— Grand-mère непременно хотела поехать в Берлин и кое-что увидеть, — объяснила Мелани. — Так что мы подумали: сядем-ка мы в машину и совершим небольшое путешествие.

Впрочем, казалось, Елена не поверила им. Но все же она сбросила оцепенение и подошла к ним.

— Как прекрасно видеть тебя, бабушка! — прошептала она в волосы Ханны, обнимая ее так осторожно, словно боялась, что сломает ей кости, если прижмет к себе чуть-чуть сильнее.

— Я тоже так считаю. По твоему голосу мне всегда трудно угадать, как у тебя дела, но по твоему виду можно сказать, что у тебя все хорошо.

— За исключением происшествия, которое всех нас печалит, дела у меня действительно идут хорошо. Магазин всегда полон, я не знаю, куда деваться от заказов, а летом мне предстоит принять участие в выставке «Фэшн уик». Правда, у меня такое чувство, будто время убегает от меня, но я уж как-нибудь с этим справлюсь.

— Может быть, ты возьмешь меня в качестве манекенщицы для одной из своих моделей? — подмигнув, предложила внучке Ханна. — Эта штучка в первом ряду мне понравилась. И она очень подходит к моим волосам. — Она указала на ярко-розовую шляпку с перьями, лентами и цветами.

— Вообще-то я собиралась послать в ней на подиум английскую королеву, — шутливо возразила Елена. — Но если ты настаиваешь…

— Да, настаиваю! Даже если тебе придется везти меня по подиуму в инвалидной коляске!

Ханна и Мелани обменялись заговорщическими взглядами.

— Идемте со мной, я как раз собираюсь приступать к новым заготовкам. И я только что заварила чай. За чашечкой чая вы сможете понаблюдать немного за моей работой.

— Мы бы с удовольствием, однако у нас другие планы! — с улыбкой ответила Ханна.

Елена вопросительно подняла брови:

— Вот как? Что же вы хотите делать? Неужели собираетесь поехать в клинику?

— Нет, grand-mère хотела мне кое-что показать, — сказала Мелани. — Сегодня вечером я собираюсь вернуться на виллу и остаться там еще на некоторое время.

— Значит, тебе там нравится?

— А когда мне там не нравилось? — ответила Мелани и взглянула на прабабушку.

— Если не возражаешь, я воспользуюсь твоим туалетом, — сказала та, обращаясь к Елене.

— Конечно. Ты же знаешь, где он находится.

Опираясь на палку, Ханна направилась вглубь помещения.

Пока ее не было, Мелани и Елена поговорили о состоянии Роберта и о невеселом телефонном разговоре с Катей.

— Если для тебя это слишком тяжело, я могу полностью взять на себя общение с твоей будущей свекровью, мое сокровище. Только скажи. — Елена ободряюще улыбнулась дочери.

— Продолжайте разговаривать, не обращайте на меня внимания, — сказала Ханна, снова входя в комнату. — Если, конечно, у вас нет от меня секретов.

— Я только пожаловалась на свою будущую свекровь, вот и все, — призналась Мелани.

— Может быть, мне следует как-нибудь познакомиться с этой дамой? — предложила Ханна, однако Мелани покачала головой.

— Нет, я сама с этим справлюсь. А сейчас мы отправимся смотреть Берлин, не так ли?

Ханна кивнула, а Елена добавила:

— Только смотри, береги grand-mère! Берлин — город опасный.

— Он всегда был таким! — хихикнув, ответила Ханна и взяла Мелани под руку.

Прабабушка и правнучка еще немного прошли вдоль Инвалиденштрассе, мимо вьетнамского ресторанчика, из которого доносились соблазнительные ароматы карри и аниса, а затем свернули на Шоссештрассе. Мелани все это время задавала себе вопрос: куда направляется Ханна?

— А нам не придется идти слишком далеко? — спросила девушка, заметив, что прабабушка замедлила шаг. — Может быть, стоит взять такси?

Ханна отрицательно покачала головой:

— Нет, нет, не надо. Несмотря на то что я иду медленно, у меня еще есть силы.

— Но ты скажешь мне, когда устанешь, хорошо?

— Скажу, можешь в этом не сомневаться.

Когда они пошли дальше, Мелани обратила внимание на взгляды, которыми прохожие провожали Ханну. Таких старых людей, которые могли самостоятельно передвигаться, не часто можно было увидеть в городе. Мелани, словно защищая Ханну, положила ладонь на кисть прабабушки, по-прежнему державшей ее под руку.

