— Ну-ну, девочка, смотри не выплачь все глаза, — услышала я в конце концов ласковый старческий голос.

Передо мной стоял могильщик. Его помощники уже вынесли труп. Я смотрела в доброе лицо старика, обрамленное желтоватыми бакенбардами. Его редкие седые волосы были зачесаны на лоб.

Он некоторое время смотрел на меня, а я смотрела на него и на его черный выходной костюм с черным галстуком. Он выглядел так, как tây из моего детства, когда они ходили в церковь. Эти дни казались мне теперь такими далекими…

Мужчина протянул руку и погладил меня по голове:

— Ты очень красивая! Надеюсь, что тебя мне не придется хоронить.

Наверное, я посмотрела на него с таким испугом, что он сразу же убрал руку и печально улыбнулся мне.

— Она была твоей подругой? — спросил он затем.

Я печально кивнула.

— Тогда я сделаю ее особенно красивой для последнего путешествия. И не беспокойся, я закрою ей рот и глаза. В таком виде, как сейчас, она не предстанет перед нашим Господом Богом.

— Спасибо. — Я ничего не знала о его Господе Боге, но хорошо, что могильщик возьмет на себя заботу об Ариане.

Старик кивнул мне и, прежде чем уйти, еще раз оглянулся:

— Повесь раскрытые ножницы над дверью, тогда в твою комнату не зайдет друг Хайн[12].

После он исчез.

В тот вечер жизнь в «Красном доме» шла своим чередом: дребезжало пианино, приходили клиенты, я отводила некоторых из них наверх, в свою комнату, и они получали от меня то, что хотели. Однако в то время как мужчины ворочались между моими бедрами, я спрашивала себя, что имел в виду человек в черном, давая мне совет. Кто это — друг Хайн? Неужели так звали одного из клиентов? И почему ножницы должны были удержать его от того, чтобы зайти в мою комнату?

Не найдя ответов на эти вопросы, я подумала об Ариане, которая сейчас, наверное, спит в своем гробу с закрытыми глазами и закрытым ртом и которая наконец-то стала свободной.

Похороны должны были состояться через три дня. Было понятно, что мы, девочки, пойдем на кладбище. Другой семьи у Арианы не было. Я вспоминала ее последние слова и спрашивала себя, будет ли у меня когда-нибудь возможность выбраться из «Красного дома».

Хотя я тосковала по Ариане, я все же испытывала приятное волнение. В первый раз в жизни я увижу Гамбург, пройдусь по улицам! Хватит ли у меня храбрости, чтобы сбежать от остальных девочек? Мое сердце билось часто-часто, когда я думала об этом, и все это время мои руки холодели так, что казались ледяными. Какая-то зудящая, тянущая боль в желудке становилась слабее только тогда, когда мне удавалось поспать, а спала я в эти дни очень мало.

За это время я нашла спрятанные деньги и тайком начала зашивать купюры в кайму своего платья. К счастью, у Арианы были собственные принадлежности для шитья, и мне пригодились мои навыки портнихи. Кроме того, вместе с деньгами я нашла чей-то берлинский адрес. Я уже поняла, что сбережений Арианы не хватит на то, чтобы вернуться на корабле во Вьетнам, но зато на дорогу до Берлина там было вполне достаточно. В этом городе я смогла бы устроиться на работу и попытаться накопить денег. Когда-нибудь я вернусь и буду искать Тхань!

Утром перед похоронами меня вызвала к себе Жизель.

Она насмешливо взглянула на мое грубое коричневое платье, которое когда-то принадлежало Ариане, и заявила:

— Ты можешь это снять. Ты останешься здесь.

— Что вы имеете в виду? — Я была уверена, что должна отдать последние почести своей подруге. — Почему мне нельзя пойти на похороны?

Вместо ответа я получила оглушительную пощечину. И без того узкие, выкрашенные в ярко-красный цвет губы Жизель полностью исчезли. Ее глаза злобно заблестели.

— Ты останешься здесь! За тобой будет следить Эрика, и храни тебя бог, если ты что-нибудь тут устроишь!

Эрика будет меня охранять? Это было то же самое, как если бы за мной присматривали бандиты Хансена. В присутствии Эрики я даже дышать не смогу, потому что она будет рассматривать это как преступление. Наверное, теперь она усядется со всеми ключами от дома в кабинете Жизель и будет делать вид, будто она здесь хозяйка. Возможность сбежать ускользнула от меня.

