— Они поднимутся сюда, наверх?

— Нет, сегодня вечером танцы будут в ресторане. Этот оркестр будет играть у нас в первый раз, и музыканты еще не знают, что здесь и как.

— Вы разрешите нам побыть тут еще немного? — спросила Ханна так проникновенно, как только могла.

— В порядке исключения. Как только пристрою музыкантов, я зайду за вами.

Ханна была очень довольна.

Зеркальный зал не зря носил такое название. Огромные зеркала, висевшие друг напротив друга, отражали разные перспективы помещения. В настоящий момент длинные столы были отодвинуты в стороны и на них стояли стулья, так что паркет под ними был очень хорошо виден. Оклеенные зелеными обоями стены, как и пол, по всей видимости, подверглись лишь небольшому ремонту. На одном из зеркал с краю виднелась продолговатая трещина.

Пол слегка поскрипывал под шагами посетительниц, когда они подходили к зеркалам. Мелани попыталась представить себе, каковы были шумные балы, которые здесь устраивали, и на миг ей показалось, будто она слышит смех и звон бокалов, чувствует аромат духов и видит блеск украшений, которые тогда носили женщины.

— Раньше в городе было довольно много таких танцевальных залов, или, как их тогда называли, балхаусов, — сказала Ханна, осторожно касаясь рамы на одном из зеркал. — Это было место, куда дамы могли прийти в одиночку, чтобы немного развлечься. Никто не видел ничего плохого в том, что одинокие женщины появлялись здесь без сопровождения мужчин.

Мелани не могла себе представить время, когда дам, явившихся без сопровождения мужчин, считали женщинами легкого поведения.

— Многие женщины, которые приходили сюда, потеряли мужей на войне или во время экономического кризиса. Когда у них снова появились деньги, они захотели почувствовать, что еще живы. Они приходили в балхаус для того, чтобы найти себе новых знакомых или немного отдохнуть в объятиях жиголо.

Поймав на себе скептический взгляд Мелани, Ханна добавила:

— О, это не то, что ты думаешь. Жиголо — это наемные танцоры. Их задача заключалась в том, чтобы ни одна из женщин не сидела у стены. Конечно, время от времени завязывались любовные отношения, иногда всего на одну ночь, но большинство дам на самом деле приходили сюда, чтобы потанцевать. Некоторые из них довольствовались женщиной в качестве партнерши, другие же с большим удовольствием пользовались услугами наемных танцоров, тем более что все они отлично выглядели.

Взгляд Ханны приобрел мечтательное выражение. Она вытащила из сумочки деньги, которые нашла в подоле платья, и развернула их.

— Но нам нужно поторопиться, потому что, если музыканты не тугодумы, этот молодой человек скоро снова здесь появится.

Даже не зная, разрешено ли это, Мелани сняла два стула с одного из столов.

— Поставь их на середину зала, тогда мы сможем лучше прочувствовать царящую здесь атмосферу.

Мелани последовала указанию прабабушки и, усевшись на стул, вынуждена была признать, что Ханна права.

11

Берлин, 1927

Когда я сбежала из Гамбурга, мне крупно повезло, что никто не остановил меня и ни у кого не возникло никаких подозрений. И тем не менее мне было очень плохо от страха, даже тогда, когда я в конце концов села на поезд, ехавший в Берлин. Я боялась, что кто-нибудь меня узнает, но, к счастью, видела в вагоне только незнакомые и в основном очень усталые лица.

После того как Гамбург остался позади, у меня на душе стало немного спокойнее. Мои конечности и веки отяжелели, и, хотя в вагоне было не особенно удобно и тепло, меня охватило такое приятное чувство, что в конце концов я погрузилась в глубокий сон без сновидений.

— Эй, фрейлейн, не хотите выйти? — раздался чей-то голос.

На мужчине, который тряс меня за плечо, была фуражка проводника. Вид у него был сердитый. Лишь теперь до меня дошло, что поезд находится на конечной станции. Проводник, очевидно, обходил вагоны, чтобы проверить, все ли пассажиры вышли. Я быстро поднялась, извинилась и поблагодарила проводника, после чего покинула вагон.

Перрон был окутан паром, который выпускали паровозы. Молодые мужчины толкали тележки с багажом к вагонам, стоящим на противоположном пути, в то время как другие помогали своим спутницам заходить в вагоны.