— А куда ты, собственно, направляешься? — спросила Мелани, когда они оставили Шоссештрассе позади.

Совсем рядом была Фридрихштрассе. И, соответственно, на тротуарах стало теснее от прохожих.

— Тут недалеко, — ответила Ханна и зашагала дальше.

Они пересекли Торштрассе, прошлись немного по Фридрихштрассе и в конце концов свернули на боковую улицу, обрамленную старыми домами, которые большей частью сохранились в первозданном виде. При наличии фантазии можно было представить себе, как вдоль этой улицы торопливо ходили служанки в накрахмаленных фартуках и господа в жестких сюртуках.

Мелани удивилась тому, что Ханна так легко преодолела этот путь. Казалось, она даже ускорила шаг, словно ей не терпелось достигнуть цели своего путешествия.

Перед пятиэтажным домом, который выглядел так, словно зуб времени откусил от него часть, они наконец остановились. По сравнению с находившимся рядом огромным красным зданием, которое, судя по мемориальной доске, было раньше еврейским приютом для детей-сирот и окна которого были забиты досками, дом казался маленьким и каким-то сгорбленным, несмотря на высоту. Бордюр на стыке с тротуаром позволял предположить, что раньше это здание было больше. Остаток фасада очень нуждался в ремонте, но тем не менее дом выглядел жилым.

Хотя Мелани и видела это здание раньше, она никогда не обращала на него особого внимания. Когда-то она нашла в почтовом ящике перед магазином Елены приглашение в балхаус на танцевальные курсы. Но в самом танцевальном зале она ни разу не была.

Ханна смотрела на дом с улыбкой, словно стояла перед старым другом, которого она не видела уже много лет.

— Он почти не изменился, — сказала она наконец и увлекла Мелани с собой во двор, который в хорошую погоду использовался в качестве открытой площадки.

На тросах висели лампочки, которые включались с наступлением темноты. За одним из окон на первом этаже виднелась огромная кафельная печь — очевидно, там находилась кухня ресторана, меню которого было размещено рядом с входом. В окнах верхних этажей отражалось синее, слегка облачное небо.

— Я спрашиваю себя, существует ли еще Зеркальный зал, — произнесла Ханна, устремив взор на ряд окон. — Это было прекрасное помещение. Там устраивали не только балы, но и пышные свадьбы. Очень жаль, что война оставила на этом доме такой след.

— Мы могли бы зайти внутрь и спросить, — предложила Мелани. — Люди, которые здесь работают, могли бы сказать нам, существует ли еще этот зал.

— Верно. Ну, идем.

Когда они вошли внутрь, Мелани удивилась тому, каким узким был вестибюль. Она ожидала увидеть в балхаусе широкие лестничные пролеты, огромный гардероб и красные ковры на паркете, выложенном в шахматном порядке.

Конечно, здесь был гардероб — маленький закоулок сразу за дверью, настолько темный, что крючки для одежды в нем только угадывались. Рядом с ним находилась каморка — касса, казавшаяся такой маленькой, что едва можно было поверить, будто там когда-то сидел человек.

Ханна глубоко вздохнула:

— И пахнет почти так же, как раньше!

На стене рядом с дверью, которая, очевидно, вела в кухню, Мелани обнаружила напечатанный на машинке листок и улыбнулась, поскольку там упоминалось о «месте встреч для легкомысленных персон обоих полов». Это письмо, наверное, было родом из восьмидесятых и было составлено в тогдашнем Министерстве государственной безопасности. Интересно, что сказали бы апостолы морали того времени о нынешних клубах и дискотеках?

— Я могу вам чем-то помочь?

Восторгаясь старой мебелью, они даже не заметили, как позади них появился молодой человек. На вид ему было около двадцати лет. На нем были джинсы и черная рубашка. Темные волосы были коротко подстрижены, а в мочке уха висела серьга, на вид довольно тяжелая.

— Извините, пожалуйста, можно ли взглянуть на Зеркальный зал? — спросила Ханна.

Молодой человек удивленно уставился на нее.

— Собственно говоря, Зеркальный зал открывается только для проведения мероприятий. Однако я мог бы спросить… Вы хотите заказать банкет?

— Я просто хочу еще раз увидеть этот зал. Видите ли, я здесь раньше работала…

По виду молодого человека Мелани определила, что он сейчас напряженно подсчитывает, когда именно могло быть это «раньше». Сама она тоже была удивлена таким заявлением. То, что Ханна работала в балхаусе, было для нее новостью. Или же она сказала это для того, чтобы зайти в зал?