И я ничего не могла поделать. Словно окаменев, я повернулась и ушла в свою комнату. У меня болела щека, но сильнее, чем эта боль, была ненависть, которая жгла мне душу. Я убегу любой ценой!

Эрика не горела желанием идти на похороны. Как и остальные, она не проявила ни малейшей жалости к покойной. Более того, она не упускала возможности посмеяться над видом Арианы, умершей в своей постели. Даже в день похорон Эрика не удержалась от иронии.

— Ах, если бы Ариану увидели ее постоянные клиенты! — орала она на весь коридор и хохотала.

Остальные девочки воздержались от этого. Было видно, что они еще сохранили остатки совести.

Я стояла у окна, когда одетая в черное компания вышла из «Красного дома». Из других домов тоже вышли облаченные в траур женщины. Может быть, у Арианы было не много подруг, но, очевидно, в этой местности все же были люди, которые уважали ее и сожалели о ее смерти.

Через некоторое время я поняла, что, кроме Эрики, в «Красном доме» осталось очень мало людей.

Эрика была обрадована тем, что Жизель оказала ей такое огромное доверие, но ей было недостаточно того, чтобы, сидя на первом этаже, следить за тем, чтобы я там не появлялась. Когда все ушли, она поднялась наверх. Не постучавшись, Эрика ворвалась ко мне в комнату и с насмешливой ухмылкой уселась на кровать Арианы, на которой лежал лишь голый матрац.

— Может быть, тебе хочется сбежать отсюда? — спросила она тоном, которым могла расположить к себе любого клиента, какого только хотела.

Ее голос вызывал у меня отвращение. Эрика была насквозь фальшивой и опасной, как змея на рисовом поле.

Я молчала. Конечно, это не понравилось Эрике. Она поднялась и стала ходить вокруг меня, как кошка вокруг добычи, готовая в любой момент всадить в нее свои когти.

— Я вижу это по твоим глазам. Ты хочешь вернуться в свои джунгли, правда? Маленькая обезьянка хочет в джунгли…

Эрика захихикала над своей шуткой, а я почувствовала жгучую боль в груди. А что, если броситься на Эрику и сдавить ей горло? Тогда я обрету покой и смогу убежать. Однако мой разум быстро взял верх над эмоциями.

Эрика, возможно, и была моим врагом, но вина в том, что я попала сюда, лежала на других. И, в конце концов, мне не хотелось иметь еще больше неприятностей.

— Я могла бы открыть тебе клетку, обезьянка, — злобно «польстила» мне Эрика. — Мне не нравится, что ты находишься здесь и отбиваешь у меня клиентов.

Я посмотрела мимо нее на стену, а затем отвернулась к окну. Тучи в тот день рассеялись, и казалось, что солнечный свет — это привет, который Ариана посылала мне с небес.

Внезапно ногти Эрики впились в мои щеки и больно повернули мою голову набок.

— Смотри на меня, когда я к тебе обращаюсь! Или ты уже забыла, как разговаривать на нашем языке, обезьяна?

Я взвыла от боли и злости. Я проклинала себя за то, что у меня не хватает храбрости вскочить и ударить ее.

— Ну, попроси меня выпустить тебя отсюда! — зашипела Эрика.

Ее ногти оставили на моей коже кровавые следы, которые позже мне пришлось запудривать.

— Нет! — упрямо сказала я.

— Проси меня! — крикнула она.

— Нет, — спокойно ответила я, и потом мне еще некоторое время пришлось ощущать прикосновение ногтей Эрики к моим щекам.

Наконец моя соперница потеряла удовольствие от этой игры. Она отпустила меня и, тяжело дыша, смотрела на меня, словно ее же хватка забрала у нее последние силы.

— Ты кусок дерьма!

Пока Эрика обрушивала на меня все злобные ругательства, которые она знала, мой взгляд безучастно блуждал по комнате. Перед моими глазами возникали картины, как я убегу из этого борделя, как я оставлю все это позади и когда-нибудь увижу перед собой притоки Меконга.

Моя душа умчалась назад, в Сайгон, в тот вечер, когда я вместе с Тхань убежала на берег реки, чтобы понаблюдать за рыбацкими лодками и парусными кораблями. Я совершенно отчетливо видела перед собой красные паруса джонок и рыбаков в шляпах из рисовой соломки. И Тхань, чьи круглые щеки были коричневыми от солнца, тогда как моя кожа все еще была белой как молоко.