Таким образом, Берлин с первого взгляда производил такое же впечатление, как и Гамбург. Между тем, выйдя с вокзала Лертер Банхоф, я заметила, что пахнет здесь иначе. Тут не было морского бриза, который можно было почувствовать в «Красном доме» даже через окна. Зато очень сильно воняло дымом, который поднимался из многочисленных труб в серое небо.

Поскольку вначале я не знала, куда мне идти, я нашла неподалеку от вокзала скамейку и, сев на нее, посчитала деньги, которые остались у меня после покупки железнодорожного билета. Стоимость немецких денег, их настоящая цена всегда была для меня загадкой. Ариана рассказывала мне, что цифры на купюрах еще год назад были настолько большими, что можно было сойти с ума, однако с введением новых денег они стали меньше. Сколько же здесь стоит еда, а сколько — одежда? Во время пребывания в «Красном доме» я ничего себе сама не покупала и даже не знала, где что можно купить. И вообще, были ли здесь уличные торговцы?

На улицах огромного города я чувствовала себя ужасно одинокой. Все было таким огромным и, казалось, прямо на глазах становилось еще больше. Некоторые здания были намного выше, чем дома tây в Сайгоне.

Поскольку мой желудок за это время уже начал урчать, я осмотрелась по сторонам, ища лавку, где можно было бы купить какую-нибудь еду. Здесь, похоже, совсем не было уличных кухонь, зато имелись забегаловки, которые, впрочем, в этот час были закрыты. Прошло некоторое время, и до моих ноздрей донесся сладкий аромат. Он исходил от булочной. На продавщице был белый, украшенный рюшами фартук. Когда я к ней зашла, она посмотрела на меня с таким же удивлением, как и я на нее.

— Чего изволите? — спросила она.

Я все никак не могла определиться. Когда я показала пальцем на круглую лепешку, глазированную сахаром, позади меня уже образовалась очередь из покупателей. Некоторые из них разговаривали между собой так громко и грубо, что я невольно вспомнила бандитов Хансена. Я быстро расплатилась одной из купюр, получила сдачу — целую кучу монет — и вышла из магазина с бумажным пакетом в руке.

Мое сердце билось часто-часто. Я свернула за угол ближайшего дома и оглянулась назад, на лавку пекаря. Немного погодя оттуда вышли мужчины, громко разговаривавшие между собой. На них были кепки, как у грузчиков, и грубые куртки. Наверное, это были рабочие.

«Совершенно невозможно, чтобы здесь были люди Хансена, — сказала я себе. — Тут они меня не найдут, этот город очень большой. К тому же они, скорее всего, думают, будто я уплыла на одном из кораблей к себе на родину. Они будут искать меня в порту, но не здесь».

Прошло довольно много времени, прежде чем я смогла убедить себя в том, что мне не угрожает никакая опасность. Конечно, в Берлине тоже были бордели, но я никогда в них не окажусь.

И вообще, мужчины… В тот момент я поклялась себе, что никогда больше не допущу, чтобы хоть один из них прикасался ко мне так, как это делали посетители «Красного дома».

Я нашла местечко, где могла съесть свою сахарную лепешку. Я жадно проглотила ее. Люди, которые поспешно проходили мимо, почти не обращали на меня внимания. По улице ездили машины и телеги. Огромная повозка с надписью «Пивоварня» прогремела на железных колесах по булыжной мостовой. Упряжка была такой тяжелой, что земля подо мной задрожала.

Когда я утолила первый голод, то задала себе вопрос: куда же мне идти? К знакомой Арианы? Но как ее найти? Мне не хватало решимости заговорить с кем-нибудь из прохожих. А что, если они меня не поймут?

Мой акцент все еще казался мне слишком сильным, да и к тому же я знала не все слова.

Я бесцельно ходила вокруг, пытаясь сориентироваться. Что бы делала Тхань на моем месте? Во время прогулок по Сайгону она постоянно задавала тон. У нее хватало храбрости заходить в лавки, и она не видела ничего особенного в том, чтобы заговаривать с людьми на улице, если, конечно, это происходило не в Телоне. Мне так не хватало Тхань! И меня очень печалило то, что я не могу сразу же отправиться на ее поиски.

Я решила поехать к знакомой Арианы и вытащила из кармана листок с адресом. Может быть, семья этой подруги возьмет меня к себе? Может быть, я буду помогать там по хозяйству?