— Пожалуйста, спросите, — подхватила Мелани и изобразила свою самую обворожительную улыбку. — Моей прабабушке очень важно увидеть этот зал, да и мне тоже. Кроме того, я могла бы организовать здесь несколько мероприятий. Владельцы, конечно, обрадовались бы этому, не правда ли?

Молодой человек кивнул и исчез за одной из коричневых дверей. Немного погодя стало слышно, как он торопливо поднимается по лестнице.

— Я задаю себе вопрос, находится ли этот дом по-прежнему в женских руках, — задумчиво сказала Ханна, а Мелани тем временем снова стала с восхищением рассматривать коричневый гардероб, рядом с которым висела табличка, напоминавшая о том, что тут положено соблюдать правила, предписывающие каждому сословию определенную одежду.

Ей показалось, что они с Ханной совершили путешествие во времени. Можно было ожидать, что в любой момент тут появится юная гардеробщица в платье, сшитом по моде двадцатых годов, с короткими локонами, накрученными щипцами, и будет предлагать посетителям принять у них пальто.

Может быть, Ханна была одной из таких девушек?

На противоположной стене висели снимки, на которых запечатлелась история этого дома, а стеклянные вставки на двери, ведущей в ресторан, были украшены цветами в стиле модерн.

— Наверное, этот дом сейчас принадлежит какому-то эксплуатационному обществу или чему-то в этом роде.

— Я так не думаю, они бы сделали из него дискотеку. Посмотри-ка по сторонам. — Ханна сделала широкий жест рукой. — Здесь ведь все выглядит как раньше. Если, конечно, не обращать внимания на то, что время довольно сильно сказалось на инвентаре.

— А кем, собственно, ты здесь работала? — спросила Мелани, уворачиваясь от официанта, который выбежал из кухни с подносом в руках. — Или ты просто обманула паренька?

— Неужели я похожа на женщину, которая получает удовольствие оттого, что водит за нос молодых людей? — широко улыбнулась Ханна.

— Почему бы нет? Но я не думаю, что ты могла сочинить нечто подобное. Однако тебя с этим домом что-то связывает, не так ли?

— И даже больше, чем ты можешь себе представить. Это место спасло меня после всего, что мне пришлось пережить. Кто знает, что было бы со мной, если бы я не появилась здесь в подходящий момент?

Дверь распахнулась, и на пороге снова появился молодой человек. В руке он держал связку ключей.

— О’кей, вам разрешили осмотреть зал.

— Вот и хорошие новости! — ответила Ханна, на что молодой человек посмотрел на нее с некоторым сомнением.

— Но, к сожалению, у нас нет пассажирского лифта. Есть лишь грузовой лифт, который используют для того, чтобы подавать блюда из кухни, — старый, с прежних времен.

— Не беспокойтесь, я справлюсь с лестницей, шаг за шагом. Если вас ждет работа, вы можете спокойно отдать нам ключ. Обещаю, что мы не будем вести себя как вандалы.

Однако это показалось молодому человеку слишком рискованным, и он терпеливо присоединился к ним.

Ханна взбиралась по лестнице со ступеньки на ступеньку. Время от времени она делала короткий перерыв, но в конце концов они добрались до дверей.

Когда молодой человек распахнул широкую дверь, их обдало спертым воздухом. Солнечный свет залил помещение.

— Осмотритесь, но будьте осторожны, — посоветовал молодой человек. — Время от времени с потолка отваливаются небольшие кусочки штукатурки. Управляющий настаивает на том, чтобы зал по возможности оставался таким, каким он был шестьдесят лет назад. Тут по мере необходимости делают лишь косметический ремонт.

— Неужели во время войны здание не пострадало? — спросила Мелани, вспоминая первое впечатление от фасада.

— Конечно, пострадало! Однако, как ни странно, в Зеркальном зале больших повреждений не было. За исключением нескольких трещин.

В этот момент зазвонил мобильный телефон. Мелани сначала подумала, что это звонит ее мобилка. Но парень вытащил из кармана свой телефон, быстро поговорил с кем-то и обратился к женщинам:

— Извините, мне опять нужно идти вниз. Приехал оркестр, который заказан на сегодняшний вечер, и я должен показать музыкантам, где им оставить свои инструменты.