Однако сегодня он был непреклонен.

— Никуда я не пропал, — пожал он плечами, уворачиваясь от ее рук. — Просто у меня много дел. Я, между прочим, в университет поступаю.

— Это все дешевые «отмазки», думаешь, я не понимаю? — прищурила глаза Марина. — Тебе что — кто-нибудь накапал про Гогу?

— Гогу? — рассеянно переспросил Максим. — Какого еще Гогу?

— Не прикидывайся дурачком! — вышла из терпения Марина.

— А ты полегче на поворотах… — предупредил Максим.

— Ну, Макс, ну что здесь такого? Мы ходили с ним на концерт. Знаешь, как классно? Мужик играл на саксофоне, как целый оркестр. У него такая штука под ногами лежала — вроде синтезатора. Он на разные педали нажимает — и звук меняется… А еще там тетка была, тувинка. Горловое пенис демонстрировала. Представляешь — стоит, такая маленькая пигалица — и воет басом… Ну ладно, Макс… Ну хватит тебе на меня обижаться… Хватит!

— А я и не обижаюсь… — проворчал Максим, внезапно осознавший, что совершенно не хочет ее видеть.

— У него было два билета — я и пошла. Ну это же просто концерт! Что, мне уже и сходить ни с кем нельзя?!

— Да ради Бога.

— Нет, ты почему так со мной разговариваешь?! Я свободная женщина! Я тоже личность и могу поступать как считаю нужным! И нечего меня…

— Ну чего ты надрываешься? — тихо оборвал ее Максим. — Я же сам видел, как вы сидели в кофейне и держались за руки.

Последовало секундное замешательство, но затем Марина быстро взяла себя в руки.

— Ну и что? Это современно, в этом нет даже никакого намека на секс…

— Хочешь, я тебе скажу одну вещь?

— Ну давай. Только поскорей.

— У меня есть другая девушка. И я ее люблю. Больше вопросов нет?

Марина резко поднялась с кровати и направилась к двери.

— Ну и пожалуйста! — презрительно фыркнула она через плечо. — Не больно-то и хотелось!

Когда она ушла, Максим с удивлением обнаружил, что его джинсы сильно натянулись внизу живота.

— Чертовщина! — прошипел он и изо всех сил ударил рукой по колену.

Глава 16

1

Вероника вместе с Томом понуро брела по Новоясеневскому проспекту. Садиться в переполненный автобус, чтобы доехать от метро до остановки «Универсам», не было ни физических, ни душевных сил. И без того настроение у нее было хуже некуда.

С самого утра Вероника ходила как оплеванная — с жутким ощущением, что ее предали…

Нет, она должна была это предвидеть. Бесконечно так продолжаться не могло. Самое обидное, что им с Анатолием был дан прозрачный намек, однако они с детским легкомыслием не обратили на него внимания. И вот результат, теперь оба жестоко наказаны за свой «пофигизм»…

Вероника уже подходила к дому Романа.

Еще утром, по дороге в Москву, она решила, что если будет искать ночлега — то только не у тети Тамары. Квартира соседки — словоохотливой Клавдии Мироновны — тоже отпадала. Еще раньше та говорила ей, что к ней должны приехать родственники. Вероника решила наудачу позвонить Роману. Сразу наметила, что если трубку поднимет Надежда Ивановна или Шалва Отарович, то она сразу нажмет на рычаг. Но ей повезло — к телефону подошел сам Роман, который, судя по голосу, был в прекрасном расположении духа. Узнав, кто звонит, он обрадовался еще больше, чем в тот первый раз, когда Вероника звонила ему с вокзала.

— Настя! Настюха! — кричал в трубку он. — Где же ты столько времени пропадала? Как ушла в тот раз — так ни ответа, ни привета… Ты что, всегда так по-английски смываешься?

— Нет, почему же, не всегда, — сухо ответила Вероника, вспомнив, какой диалог ей пришлось выслушать, стоя под кухонной дверью. — Просто так сложились обстоятельства.

— Ну что, поступила в свою Собачью академию?

— Нет, а ты в свой Бауманский?

— Тоже нет. Пролет… Да это все фигня. Сама-то ты сейчас где?

— Да вот, представь себе, нигде. Хотя еще вчера я жила в трехэтажном загородном особняке.

— Ничего себе! Приедешь, все расскажешь. Значит, так. Сообщаю обстановку: предки с сеструхой смотались на юг. Хата свободна и открыта для тусовок. Все ясно?

— Не совсем. Надолго они уехали?

— На три недели.

