Алекс Белл - Жасмин

— Черными, — решила я. Меня охватил внезапный азарт, но победить я хотела, не имея изначально никакого преимущества.

Он развернул доску, черными фигурами ко мне.

— Она хорошенькая? — спросила я.

— Самая красивая женщина на свете, — ответил Бен.

— Ну надо же, и умница, и красавица, — сказала я с улыбкой. — Интересно, что она в тебе нашла.

Я было подумала, что он может обидеться на шутку, но он посмотрел на меня с теплотой и ответил:

— Полагаю, это одна из величайших загадок в мире.

— Итак, ты пригласишь меня на свадьбу? — спросила я. Внезапно мысль о свадьбе показалась мне невероятно привлекательной. Как было бы здорово, сгладить смерть Лиама версией «и жили они долго и счастливо».

— Конечно, — сказал Бен. — Если будешь держаться от моей мамы подальше. Ты же знаешь, она тебя ненавидит.

— Я в курсе, — сказала я. На самом деле, меня порадовало, что хоть кто-то признал очевидное отношение его матери ко мне, а не пытался уверить, что это всего лишь плод моего воображения. — А ты знаешь, почему?

— Знаю.

— И почему же? — спросила я, когда он не стал развивать эту мысль.

— Она не хотела, чтобы ты выходила замуж за Лиама.

Я знала, что он прав. Но должна была существовать более конкретная причина. Я помнила, что она меня очень любила, но за две недели до свадьбы резко изменила свое отношение ко мне.

— Это потому что я альбинос? — сорвался вопрос с моих губ.

— Что? — удивился Бен.

— Она не хотела, чтобы я выходила за Лиама замуж из-за моей внешности?

Он уставился на меня, и я прокляла себя за свой вид. Даже не оглядывая себя, я помнила, во что была одета и как выглядела... Синие джинсы и бледно-голубой топ. Ничего особенного, одежда как одежда. Но вот мои волосы были распущенными... Надо было собрать их на затылке или спрятать под шляпу. Сделать что-нибудь, чтобы они не выглядели такими отталкивающими.

Я вспомнила инцидент, который имел место во время моего последнего года в младшей школе. Я не могла вспомнить, как это началось, но, так или иначе, банда хулиганов — Хайди среди них — которая меня постоянно мучила, решила узнать, есть ли у меня кровь и настоящая ли она. Словно они и правда считали меня каким-то потусторонним существом. Это было во время урока физкультуры: несколько человек, включая меня, стояли по одну сторону с клюшками наготове. Мы ждали начала игры.

Разумеется, учительница там тоже была, но она судила игру и не особо обращала внимания на драки. Обычно рядом со мной всегда находился Лиам. Но так как это был урок физкультуры, он играл в футбол с мальчиками. Лиам бегал неподалеку, но недостаточно близко, чтобы услышать мои крики, если что. Кроме того, мне претила мысль звать на помощь. Я же не настолько беспомощная жертва. Я должна уметь постоять за себя. Но их было пятеро против меня одной. Они повалили меня на землю, и Хайди, усевшись сверху, впилась в мое плечо ногтями, чтобы расцарапать его до крови.

Не знаю, как он узнал о том, что происходит, вокруг было слишком много шума, чтобы Лиам что-то услышал, но в Хайди неожиданно что-то врезалось и повалило её на землю. Она визжала как резаная, когда он таскал её за косы по влажной траве, пока не подоспела учительница, чтобы оттащить его. Лиама сурово наказали. Его посадили в изолятор временного содержания за то, что он таскал Хайди за волосы, а потом еще раз отправили посидеть там за то, что отказался извиняться перед ней.

Так оно всегда и было — для него Снежная принцесса, а для остального мира — уродина. Да-да, моя семья любила меня, несмотря на мой внешний вид. Но Лиаму, будто на самом деле нравились мои белые волосы, бледная кожа и голубые глаза. И он бы не стал ничего менять во мне, если бы получил такую возможность...

Как бы мне теперь хотелось, чтобы я не поднимала этот вопрос, потому что мне совсем не понравилось, как Бен посмотрел на меня.

Наконец он произнес:

— Не думаю, что моей матери ты не нравишься из-за своей необычной внешности. Ты не лишена привлекательности. Лиам мог все испортить.

Он опустил взгляд на доску и сделал ход первой пешкой. Я подавила вздох.

— Не лишена привлекательности.

