгами. Галина просила на нее не обижаться, велела заезжать… Затем по просьбе Вероники Анатолий притормозил у почты — Вероника отправила очередное послание родителям. «ПРИНЯТА РАБФАК УСТРОИЛАСЬ НЯНЕЙ ЗА ГОРОД ЗАНЯТИЯ СЕНТЯБРЕ ВЕРОНИКА» — так выглядела телеграмма на этот раз. Предполагалось, что теперь до осени родители будут за нее спокойны. После этого Анатолий остановился возле супермаркета, накупил целую коробку продуктов — и они отправились в загородный дом…

Сидя в плетеном кресле перед узким зарешеченным окном, сделанным под средневековую арку, Вероника воскрешала в памяти события прошедших дней и с трудом верила в их реальность. Жизнь ее настолько круто изменилась, что с непривычки казалась сном. Роскошный дом, неторопливая полусказочная жизнь, изысканные туалеты хозяйки, диковинная еда… Даже просто видеть все это со стороны, не принимая участия, было для нее необычайно и ново.

Вероника могла только подозревать, что где-то существует подобная жизнь — у себя на Сахалине она считала телевизор «Сони» неправдоподобно шикарным подарком ко дню рождения. А по приезде в Москву ей казалась роскошью просто бесперебойно текущая из крана горячая вода. Воистину, все познается в сравнении!

В доме, где она теперь жила, в ванной комнате на окнах и на огромном зеркале висели прелестные драпировки из кремового шелка. Кругом на прозрачных полочках стояли в маленьких вазонах букеты живых цветов, которые благоухали тончайшими ароматами. Сама ванна была нежно-голубого цвета и напоминала бассейн — такой Веронике один раз в жизни приходилось видеть в валютной сауне. И так выглядела только первая ванна. А их в доме было целых шесть!

Причем одна — та, что на третьем этаже, — была полностью в распоряжении Вероники…

Разве думала она когда-нибудь, что будет мыться в помещении, равном по площади всей их сахалинской квартире! Кроме ванны (не такой большой, как на других этажах, но все же новой и красивой), здесь имелась просторная душевая кабина с гидромассажем, биде и даже ультрафиолетовая установка для загара… Свет, как и в другие ванные комнаты, проникал сюда с улицы через небольшие зарешеченные окошки. Да, уж здесь-то за ней никому не удастся подсмотреть…

В первый же вечер, когда все в доме улеглись, Вероника прокралась в ванную, набрала в ванну теплой воды, взбила густую душистую пену и блаженно растянулась в ней во весь рост. Наконец-то ей не приходится, лежа в ванне, подгибать ноги!

Как ни забавляла Веронику вся эта роскошь, все же некоторые вещи с первого раза вообще не поддавались осознанию. Для человека, который вырос, обходясь площадью в три небольшие комнаты и совместным санузлом, казалось непонятным: для чего семье из трех человек жить на трех этажах и иметь с десяток комнат? А помимо них, еще кухню, столовую и гостиную? Но, видимо, для того, чтобы сжиться с этой мыслью, требовалось какое-то время. Пока что Вероника могла только бродить по этому удивительному дому, как по музею, и любоваться восхитительными интерьерами. Большинство комнат (особенно наверху) были заперты на ключ, но те, что находились на первом этаже, Вероника изучила до мелочей.

Сам первый этаж был первым только условно. Сложная архитектура дома предполагала нулевой, цокольный этаж, где располагались служебные помещения: огромный гараж, кладовые, винный погреб. Чтобы попасть на жилую территорию, нужно было взойти на широкое, слегка закрученное по спирали крыльцо, выполненное из густых черных ажурных решеток. Множество таких же решеток украшало арочные окна дома, балкон и белые каменные стены. Кое-где на белом виднелись яркие пятна зеленого и бордового — это свисали в продуманном беспорядке густые гирлянды дикого винограда. Широкий балкон-веранда — тоже местами зарешеченный и увитый виноградом — опоясывал дом только наполовину — туда можно было попасть из гостиной и из столовой. Впрочем, все комнаты первого этажа, включая кухню, соединялись между собой, поэтому Вероника, если хотела, могла спокойно выйти на балкон, пройдя через столовую.

Вероника не сомневалась, что над интерьерами этого дома работал профессионал. Ей даже показалось, что здесь трудился не один дизайнер, а несколько. Комнаты так отличались друг от друга, будто их оформляли разные люди — и для разных заказчиков.