— Понятно… Я… — Вероника запнулась. — Я бы хотела уточнить — можешь ли ты выделить мне совершенно отдельную территорию в своей квартире? Как только заработаю деньги, я тебе заплачу. Кажется, комната в среднем стоит сто баксов?

— Да ладно тебе про деньги. Я тебя и так пущу, что мне, жалко, что ли?

— Нет уж. Бесплатным, знаешь ли, бывает только сыр в мышеловке. Ну так что — договорились? Пустишь меня на постой?

— Конечно! Только ты не удивляйся — у меня тут небольшая компания, довольно-таки буйная…

— Придется потерпеть. В случае чего — Том меня защитит.

— Обижаешь… Я могу и сам тебя защитить. Адрес помнишь? Записывай…

Вероника шла и вспоминала. Вот в этой арке она плакала, прислонившись к холодной стене, вот под тем кустом справляла нужду, как бездомная кошка… Может быть, напрасно она возвращается в этот дом, где ее называли чуть ли не нахлебницей? Но, с другой стороны, есть ли у нее другой вариант? Это все-таки лучше, чем идти к тете Тамаре и снова подвергать испытанию ее тихое семейное «счастье»…

Как же так получается? Везде и всем она приносит одни только неприятности. Жила у тетки — хоть сама того не желала, а ввела в искушение ее мужа… Устроилась секретаршей — чуть не прибила табуреткой собственного начальника… Пошла работать на рынок — украли товар… Взяли домработницей — затащила в постель хозяина. Впрочем, этот последний инцидент Вероника вспоминала не с иронией, а скорее с болью…

Уже из-за двери было слышно, как в квартире громыхает музыка. Открыл Веронике сам Роман. Она еще не видела его таким — глаза блестят, лицо красное, на носу испарина. В глубине квартиры слышались чьи-то радостные вопли, голоса были мужские.

— Привет, — Вероника скромно стояла на пороге и не решалась проходить. К ногам ее, как всегда, жался Том.

Роман бросился на нее, заключил в объятия и буквально втащил в квартиру.

— Настя! Настасья! — От избытка чувств он даже попытался поцеловать ее в губы. Но Вероника увернулась. Фальшивое имя, от которого она отвыкла, неприятно резануло ей слух.

— Слушай, ты извини, но у меня жуткий упадок сил, — сказала она, чтобы сразу отвлечь Романа от приветственных лобзаний. — Не мог бы ты сразу провести меня в какую-нибудь комнату?

— Ну вот, ничего себе. А я-то думал, ты к нам присоединишься, — разочарованно протянул Роман. — У Костика сегодня день рождения, мы сидим выпиваем, свинину на ребрах жарим. Пойдем, сейчас мы быстро твой упадок сил ликвидируем…

— Да я не голодная… — начала Вероника, но Роман перебил ее.

— Аппетит приходит во время еды. Посидишь, выпьешь «Хванчкары»… Я уже обещал всем, что сейчас приедет моя легендарная знакомая с Сахалина.

— Почему легендарная?

— Ну как же — в такое землетрясение попала, чудом жива осталась.

— С чего это ты взял?

— Ну ладно тебе. — Он похлопал Веронику по плечу. — Даже если и приукрасил немножко, что тут такого? Зато интереснее… — Только сейчас Вероника заметила, что глаза Романа состоят практически из одних зрачков. Вероника подумала, что вопрос о наркотиках, который в свое время задала ей его мама, был не случайным. Похоже, Роман сидел «на игле» (чуть позже эти подозрения подтвердились).

— Хорошо, скажи им, что я… что я плохо себя чувствую, — предложила Вероника. — Что после землетрясения у меня участились обмороки и появились проблемы со стулом. Думаю, это должно произвести впечатление. А имениннику передай от меня пламенные поздравления.

— Хорошо, как скажешь, — пожал плечами Роман, который был явно разочарован. — Моя комната тебя устроит?

— Вполне. — Вероника не верила, что сейчас у нее будет возможность спокойно растянуться на диване и отдохнуть.

Когда они незаметно от всех прошли по коридору в комнату Романа, он спросил, перед тем, как закрыть за собой дверь:

— Слушай, объясни мне: что ты все-таки делала в трехэтажном особняке?

— Я же говорила тебе — жила. Расскажу, обязательно все расскажу, — уверила его Вероника. — Извини, просто сейчас я никакая.

Ну вот, наконец-то. Вероника осталась в комнате одна. За стеной все так же громко играла музыка — какой-то однообразный техно-ритм. «Долбежка» — так называл это музыкальное направление Максим. Вероника закрыла руками уши — и на несколько секунд погрузилась в звенящую тишину. Потом отпустила руки.