В то мгновение я не позволила себе думать о том, что случилось с Тхань. Я вцепилась в это мгновение и оставалась в нем до тех пор, пока дверь громко не захлопнулась на замок и одна из вышивок Арианы, напоминавшая о ее прежней жизни, не упала со стены. Эрика повернула ключ в замке, но мне было уже все равно. Я победила ее!

Наверное, теперь она будет распространять лживые истории о том, как я хотела сбежать. Но в тот миг она оставила меня в покое, и я могла готовиться к побегу.

Подходящий момент наступил следующей ночью. После того как последний клиент покинул «Красный дом», я переоделась. Я все еще чувствовала прикосновения мужчин на своей коже и не могла уснуть от отвращения.

С тех пор как дверь в комнату хозяйки борделя закрылась, прошло где-то полчаса. Этого должно быть достаточно. Жизель спала очень крепко, и, если мне повезет, я уже буду в Берлине, прежде чем обнаружат мое отсутствие. Берлин не мог находиться очень далеко… И даже если он находится далеко, я, по крайней мере, окажусь на достаточном расстоянии от Гамбурга, чтобы до меня не добрались бандиты Хансена.

Странно, но Эрика ничего не рассказала Жизель о нашей стычке. Все было тихо и мирно. Я восприняла это как добрый знак.

Я еще раз взглянула на пустую кровать, на которой Ариана испустила последний вздох, и повернулась к двери. Мне было трудно прислушиваться, потому что мое сердце гулко билось в груди. Мои ноги тряслись, и меня подташнивало — я с утра ничего не ела.

И все же мне удалось подойти к лестнице. Комната Эрики находилась напротив. Если она еще не спит, то, услышав шум, выйдет посмотреть, что происходит. Но сегодня, чтобы заслужить одобрение Жизель, она обслужила в два раза больше клиентов и, скорее всего, спала глубоким сном.

Ступеньки лестницы поскрипывали подо мной, но этот звук был слишком тихим, чтобы хоть одна из уставших женщин могла его услышать.

Добравшись до первого этажа, я попыталась сориентироваться в темноте, потому что лунный свет не пробивался в коридор. По памяти я спустилась вниз, обогнула лестницу, прошла по еще одному коридору и устремилась к выходу. Я почти дошла до черного хода, как вдруг в коридоре открылась дверь.

Кто-то вышел из комнаты Жизель. Я окаменела, увидев, что это Хансен.

— Куда это ты собралась? — строго спросил он.

Волосы у меня на затылке встали дыбом. Я не подозревала, что он находится в доме. Это было самое плохое, что могло со мной случиться.

— Я ухожу, — тем не менее услышала я свой голос.

Я понятия не имела, откуда у меня взялось столько храбрости. И снова перед моим внутренним взором возникла старуха из храма и ее странное пророчество о том, что внутри меня живет дракон. Она была права, говоря о том, что мне придется путешествовать по свету; может быть, и насчет дракона она не ошиблась. Хансен был один, и если бы мне удалось добежать до двери…

Хансен изумленно уставился на меня.

— Уходишь? — вырвалось у него. — Ты что, с ума сошла? Никуда ты не уйдешь!

Его лицо исказилось. На меня обрушился целый поток ругательств, закончившихся угрозой:

— Ты неблагодарный маленький кусок дерьма! Я покажу тебе, что ты должна здесь делать!

Отступая назад, я лихорадочно искала выход. Если Хансен меня сейчас схватит, я никогда отсюда не выберусь. Я бросилась к кабинету Жизель. Может быть, мне удастся перехитрить Хансена и запереть его там?

Однако едва я ступила на порог, как Хансен грубо схватил меня за руку. Мне удалось вывернуться из его хватки, но он бросился за мной, загнал в кабинет и закрыл дверь своим телом.

— Ах ты дрянь такая! Сейчас я покажу тебе, кого ты должна здесь слушаться!

Он расстегнул свой пояс. Это могло означать все, что угодно. Так или иначе, это означало для меня верную смерть, если я не буду защищаться.

А затем я увидела улыбку Венеры — Венеры, которая, подняв руки вверх, стояла на письменном столе Жизель и гордо демонстрировала натертые до блеска груди.

Мои руки, словно сами собой, схватили статуэтку. Она была не особенно большой, но довольно тяжелой. Изо всех сил, которые у меня остались, несмотря на страх, я швырнула статуэтку в Хансена.

Тяжелое основание статуэтки попало ему в висок, и его голова дернулась в сторону. В следующий миг Хансен потерял равновесие. Он покачнулся и ударился головой о комод, в котором хранились бухгалтерские книги. С тихим вздохом он свалился на пол.