Я собрала все свое мужество и спросила первого мужчину, который встретился мне по дороге. На нем был коричневый жакет, вокруг шеи у него был повязан шарф, а глаза были сильно увеличены стеклами очков.

— Лучше всего поехать на подземке. Немного дальше есть станция.

— На подземке? — переспросила я.

— Это там, на той стороне.

Мужчина указал на металлическую арку, возвышавшуюся на противоположной стороне улицы. На ней было написано «Untergrundbahn»[14].

Я видела такие станции по дороге из Гамбурга, и Ариана рассказывала мне о них, утверждая, что эти поезда ездят под землей. Поскольку Хансен держал меня в «Красном доме», как в тюрьме, сама я никогда не ездила на подземной железной дороге. Однако теперь я была свободна и могла делать все, что захочу.

Поблагодарив прохожего, я перешла улицу и по ступенькам спустилась вниз, на станцию метро. Несколько человек поспешно проскочили впереди меня. Едкий запах машинного масла, смешанного с запахом гнили, ударил мне в нос. Стены длинной шахты были покрыты кафелем. С каждой стороны перрона были проложены рельсы. На одной из линий ждал поезд. Некоторые пассажиры уже заняли места в вагонах.

Высокий проводник стоял перед одной из дверей, запуская пассажиров в вагон. Конечно, мне придется заплатить. Я вытащила пачку денег и нерешительно стала в очередь.

Мой взгляд упал на потолок туннеля и шахту, в которую, наверное, будет въезжать поезд. А не опасно ли это? Я слышала от одного шахтера, что на его руднике проломилась шахта под тяжестью земли и камней, лежавших на ней. Мне стало плохо.

— Фрейлейн, не спите, люди позади вас тоже хотят ехать! — прикрикнул на меня проводник и назвал стоимость проезда.

Он вернул мне сдачу — купюру и еще пару монет, а затем разрешил войти в вагон.

— Ах, извините, — обратилась я к нему и показала листок. — Как далеко я должна ехать?

— Вы имеете в виду, где вам выходить? — спросил проводник, удивленно рассматривая меня. — Лучше всего на станции «Zoologoscher Garten»[15]. А затем вам нужно будет пройти еще две улицы.

Раздался сигнал, и через некоторое время поезд тронулся. От толчка я покачнулась назад и приземлилась на одну из деревянных скамеек. Поезд исчез в темной шахте.

На станции «Зоологический сад» я чувствовала себя такой же беспомощной, как и прежде. Вид окружающих зданий почти не изменился. Дома здесь тоже тесно прижимались друг к другу, и у них было множество этажей. Насколько понятнее и обозримее был Сайгон, даже во Французском квартале!

После расспросов я в конце концов нашла нужный адрес. Мимо меня медленно проехала повозка, запряженная лошадьми. Где-то плакал грудной ребенок. Несколько человек разговаривали, стоя возле дома. Я глубоко вздохнула и направилась к двери в здание.

Она была полуоткрыта. Запах плесени и кошек ударил мне в нос. Я посмотрела на лестницу, которая вела на три этажа вверх. Поскольку нигде не было табличек, которые указывали бы на то, кто здесь живет, мне не оставалось ничего иного, кроме как стучать во все двери. (На каждом этаже было по две двери.) Но даже тогда, когда я добралась до самого верха, я не нашла фамилии, которая была мне нужна. Неужели подруга Арианы куда-то переселилась?

Разочарованная, я уже собиралась уходить. Если я не найду ее, то мне придется искать место, чтобы переночевать. Вот только где?

Но я не хотела терять надежду. Я зашла во внутренний двор и огляделась по сторонам. Может быть, тут был еще какой-нибудь вход?

И, действительно, я нашла еще одну дверь, но она была закрыта. Я посмотрела наверх.

Возле окна стояла женщина в халате и фартуке. Она развешивала белье на одной из веревок, которые были натянуты поперек двора. То белье, которое уже висело на веревке, казалось мне сероватым — наверное, от жирного черного дыма, который выходил из труб.

— Ну, чего ищешь, девочка? — на странно звучавшем берлинском диалекте спросила женщина, заметив меня.

— Ингу Мартин, — ответила я. Мой голос глухо отражался от стен дома. — Я не нашла ее фамилии на табличке возле звонка.

— Неудивительно. Ее теперь зовут Броккманн, она опять вышла замуж.

— Большое спасибо! — ответила я и вернулась в предыдущий дом.