Нет, ей действительно нужно прилечь. С самого раннего утра она была на ногах, кроме того, все эти переживания… Вероника быстро стянула с себя джинсы и футболку, достала из сумки халат и блаженно раскинулась прямо поверх покрывала…

Все. Снова она без работы. Снова скитается по углам. Вероника почувствовала, как к глазам подбираются слезы, но усилием воли заставила себя успокоиться. Для этого ей пришлось сделать презрительное выражение лица. «Да, я презираю вас всех! — мысленно говорила она. — Я презираю обстоятельства, которые заставляют меня вести эту бродячую жизнь. Я презираю смерть, которая безжалостно отняла у меня то, что я любила. Но я люблю жизнь, и я обязательно выживу…»

Вероника, закрыв глаза, лежала на кровати Романа, и перед глазами ее одна за другой вставали события прошедшей ночи.

Вот они с Анатолием, как обычно, сидят нагишом на ее кровати и мирно беседуют. Она отчетливо помнила — они разговаривали о супружеских изменах. Вероника пересказывала ему статью, которую прочитала в одном журнале. Она пыталась выяснить, каковы же причины измены у Анатолия. Может быть, жена не удовлетворяет его в постели? Или у него Эдипов комплекс? Или она слишком подавляет его? Но Анатолий только смеялся и говорил, что дело вовсе не в жене, а в самой Веронике. Если бы она не была такая классная, то никакой измены и не случилось бы.

— Я же люблю тебя, глупышка… Неужели ты до сих пор не поняла?

Как всегда, постепенно от разговоров они перешли к делу. Анатолий спустился к ее животу, затем раздвинул ноги и нежно дотронулся языком до самой чувствительной точки ее лона. Сначала Вероника не хотела впадать в эту сладкую истому и, как могла, сопротивлялась своим ощущениям… Но потом долгий трепетный поцелуй захватил ее, и Анатолий, почувствовав это, перевернулся над ее телом, чтобы Веронике было удобнее ласкать губами его упругую плоть. Она уже не боялась этих откровенных ласк — она научилась впадать в полусонное состояние, когда все кажется другим, а затем выходить из него и, как ни в чем не бывало, продолжать разговаривать, пить вино и смотреть маленький телевизор, который они временно перенесли с кухни в комнату Вероники. Но на этот раз до телевизора дело не дошло…

В самый разгар их сокровенного поцелуя дверь в комнату со стуком распахнулась — и любовники, разом вскочив, увидели стоящую на пороге, всю красную от гнева Аллу. «Господи, как хорошо, что она без Дуняши!» — в ту секунду мелькнуло в голове у Вероники. Но только это и было хорошо, во всем остальном ситуация получилась на редкость отвратительная. Вероника вспомнила, как сама она застала своего начальника Валентина Семеновича с рыжей переводчицей. Сейчас дело обстояло еще хуже.

— Грязные животные! — выкрикнула Алла и, сняв с ноги туфлю, запустила ею в Анатолия. Кажется, метила она в Веронику, но попала в него. Если бы он вовремя не подставил руку, то ему наверняка снесло бы полголовы — туфля была модная, с «платформой». — Ты хоть сделал этой твари анализ на СПИД? Не подумал — да? Скотина! — Чтобы не стоять, как цапля, на одной ноге, Алла стянула с ноги вторую туфлю и для разнообразия запустила ею в окно. Звон осыпающегося стекла подействовал на нее, как сладчайшая музыка.

В это время Анатолий, который даже не пытался ничего сказать в свое оправдание, встал и по-деловому натянул на стройные загорелые бедра бежевые в полоску трусы-боксеры. Кажется, он намеревался выяснить отношения с женой без свидетелей.

Оглянулся на застывшую в ужасе Веронику, кивнул ей, чтобы она набросила на себя одеяло. Вероника молча, как завороженная, подчинилась. Руки у нее дрожали, сердце мелко, неприятно стучало. «Как у подопытного кролика», — подумала она.

Между тем Алла, все еще стоя в дверях, продолжала что-то выкрикивать, но Вероника из-за шума в ушах ничего не слышала. Анатолий почти приблизился к жене, как вдруг голос у той стремительно сорвался в плач — и, хлопнув дверью, она побежала по коридору. Разумеется, Анатолий прямо в трусах бросился за ней. Вероника осталась в комнате одна, и некому было поддержать ее в эту ужасную минуту…