— Нет, я… Я только что приехала из Гамбурга.

Мужчина рассмеялся:

— Ну, за девушку из Гамбурга я бы тебя не принял. Ладно, я отведу тебя к начальнице. Тебе повезло, что она на месте. Кстати, меня зовут Руди, я швейцар.

Я спросила себя, не был ли Руди иностранцем, потому что он хоть и говорил по-немецки, но совсем не так, как Ариана или Жизель. Он протянул мне свою огромную ладонь. Я робко пожала ее, все еще готовая в любой момент отскочить назад и убежать.

Руди осторожно пожал мою руку и сразу же отпустил ее. Я бросила быстрый взгляд на помещение, видневшееся в открытую дверь. С потолка свисала большая люстра, на чистом паркете стояли столы, накрытые белыми скатертями. Обрамленные золотом зеркала отражали помещение. Обои были выдержаны в приглушенных кремовых тонах, а цоколь — в светло-коричневых. Единственным красным пятном здесь был ковер, устилавший довольно узкий коридор, который вел к двустворчатой двери.

— Ты где потерялась? — Руди уже подходил к лестнице. — Иди за мной и не робей. Начальница не любит робких девочек. Тут надо иметь волосы на зубах[18], если ты понимаешь, что я имею в виду.

Я не поняла, о чем он говорил, но последовала за ним.

К лестнице, деревянные перила которой были украшены красивой резьбой, примыкал длинный коридор. На полу лежал сине-золотистый ковер, который заканчивался перед еще одной широкой двустворчатой дверью.

Руди сделал важное лицо, не спуская глаз с Ханны.

— Стряхни пыль с пальто, девочка, начальница ценит аккуратный вид.

И снова меня охватили сомнения. Я была уверена, что моя одежда — поношенное пальто и коричневое платье — не соответствовала тому, чего ожидала начальница от гардеробщицы. Но Руди уже постучал в дверь, и энергичный женский голос пригласил его войти.

— Ну, Руди, в чем дело? — спросила дама, которая явно была здесь начальницей.

Я тщетно пыталась рассмотреть ее — широкое тело Руди закрывало дверной проем.

— Тут девочка, которая хотела бы вам представиться, если вам будет угодно.

— Пусть зайдет!

Руди шагнул в сторону.

— Удачи! — прошептал он и подмигнул мне.

Я маленькими шагами вошла в комнату. Вид кабинета восхитил и одновременно напугал меня. Он напомнил мне кабинет Жизель, пусть даже здесь на столе не было статуэтки Венеры. Тут были высокие полки, симпатичные картины и небольшой мягкий уголок, который стоял на ковре с голубым узором. Я смущенно остановилась перед письменным столом, за которым сидела женщина лет сорока в наглухо застегнутом черном платье.

— Я Клер Кюнеманн, — представилась она и выпрямилась на стуле. — А это мой балхаус.

Она расправила руки в стороны, словно птица крылья.

— В Берлине много танцевальных залов — с тех пор как мы преодолели кризис, они растут как грибы после дождя. Но наш дом — особенный. И я уделяю очень большое внимание тому, чтобы у меня был лучший персонал.

Я припомнила слова Руди о волосах на зубах. Если бы я только знала, что он имел в виду… Во всяком случае я еще не встречала человека, у которого бы на зубах росли волосы.

— Как вас зовут? — Фрау Кюнеманн слегка наклонила голову в сторону.

— Ханна.

Мне стало ясно, что одного моего имени не достаточно. Но какую же фамилию мне назвать? Нгуен, как у кузнеца? Я приняла другое решение.

— Ханна Нхай, — уточнила я, потому что была уверена: фрау Кюнеманн сможет выговорить эту фамилию.

— Ханна? — повторила женщина, словно не поняла меня. — Необычное имя для такой девушки, как вы. Вы выглядите так, словно приехали из Китая.

— Из Индокитая, мадам… — поправила я ее.

— Вы говорите по-французски? — удивленно спросила она.

Я кивнула.

— А как насчет немецкого? Слова вы знаете, но у вас довольно сильный акцент.

— Я всего год говорю по-немецки, но продолжаю учиться, — ответила я.

Я знала, что некоторые люди с трудом меня понимали, хотя и считала, что правильно произношу слова.

Фрау Кюнеманн внимательно посмотрела на меня, а затем произнесла:

— Скажите что-нибудь по-французски.

Поначалу я даже не знала, что сказать, но затем выдавила из себя что-то про погоду. Фрау Кюнеманн кивнула.