В полутемной гостиной господствовала атмосфера будуара восемнадцатого века: тяжелые бархатные драпировки цвета крови, золоченые витые столбики, антикварная бронза…

Музыкальный и видеозал выдавал склонность делавшего его дизайнера к современным решениям — скупые формы мебели, яркие «кислотные» цвета, блестящие материалы, на стенах вместо картин — модные абстрактные композиции, составленные из самых невероятных материалов.

Внизу в просторном холле, а также в саду имелось несколько оригинальных скульптур, выполненных из металла и изображающих животных — журавль с подогнутой ногой, худая и длинноногая собака, несколько фламинго… Они были сделаны словно из наплавленного в беспорядке олова — такое получается при работе паяльником. На одной из скульптур Вероника прочитала фамилию скульптора — Ряшенцев. Наверное, все это стоило огромных денег…

Столовая являла собой еще одну крайность — интерьер напоминал избу рыбака. Стены обшиты оструганными и отполированными до блеска деревянными досками. Из того же материала была сделана и мебель — простая и добротная. Но самым необычным был потолок, отделанный настоящей рыболовной сетью: дизайнер просто подвесил кусок сети к потолку и в нескольких местах закрепил его — наподобие того, как простегивают матрас. Обедать в такой столовой было удивительно уютно…

Когда Вероника думала о причине многообразия стилей, на ум ей приходило два предположения: либо Анатолий с женой, как нормальные советские люди, которые выросли в квартирах-маломерках, просто обалдели от свалившегося на них богатства и поэтому не сумели выбрать одно направление, а решили запихнуть сразу все стили, которые только поместились на их трех этажах; либо же в выборе интерьера сказались существующие между супругами противоречия… Последнее предположение почему-то казалось Веронике более вероятным. Жена Анатолия, Алла, не понравилась ей с первого взгляда. Возможно, это была просто невольная ответная реакция на неискреннее, змеиное выражение ее лица при первой же встрече. Так или иначе, Вероника чувствовала, что каждое общение с Аллой оставляет у нее в душе неприятный осадок — как будто она наелась чего-то горького или кислого.

«И чем только она могла понравиться Анатолию?» — недоумевала про себя Вероника. Конечно, фигурка у нее миниатюрная и точеная, лицо — если бы не нарисованная морщинами маска недовольства — можно было бы назвать даже красивым… Да, все это так. Но у нее же ужасная аура — так, кажется, называла это психолог Алена? Аура вечной брюзгливости, едкости, готовности из-за любого пустяка впасть в визгливую бабскую истерику… Таких людей Вероника видела насквозь. Уже в который раз она убеждалась, что физиогномическое чутье ее не подводит.

— Вы передержали рыбу, Вероника, — трагическим тоном сообщала ей Алла после обеда, как будто в этом несчастном куске стерляди была заключена вся ее прошлая, настоящая и будущая жизнь.

Или:

— Не ходите по полу босиком — это негигиенично. Ноги потеют — и вы испачкаете паркет…

Такого рода бесконечные замечания Вероника выдерживала, спасаясь только одной мыслью: «Эта карга заплатит мне деньги… Много денег… А то, что она все время ворчит — это ее личные проблемы…» И все-таки Веронику всякий раз передергивало, когда она вспоминала о своей хозяйке.

Вот и сейчас она сидела, дожидаясь, пока в холодильнике застынет желе, и губы ее невольно надувались от обиды. Эта Алла говорила с ней за завтраком таким высокомерным тоном, как будто всегда, с самого детства, была такой, как сейчас. Как будто всю жизнь носила домашнее платье из легкого дымчатого шифона, купленное в дорогом бутике, ела на завтрак авокадо с креветками и легким взмахом руки отсылала прислугу. А ведь все это — Вероника знала наверняка — появилось у кичливой Аллы совсем недавно и без всяких ее усилий.

Вероника злилась на себя за эти рассуждения, но все-таки ловила себя на том, что завидует этой женщине, хотя та явно завидовала ей. Иначе откуда бы это желание подчеркнуть ее провинциальность, тонко, не впрямую унизить? Даже Том в этом доме подвергался дискриминации: он жил во дворе, как обыкновенный уличный пес, еду Вероника два раза в день выносила ему за дом, в густые заросли молодых вишен. А вот породистая Глафира имела право топтать своими элитными лапами любые ковры и паркеты…

Когда Вероника в конце первого трудового дня пожаловалась Анатолию, что его жена ее невзлюбила, он успокоил ее и сказал, что она ведет себя так со всеми.