Наверное, это лучшее, на что я могла рассчитывать. Было бы здорово, если бы меня это не волновало.

Это казалось тщеславным и глупым. Но мне это было важно, и я не могла ничего с этим поделать.

Большую часть времени до ужина, мы провели за игрой в шахматы. Мы мало разговаривали, потому что очень сосредоточились на том, как победить соперника. Бен выиграл первую партию, я вторую.

— Ты почти так же хорош, как Лиам, — сказала я, когда мы убрали шахматы.

— Лиам? — повторил Бен, приподняв бровь. — Не знал, что он умел играть в шахматы. Я всегда считал, что он больше по шашкам.

Его голос источал презрение. И это немедленно меня вывело из себя.

— Вот зачем ты так? — требовательно спросила я.

Он удивленно посмотрел на меня.

— Как?

— Используешь любую возможность, чтобы отпустить какое-нибудь ехидное замечание о нем. Мы сегодня замечательно провели время, а ты намеренно пытаешься все испортить?

— Ты права. Я приношу свои искренние извинения, — сказал он, после недолгой паузы.

Но Бен не был искренним. На самом деле, извинения он произносил иронично. С другой стороны, это уже было хоть что-то, поэтому я решила не подливать масла в огонь.

Бен захлопнул крышку коробки с шахматами, а потом занес руку, чтобы помассировать левое плечо. Я сегодня уже не раз ловила его за этим занятием, поэтому спросила — не болит ли оно. Он тут же опустил руку, словно сообразив, чем занимался, и ответил, что за столиком пришлось сидеть в неудобной позе, потому и затекла мышца. Только и всего.

Вскоре мы спустились вниз на ужин, а в одиннадцать, одевшись потеплее, сели в машину и поехали в Нойшванштайн. Я находила нашу поездку необычайно захватывающей... поездка в замок, посреди ночи. Ну разве не волнительно? За несколько часов выпало много снега, но дорожные службы уже успели посыпать дороги солью, так что ехать было не страшно. Издалека, в холодной и хрустящей тишине, Нойшванштайн выглядел голубым и призрачным на фоне темной горы. Бен наплевал на знаки, запрещающие въезд, и заехал так высоко в горы, насколько сумел, чтобы нам пришлось как можно меньше идти пешком.

— Как думаешь, Лукас явится? — спросила я, понижая голос до шепота, хотя вряд ли нас кто-нибудь мог подслушать.

— С чего бы вдруг? — спросил Бен. — Если он говорил тебе правду, то не станет мешать.

— Не понимаю, почему он хотел, чтобы мы сюда приехали. Ты думал, что он озеро подразумевал. Может, нам потом туда нужно спуститься.

— Не думаю, что это хорошая мысль, — ответил Бен.

— Почему? — удивилась я. — Ты же сам сказал, что нужно проследить путь Лиама, — а озеро — самое важное место из всех, что нам известны. И если там на самом деле обитают царевны-лебеди, то я хочу сама их увидеть. А ты?

Бен пожал плечами и сказал:

— Не имею ничего против резвящихся нагишом на берегу озера царевен-лебедей, но если они настоящие, то вероятнее всего, так же реальны и рыцари-лебеди, которые, как мы знаем, очень ревностно относятся к охране своей территории. Думаю, нам нужно проявить больше здравого смысла и сдержанности, чем проявил Лиам, и выработать план, прежде чем окунаться в омут с головой, как считаешь?

Как бы мне не хотелось этого признавать, но Бен был прав. Однако, мы же не собирались красть лебедя. Мы же только хотим взглянуть на озеро, не поднимая шума. Не хотелось бы упустить момент.

Мы остановились в тени великолепного замка, нависшего над нами. Белые кирпичи в широкой полоске света от прожектора казались синими, и замок, словно превратился в призрак и почему-то... казался одиноким... как человек, выстроивший его в этих горах,  давно умерший и здесь похороненный.

Как же было волшебно находиться там среди ночи, когда вокруг ни души. Время словно замерло. Куда ни глянь только снег, сосны, горы и звезды, ничего не изменилось за сотню лет. Тишина и горный воздух.

Мы стояли там какое-то время и просто смотрели на замок. Он и днем был величественным, но ночью — мог заткнуть любой сказочный замок за пояс. Я вспомнила слова Бена про Уолта Диснея, вдохновившегося им. Как странно, настоящий замок вдохновил на сказку, а не наоборот. Было очень сложно поверить, что он настоящий, выстроен реальными людьми, а мы не в сказочной стране. Нойшванштайн был идеален — каждая его деталь совершенна. Ничего нельзя было ни убавить, ни прибавить.