— Я так и думала. Когда вы говорите по-французски, акцент у вас не такой сильный.

Женщина встала со своего места и обошла вокруг письменного стола. Я удивилась, заметив, что она выше меня почти на две головы.

— На французском языке я говорю с детства, у меня был домашний учитель.

То время, когда я со своим учителем повторяла французские слова, показалось мне невероятно далеким.

— Хорошо, видимо, вы не глупы. Что же заставило вас покинуть родину?

Что я должна была ей ответить? Что торговцы людьми похитили меня и отправили в бордель? Я не могла и не хотела рассказывать ей об этом. Наверное, она сразу же прогнала бы меня. И, кроме того, я очень стыдилась этого. Больше всего мне хотелось забыть это страшное время, и будь что будет.

— У вас, наверное, была любовная связь с каким-то французом? Он вас бросил?

По ее тону я поняла, что к таким вещам она относится крайне неодобрительно.

— Я уехала, потому что хочу учиться в Германии, в университете. — Я попыталась хотя бы наполовину говорить правду. — Это невозможно сделать в моей стране, там меня хотели выдать замуж.

Клер фыркнула. Сначала я подумала, что это презрительное фырканье относится ко мне, потому что я подвела свою семью. Но затем она сказала:

— Везде, на всем белом свете, людям больше нечего делать, кроме как думать о замужестве! И это притом, что брак — источник зла.

Она вернулась за письменный стол. Я так и не поняла, что означали ее слова.

— Знаете, вы поступили правильно. Я была такой дурой, когда поверила, будто замужем мне будет лучше. Первый муж сбежал от меня, а второй — помер. Ну и что, какая мне польза от этих браков? Никакой. Но, как бы там ни было, у меня есть балхаус, и он всегда хранит мне верность. И если я буду держаться на плаву, то и он не утонет.

Она оперлась локтями на стол.

— Значит так, я хочу дать вам шанс. Сегодня вечером в пять часов вы придете сюда и поработаете в гардеробе вместе с Эллой. Она покажет вам, что к чему. Если вы будете хорошо выполнять свою работу, я возьму вас на пару месяцев испытательного срока. А вы за это время постараетесь избавиться от своего акцента. У нас здесь бывают гости из Франции. С ними вы, конечно, можете говорить по-французски, но в остальное время будете говорить по-немецки, понятно?

Я кивнула, не в силах поверить своему счастью. Не только потому, что эта женщина не была второй Жизель, но и потому, что балхаус не был борделем. Конечно, я по-прежнему не знала, где мне придется ночевать, но в тот момент для меня главным было только одно: сегодня мне разрешили здесь остаться!

В тот вечер я нервничала как никогда. Я не имела ни малейшего понятия о том, что я как гардеробщица должна уметь, но была уверена, что мне будет нетрудно присматривать за пальто. Погуляв еще некоторое время, потому что мне все равно было некуда идти, я за несколько минут до пяти часов вечера вошла в балхаус.

Там было настоящее светопреставление. Музыканты куда-то тащили свои инструменты, повсюду суетились официанты и помощники поваров. На первый взгляд казалось, что никто не обращал на меня внимания.

И тут один из официантов, который был одет в плохо сидящий на нем фрак, гаркнул на меня:

— Тебе чего тут надо?

— Я… я гардеробщица. Фрау Кюнеманн сказала, что сегодня вечером я должна здесь работать.

Мужчина осмотрел меня с головы до ног, немного растерянно оглянулся по сторонам, а затем крикнул:

— Элла, тут новенькая пришла!

Он крикнул так громко, что его, наверное, услышали во всем доме. Среди людей, находившихся в помещении, я не заметила ни одной женщины. Но через несколько минут в двустворчатой двери появилась молодая дама. Ее рыжие волосы были коротко острижены и разделены слева пробором, как у мужчины. На ней было платье травянистого цвета, подвязанное ниже талии широкой тканевой лентой. Юбка заканчивалась немного ниже колен, а на ногах у женщины были белые туфли с пряжками на невысоких каблуках. Я еще никогда не видела ничего более шикарного.

— Ага, это ты! — приветливо сказала она и протянула мне руку. — Я Элла. Фрау Кюнеманн даже не сказала мне, что ты выглядишь так… так экзотично. В первый момент я приняла тебя за китайскую танцовщицу.

Хотя ее слова не были обидными и она не имела в виду ничего плохого, я все же не смогла заставить себя улыбнуться или сказать ей, что я не китаянка.