Вероника хорошо помнила тот первый вечер — полный чудесных ночных ароматов и трелей кузнечиков… Они сидели с Анатолием на балконе, куда он вызвал Веронику специально, чтобы расспросить ее о том, как прошел день. Кругом на белых стенах веранды были развешаны пучки сухой полыни, источающие горький и терпкий аромат… Вероника устало откинулась в мягком, покрытом плюшевым пледом кресле, а Анатолий порывисто, по-мальчишески курил, облокотившись на витые металлические перила…

— Лучше не обращай на нее внимания, — говорил он. — Она вообще у меня большая любительница напрягать всех по пустякам. Это все «профессорское» воспитание… Аллочка у нас выросла в семье рафинированного интеллигента, где детям с детства внушали, что они лучше других. И вот результат. Сама она еще ничего — посмотрела бы ты на ее брата и сестру…

Веронике совсем не хотелось в такой изумительный вечер слушать про каких-то брата и сестру Аллы.

— А зачем здесь развешана эта полынь? — мягко перевела она разговор на другую тему.

— А это Алла так отгоняет комаров. А заодно — нечистую силу, — со скептической ухмылкой пояснил Анатолий.

— Между прочим, напрасно ты смеешься, — сказала Вероника. — Полынь — очень крутая штука. Во всяком случае, насчет комаров — это вполне резонно. А вот по части нечистой силы — это я не мастак. Утверждать не стану…

— Да! — оживился вдруг Анатолий. — Я же забыл спросить тебя о самом главном: как тебе понравилась моя Дуняша? — В его тоне ясно проглядывала отцовская гордость.

«Почему-то он даже не сказал — «наша», — подумала Вероника. — Наверное, у мужчин действительно особое отношение к дочерям».

— Очень милая девочка, — сказала Вероника, решив, что такая простая и достойная характеристика будет лучше бурных и льстивых восторгов. — Отличается умом и сообразительностью, — добавила она.

Дуняша, к счастью, не унаследовала меланхолический нрав своей мамаши — а может, просто еще не успела его перенять. Это была шустрая, очень сметливая девчушка — она почему-то напомнила Веронике маленькую сестренку Романа, Алину. Только та была черненькая и кудрявая — в папу Шалву, а эта наоборот — светленькая и синеглазая, как Анатолий.

— Правда, она как две капли воды похожа на меня? — пытливо спросил Анатолий, и Веронике показалось, что, ответь она отрицательно, он тут же на месте ее задушит.

— Конечно, конечно, — подтвердила она. — Она даже ходит как ты, хотя и женщина.

В отличие от мамы Аллы, Дуняше очень понравилась новая домработница, о чем она тут же по простоте душевной ей сообщила, когда Вероника закончила читать ей сказку.

— Ты такая красивая, почти как Барби. Только у моей Барби волосы гораздо гуще. И одежда поприличней. Но вообще-то я боялась, что домработница — это какая-нибудь противная, вроде фрекен Бок… А ты ничего.

— Ну спасибо тебе, дружок, — сказала Вероника. — А то мне тут у вас немного не по себе. Такой огромный дом. Настоящий средневековый замок…

— А что значит — средневековый? — сразу спросила любопытная Дуняша.

Вероника тут же воспользовалась этим и решила применить к ней самый простой педагогический прием, усвоенный еще со времен увлечения Хрюшей и Степашкой:

— А об этом я обязательно расскажу тебе завтра, когда ты помоешься и придешь в свою кроватку…

— Но я хочу сегодня!

— Можно и сегодня, но знаешь ли ты, что бывает с девочками, которые поздно ложатся спать?

— Что?

— У них портится кожа лица. Она становится бледной и покрывается морщинами.

— Прямо сразу?

— Нет, не сразу — постепенно.

— Значит, моя мама поздно ложилась спать… — по-деловому заключила девочка.

— Очень может быть… — сказала Вероника. — Но она просто не знала. А ты теперь знаешь. Так что быстро под одеяло — и спать!

К ее удивлению, Дуняша послушалась — перехитрить ее удалось довольно быстро.

— Но завтра ты обязательно расскажешь мне про средневековый замок, ладно?