Где она? Как она могла здесь оказаться? Она четко помнила, что спасатели принесли ее на носилках в санчасть… Помнила, как хромая санитарка сделала ей ночью успокаивающий укол… Сколько же сейчас времени?

Вероника порывисто вскочила с кровати — и почти сразу же села обратно. Голова кружилась. Ноги были как ватные. Немного посидев, она все-таки собрала остатки сил и подошла к окну. Отдернула занавеску, открыла тугую створку. В комнату сразу ворвался щекочущий теплый ветерок.

Однако то, что она увидела за окном, не просто повергло ее в изумление — внутри у нее все похолодело от неясного тревожного предчувствия. Она была не в городе! Дом, в который она попала, стоял чуть ли не среди сопок, и кругом не было видно другого человеческого жилья. Подножие сопки начиналось совсем недалеко, а между ней и домом протекала небольшая речушка, берега которой густо поросли гигантскими лопухами и кое-где чахлыми ивами. Если прислушаться, можно было уловить даже плеск бегущей по камням воды. К реке от дома вела узкая тропинка. Перед крыльцом, по всей видимости, когда-то был небольшой огородик, но теперь он весь зарос лебедой, кислицей и розовым иван-чаем. Больше из окна мансарды не было видно ничего — обзор по бокам закрывали деревья. Где же она? Сколько она здесь пролежала? Судя по высоте солнца, сейчас было часов двенадцать.

Почему-то Вероника совсем не думала о землетрясении. Не вспоминала ужас, пережитый ею под землей, внутри завала… Даже о Максиме она сейчас не думала. Мудрая память отчаянно сопротивлялась — словно чувствовала, что хозяйка этого просто не вынесет. Нет, сейчас она могла думать только о том, что происходит с ней в данный момент. Надо было во что бы то ни стало выяснить, где она находится.

Вероника была по-прежнему в больничной рубахе неопределенного цвета, без трусов. На всякий случай она обмоталась лоскутным одеялом — единственным, что в этой комнате могло сойти за одежду, — и, осторожно ступая босыми ногами по грубому полу, направилась к двери. Вопреки ее опасениям тяжелая дверь оказалась незапертой. За ней в потемках начиналась крутая лестница, ведущая вниз, на первый этаж. Деревянные ступеньки скрипели — каждая на свой лад. Внизу на лестницу падал свет — видимо, из окна.

Помещение, в котором она очутилась, было небольшой застекленной террасой. Как и в мансарде, все окна здесь были прикрыты тяжелыми решетками. «Прямо не дом, а тюрьма какая-то», — с тоской подумала Вероника и выглянула в окно. Отсюда просматривалась проходящая позади дома шоссейная дорога, которая вдалеке сворачивала и по мосту пересекала речушку. Значит, ее привезли на какой-то придорожный дачный участок… Но зачем? Кому это могло понадобиться?

Вероника осмотрелась. На террасе стояли круглый стол, покрытый засаленной клеенкой, деревянные стулья с круглыми спинками, старый буфет для посуды и шкафчик для обуви. На стене возле железной входной двери была прибита вешалка с металлическими крючками. На ней болталась грязная, замызганная джинсовая куртка. Видимо, комната служила хозяевам одновременно прихожей и столовой. На столе валялись чугунная сковородка с присохшими остатками яичницы, черствый кусок черного хлеба и опрокинутый мутный стакан, из которого тянулся по столу липкий коричневый ручеек. Даже если Вероника и хотела есть, то при виде этой картины она сразу забыла о голоде. Пахло отсыревшим деревом и мышами. Вероника хорошо помнила этот животный запах — однажды в ящике на балконе мама обнаружила мышиное гнездо. В нем было штук двенадцать крохотных мышат. Вероника не разрешила никому их трогать, а унесла в банке на улицу и отпустила в траву. Вряд ли они могли выжить там — но это было все же лучше, чем смывать их в туалет, как предложил отец. После этого случая они завели черную кошку, которую Вероника назвала Царицей… Вероника почувствовала, как внутри у нее что-то сжимается, словно пружина, и поспешно отогнала от себя мысли о доме.

Первое, что она сделала, — это подошла к железной двери и подергала за ручку. Именно этого она и боялась — входная дверь была заперта. Кажется, она действительно попала в ловушку. Но, может быть, на окнах в других комнатах нет решеток?