Неожиданно идея о царевнах-лебедях, одиноких королях, зачарованных голосах и агрессивно настроенных рыцарях не показалась такой уж нелепой, как при свете дня... Я оторвалась от созерцания замка и оглядела окружающий нас пролесок, выступавший из темноты. Когда ветви вдруг зашелестели, я резко повернула голову, и вправду искренне ожидая увидеть огромные, богато украшенные сани, выскочившие из ниоткуда, запряженные гнедыми и сопровождаемые лебедями... Но ничего. Через мгновение нас вновь окутала тишина.

Видя его таким, мне ни за что не хотелось оставлять замок. Магия, буквально гроздями висела на нем, словно гирлянда на новогодней елке. Он был прекрасен, безмолвен и одинок, и я понимала, почему Людвиг его так любил, больше других своих замков. Нойшванштайн и днем был прекрасен, правда, тогда на него глазели толпы туристов, чего Людвиг не хотел бы, а сейчас, когда было тихо и пустынно, появилась возможность увидеть его глазами человека, создавшего этот шедевр. Именно сейчас, когда замок получил краткую передышку перед появлением очередной партии праздных туристов, галдящих и сующих везде свои любопытные носы.

И вот, когда я подумала, что волшебнее быть уже некуда, с неба западали снежинки, превращаясь в свете прожекторов в синие искорки, которые укрыли собой шпили и крыши башен, сотворив невозможное — явив сказку. Все, чего мне хотелось, это стоять и смотреть, стоять и смотреть, а остальное могло подождать... ответы на вопросы, таинственный предмет... Но потом я вспомнила слова Лукаса и очнулась. Если он рассказал правду, тогда ждать нельзя. Нужно действовать. Если мы не найдем тот, предмет, что оказался в руках Лиама, то кто-то может умереть. А я так хотела навсегда забыть, что такое чувство потери.

— Мы должны спуститься к озеру, — скрепя сердце, сказала я. — Здесь нет ничего.

— В замке кто-то есть, — откликнулся Бен.

Я взглянула на него, а потом проследила за его взглядом до окна одной из башенок — резко выделяющегося на фоне остальных темных окон.

— Возможно, они оставили свет включенным на ночь... — начала было я, но умолкла, увидев в окне женщину. У женщины были длинные белые волосы и почти прозрачная кожа.

Это была я.

В следующую секунду она исчезла. Растворилась, словно призрак. У меня сердце чуть не вырвалось из груди. Я просто стояла и смотрела вверх, на замок.

— Видела? — спросил Бен таким тоном, будто заметил только что оленя между деревьями, а не женщину в окне.

— Я её видела, — охнула я, посмотрев на него. Мне было ужасно страшно снова взглянуть на то окно.

Недавнее чувство очарования исчезло, его заместил страх.

Вдруг я не на шутку испугалась, что Бен бросит меня здесь, поэтому схватила его за руку, чтобы, на всякий случай, не дать ему это сделать.

— Что это могло бы значить? — прохрипела я.

Бен нахмурился, будто его разочаровал мой страх.

— Успокойся... — начал было он, но я перебила его.

— Вот только не надо говорить мне, чтобы я успокоилась! — прошипела я. — Я только что видела себя в том окне! У меня есть чертово право испытывать всю гамму чувств, кроме гребаного спокойствия!

Я сильнее впилась ногтями в его руку и пробуравила его взглядом, но он лишь непонимающе таращился на меня:

— О чем ты говоришь? — спросил он.

— Ты... ты же её видел?! — Мой гнев куда-то исчез, и я пролепетала свой вопрос почти умоляющим, жалобным тоном. Мне вдруг стала невыносима мысль, что Бен примет меня за чокнутую, потому что ничего не видел. Но, к моему облегчению, он сказал:

— Ну, разумеется, я её видел. Но это была не ты, ненормальная!

Я все еще держалась за его руку, но ничего не сказала, пока пыталась вспомнить, как она выглядела. Женщина показалась в окне лишь на краткий миг, но у неё определенно были длинные белые волосы и бледная кожа...

— Думаешь, тут есть еще одна альбиноска? — спросила я, отчаянно надеясь, что так оно и было, понимая, что вероятность этого ничтожно мала, если вообще существовала.