— Ну, идем со мной. Фрау Кюнеманн дала мне задание показать тебе все. И, прежде чем ты начнешь здесь работать, тебе надо во что-нибудь переодеться.

Элла схватила меня за руку и потащила по лестнице наверх.

— Ты не болтлива, не так ли? — весело спросила она, когда мы проходили мимо кабинета начальницы.

Очевидно, Элла ожидала, что из меня польется словесный поток.

Дверь кабинета была полуоткрыта, но Клер Кюнеманн нигде не было.

— Начальница сейчас в Зеркальном зале, — пояснила Элла, заметив мой взгляд. — Сегодня вечером там состоится большой весенний бал. Ты появилась в подходящее время, сегодня в наши руки попадет очень много пальто.

Она провела меня к двери поменьше, за которой, к моему огромному удивлению, находилось нечто похожее на гардероб. Здесь стояли три туалетных столика с зеркалами, а на длинном шесте для одежды висели костюмы и даже пара платьев.

— Садись перед зеркалом. Я сейчас попытаюсь привести твои волосы в порядок.

Я робко опустилась на стул за первым попавшимся столиком и стала нервно мять свои холодные как лед руки. Я ожидала, что сразу же начну работать, но, судя по всему, сначала Элла должна была превратить меня в настоящую гардеробщицу.

— Как я уже сказала, сегодня у нас весенний праздник, — пояснила она, подходя к вешалке и перебирая вещи в поисках того, что могло бы мне подойти. — Значит, из тебя мы тоже сделаем весну.

Мне стало ясно, что красивое платье не принадлежало Элле, наверное, ей выдали его здесь.

Я была уверена, что она найдет для меня тоже что-нибудь зеленое, однако она вытащила платье нежно-розового цвета, подняла его вверх и посмотрела на меня.

— Вот это, думаю, идеально подойдет. Зеленый цвет — не твой, в нем ты будешь выглядеть больной. А вот в розовом платье ты будешь похожа на орхидею!

Она повесила платье на зеркало в гардеробе и, прежде чем я успела рассмотреть его более внимательно, поставила рядом со мной пару туфель, потом занялась моей прической.

— Ты очень привязана к своим волосам? — спросила она, пытаясь с помощью гребешка привести в порядок мою гриву.

Это было очень больно, и через несколько мгновений я выглядела так, будто недавно резала лук.

— А что? — спросила я, извиваясь на стуле.

— Потому что было бы лучше остричь их, раз они такие спутанные.

— Нет, не надо! — вырвалось у меня, потому что я была уверена: Элла сделает мне мужскую прическу, такую, как у нее.

— Почему? — спросила она, с трудом пробираясь через спутанные космы. — Длинные волосы больше не в моде. Кроме того, если они будут короткими, тебе будет легче их причесывать. Нашим гостям понравится, если у тебя будут волосы до плеч, поверь мне!

Ее слова звучали убедительно, и, кроме того, в тот момент я, наверное, согласилась бы на все, лишь бы избежать этой адской боли.

— Хорошо, тогда обрежь их, — сказала я, и Элла восторженно захлопала в ладоши. — Но только до плеч!

— Ой, как здорово! Погоди, я сделаю из тебя настоящую красавицу! — У нее был такой вид, словно она получила в свое распоряжение куклу, с которой могла делать все, что угодно.

Элла откуда-то притащила ножницы и принялась за работу.

— Ты знаешь, я хотела стать парикмахершей, но сейчас очень трудно найти место. Может быть, через два или три года дела будут обстоять лучше, а пока что я работаю здесь. Но моя мечта — стричь волосы!

Я ничего не ответила, но на всякий случай закрыла глаза. Мне казалось, что Элла будет срезать все подряд, и при каждом щелчке ножниц я вздрагивала.

— Эй, не вертись! — сказала Элла и слегка ткнула меня кулаком, после чего я постаралась сидеть спокойнее.

Мне это с трудом удалось, потому что она снова и снова дергала меня за волосы. Но, к счастью, пытка вскоре закончилась.

— Так, теперь еще маленький цветочек, и ты готова!

Я едва решилась открыть глаза. Элла что-то воткнула мне в волосы, и мне не осталось ничего другого, как посмотреть на себя.

Несмотря на ее обещание, я ожидала, что на моей голове будет мужская прическа. Но то, что я увидела, потрясло меня. Элла действительно подстригла мои волосы немного выше плеч и засунула прядь с одной стороны за ухо. И теперь там красовался белый шелковый цветок.