Вероника дернула еще одну дверь — ведущую внутрь дома, — и она поддалась. Теперь Вероника оказалась в небольшом темном коридорчике, из которого расходились еще четыре двери. А вдруг в этих комнатах кто-то есть? Она поплотнее обернула вокруг тела пестрое лоскутное одеяло. Взволнованно облизала губы. Постояла молча, прислушалась. Никаких звуков, кроме гомона птиц, доносящегося снаружи. Наконец она решилась, осторожно приоткрыла одну из дверей — ту, что слегка отстояла от других, — и заглянула в щелку.

Судя по всему, это была кухня. Вероника осмелела и открыла дверь пошире — никого. Единственное окно зарешечено. Грязная газовая плита, немногим более чистый разделочный столик, пара кухонных шкафчиков… Большой и современный, совершенно не подходящий к обстановке холодильник, раковина с подвесным рукомойником, рядом на гвозде серое, давно не стиранное полотенце… Вот и весь интерьер. Несмотря на убогую, даже отвратительную обстановку, Вероника чувствовала, что буквально умирает от голода. Последний раз она нормально ела еще дома, а это было позавчера (она помотала головой, чтобы отогнать от себя страшные воспоминания)… После этого она съела только пакетик орешков, да еще санитарка, как она предполагала, вколола ей что-то вроде глюкозы для поддержания сил. С тех пор во рту у нее не было маковой росинки. Ей казалось, что если она немедленно не съест чего-нибудь, то просто свалится с ног. «Ну и что такого, если я залезу в их холодильник? — сказала она самой себе. — Они же сами привезли меня сюда и заперли — я их об этом не просила». И все-таки, прежде чем пускаться на поиски съестного, она решила обследовать другие комнаты. Вдруг хозяева сидят там преспокойно и смотрят телевизор? Хороша же будет картинка, если они вздумают зайти на кухню и увидят там Веронику, поглощающую их запасы… Вероника вышла из кухни, прикрыла за собой дверь и снова остановилась.

Три двери. Лучше начать слева направо.

По очереди она заглядывала в каждую из них и сразу же окидывала взглядом всю комнату, а потом отдельно бросала взгляд на окно. Это гостиная (окно с решеткой), это спальня (тоже с решеткой), а это… Она подергала дверь — комната была заперта. Даже если там окно без решетки, все равно ей туда не попасть. Настоящая тюрьма. В комнатах, как она и предполагала, никого не было. «Скорее что-нибудь поесть!» — сказала она себе самой и устремилась на кухню.

Обследование холодильника и кухонных шкафов принесло прекрасные результаты: пригодными в пищу оказались сухари с маком, сыр, шоколад, пакет хрустящего картофеля и непочатая бутылка пепси. Почти с радостью, несмотря на все постигшие ее несчастья, Вероника набросилась на еду. Молодой сильный организм властно требовал поддержки. Она старалась не торопиться, тщательно пережевывать пищу, потому что как будущий медик знала, что после долгого перерыва от обильной еды может схватить желудок. Очень быстро она утолила первый голод. Скомкав пустой пакет из-под чипсов, она выбросила его в ведро, которое обнаружила под раковиной, а остатки продуктов вернула на место.

После этого решила, пока не вернулись хозяева, получше осмотреть комнаты. Может быть, это прольет хоть какой-то свет на происходящее. Во всяком случае, она будет знать, чего ей от них ждать.

В гостиной она не обнаружила ничего примечательного. Все как везде: «стенка», заполненная всяким добром, диван с двумя креслами, торшер, журнальный столик и телевизор с видеомагнитофоном. Единственное, что бросалось в глаза, — это беспорядок, неряшливость во всем, упорно выдававшие отсутствие в доме женщины-хозяйки.

Следующей комнатой была спальня. Она тоже не отличалась оригинальностью, но здесь имелись хотя бы намеки на что-то дамское — например, огромное зеркало, в которое Вероника не преминула тут же посмотреться. Выглядела она, как ей показалось, ужасно. Серое то ли от грязи, то ли от переживаний лицо, спутанные пыльные волосы, запавшие глаза… Она скинула на пол лоскутное одеяло и задрала фланелевую рубашку. Все ноги и бедра были в порезах и ссадинах, щедро вымазанных зеленкой, отчего имели почти тигровую окраску.

— Кошмар! — вырвалось у Вероники, и она с отвращением опустила рубашку.

Видел бы ее сейчас Максим… Можно представить, какое у него было бы лицо… Вероника вдруг поняла, что больше всего на свете хотела бы сейчас увидеть Максима. Она бы бросилась к нему на шею и сразу бы обо всем забыла. Они бы даже не разговаривали…

И вдруг за высоким платяным шкафом Вероника увидела еще одну дверь. Как она только сразу ее не заметила! Совершенно забыв об осторожности (а вдруг бы там кто был?), она распахнула ее и вошла. За дверью оказалась просторная, обшитая дорогим кафелем ванная комната. У стены стояла небольшая сидячая ванна, рядом с ней — титан для нагрева воды, рядом с титаном — стопка дров, а в углу (весьма своевременная находка) — приветливо журчащий и даже относительно чистый унитаз. Вот уж чего она не ожидала здесь найти. И ванна, и унитаз выглядели в этом доме так же нелепо, как и трехкамерный холодильник. Тем не менее зрение ее не обманывало, и из крана, как убедилась Вероника, текла настоящая чистая вода. Правда, прежде чем подставить под струю всю руку, она сунула только пальчик, а потом брезгливо поднесла его к носу — вспомнив слова одного из спасателей о водопроводе, смешанном с канализацией. Но здесь, по всей видимости, воду качали свою, артезианскую. Вероника подошла к титану и потрогала его. Он оказался слегка теплым! Значит, с утра хозяева грели воду и не израсходовали ее…

Соблазн был слишком велик. Вероника одним движением скинула рубаху, переключила с холодной на «горячую» и, ежась от холода, стала мыться. От воды ссадины на ногах сразу же защипало. Но она не обращала на это внимания и, торопясь, пока не кончилась вода, с мылом оттирала заскорузлую от пыли кожу. На уголке ванны она обнаружила флакон шампуня «Эльсев», плеснула себе на ладонь, кое-как вымыла волосы. И вдруг… Вероника услышала, как где-то в глубине дома хлопнула дверь. Она уронила мыло и прислушалась. Больше никаких звуков. Может, ей показалось? Быстро смыв с себя мыльную пену, она выключила воду и хотела уже вылезти из ванны, но тут дверь толчком распахнулась и в комнату вошел совершенно незнакомый, высокий и грузный мужчина в камуфляже.

2

Она проснулась от собственного крика. Снова ей всю ночь снились кошмары. То она бежала через знакомый уже корявый лес на голос Максима — она слышала его где-то вдалеке, но сколько ни пыталась догнать, только все дальше углублялась в чащу… То она оказывалась под землей и представляла, что она в желудке у какого-то огромного хищника, и сейчас он начнет ее переваривать… То проваливалась в болото и начинала барахтаться в мутной жиже, захлебываясь и теряя сознание…

Впрочем, явь была ничуть не лучше, чем сны. Свернувшись под хлипким лоскутным одеялом, Вероника вспоминала мерзости вчерашнего вечера, и ее охватывала ненависть с примесью отвращения. Сейчас у нее уже не осталось ни слез, ни даже жалости к себе. Только холодная, сводящая скулы ненависть к этому человеку.

…Не успела она вылезти из ванны, как этот пьяный ублюдок, ни слова не говоря, набросился на нее и принялся, прямо мокрую, тащить в спальню. Вероника кричала и упиралась, пыталась колотить по нему кулаками, но куда было ей справиться с этим амбалом. Некоторое время они боролись на кафельном полу, и Вероника пожалела о том, что у нее изломаны ногти. Оставались только зубы, однако ублюдок, несмотря на свои габариты, ловко уворачивался от них. Кажется, его даже развлекала эта возня — временами у него вырывался довольный, похожий на рычание зверя смех. Заметив, что ее крики действуют на него возбуждающе, Вероника сцепила зубы и решила, что с этой минуты она не проронит ни звука. Назло. Скотина! Если бы у него были волосы, она бы могла схватить за них, но, как нарочно, на голове у него топорщился короткий ежик. Напротив, длинные волосы Вероники давали ему большие преимущества. В какой-то момент он просто поволок ее за волосы по полу, и Вероника ничего уже не могла сделать. Он бросил ее на незастланную двуспальную кровать с несвежим бельем, скрутил обе руки за спину и, приперев эту конструкцию поперек мощной ногой, принялся суетливо расстегивать ширинку. Вероника в отчаянии оглядывалась по сторонам в поисках какого-нибудь подходящего предмета, которым в случае чего можно обороняться. Но поблизости ничего не было. Значит, сейчас этот ублюдок… От бессильной ярости и отвращения она замотала головой и завыла. Однако все оказалось еще хуже, чем она себе представляла: через несколько секунд прямо у нее перед лицом навис огромный синеватый член, которым мерзавец, гнусно хихикая, метился прямо ей в рот.