— Элла, моя дорогая, я вижу, ты получила подкрепление! — сказал мужчина, снимая с себя пальто. — Кто эта малышка?

В его голосе невозможно было не услышать акцента tây. Я робко подняла на него глаза. Черты его лица были довольно резкими: у него был длинный нос, крепкий подбородок и красиво очерченные брови. Глаза у мужчины были синими, как цветы ириса.

— А об этом вы спросите у нее сами, месье Лорен, — ответила Элла и кокетливо наклонила голову.

Ее глаза загорелись, что, правда, не произвело на мужчину, стоящего перед ней, никакого впечатления.

Он повернулся ко мне и какое-то время внимательно рассматривал меня. Все мое тело как будто охватило огнем. Его взгляд был таким неприятным, что я опустила глаза. Именно так смотрели на меня мужчины в «Красном доме», и здесь, в балхаусе, где до сих пор все шло хорошо, я не хотела вспоминать о тех взглядах.

— Ну, и как тебя зовут? — ласково спросил месье Лорен.

Я должна была сделать что-то, все, что угодно, только бы больше не смотреть на него.

— Ханна, месье, — ответила я, принимая пальто у его спутницы.

— Ах, маленькая китайская девочка! — пропищала она и захлопала в ладоши.

— А она будет жонглировать тарелками? — спросила ее подруга и захохотала, запрокинув голову. — В Зимнем саду я видела китаянок, которые умеют это делать.

Она не понравилась мне с первого взгляда. Наверное, она напоминала мне Эрику и других девушек из «Красного дома».

— Ты действительно из Китая? — спросил меня мужчина, облокотившись на перегородку и продолжая внимательно меня рассматривать.

Я покачала головой:

— Я из Индокитая, месье.

— Ах, parlez-vous français?[20] — спросил он.

— Oui, monsieur[21], — ответила я, чувствуя, как покраснело мое лицо, словно мне пришлось смотреть на огонь в кузнице отчима.

Хотя я старалась не встречаться взглядом с месье Лореном, его внимание смущало меня все сильнее. Больше всего мне хотелось провалиться сквозь землю.

— Она робеет, — насмешливо заметила одна из блестящих женщин, в то время как другая, соглашаясь с ней, захихикала и потащила мужчину за руку.

— Идем, Лорен, мы хотим развлекаться.

Мужчина на секунду задержался. Неужели он никогда не уйдет? Его спутницы уже начали кривить рты, бросая на меня ядовитые взгляды.

— Хорошо знать, что здесь есть кто-то, кто говорит на моем родном языке, — ласково произнес он по-французски и повернулся к женщинам.

Он поцеловал их в щеки, и они по непонятной причине вскрикнули от радости. Затем троица направилась к лестнице.

Когда я снова решилась поднять глаза, Элла взирала на меня с изумлением.

— Я что-то сделала не так? — робко спросила я.

— Нет… нет, ты — нет. Но Лорен… — Она посмотрела туда, где исчез он и его спутницы. — Ты действительно знаешь французский язык?

Очевидно, фрау Кюнеманн почти ничего не рассказала Элле обо мне. Я почувствовала себя неловко, и мне стало нехорошо, потому что мне показалось, будто это признак того, что она не захочет принять меня на работу.

— Да. Фрау Кюнеманн утверждает, что по-французски я говорю лучше, чем по-немецки.

— А ты можешь научить меня?

Сначала я задала себе вопрос, зачем Элле учить французский, но потом поняла: она без ума от этого Лорена! Потому и покраснела. И потому ей, наверное, захотелось выучить французский язык.

— А разве его девочки говорят по-французски?

Элла отмахнулась.

— Нет, точно нет, — сказала она на берлинском диалекте. — Вот увидишь, на следующий бал он придет сюда с другими спутницами. Он еще никогда не приводил сюда одну и ту же девушку дважды.

— Значит, он нечестный.

— Значит, он еще не нашел свою единственную, — поправила меня Элла. — Это как в сказке: принц танцует с девушками, то с одной, то с другой, пока не найдет свою суженую.

— Ты хочешь с ним потанцевать? — спросила я, удивленная тем, что она так много думает об этом мужчине.

Элла глубоко вздохнула:

— О да! И этого хотят многие. Но, к сожалению, в его кругу нет места для маленькой гардеробщицы. Девушки, с которыми он ходит по ресторанам, — это дочери художников или ученых, купцов или больших шишек из банка.

— Больших шишек? — переспросила я.

— Большими шишками называют высокопоставленных мужчин, дурочка! — укоризненно сказала Элла, рассерженная моим невежеством. — Мой отец развозит уголь по городу и зарабатывает так мало, что им с матерью едва хватает на жизнь. Я всегда посылаю им часть своей зарплаты. Фрау Кюнеманн неплохо платит и даже предоставила мне комнату в балхаусе. Если она возьмет тебя на работу, мы будем жить вместе!

Я была не уверена в том, следует ли мне этому радоваться, после того как я рассердила Эллу, но, наверное, она уже забыла об этом, потому что продолжала болтать:

— Ты знаешь, с твоей предшественницей я тоже неплохо ладила, по крайней мере до тех пор, пока она не начала усиленно интересоваться этим типом. Она смотрела только на него, мечтала о нем, а я в это время вынуждена была выполнять всю работу. В конце концов я даже обрадовалась, когда она удрала. Но с тобой, конечно, все будет иначе, не так ли?

Я кивнула, и Элла одарила меня широкой улыбкой.

— До тех пор пока тебе не понравится один из этих мужчин. Или мне.

Она посмотрела на лестницу, на которой исчез Лорен со своими спутницами. Потом Элла глубоко вздохнула и повернулась к гостям, которые в это время вошли в балхаус.

Наступило время, когда в гардеробе стало спокойно. Элла опустилась на стул, вытащила откуда-то маленький футляр и стала полировать ногти. Я оперлась на стойку, не зная толком, что мне делать. Я не хотела показаться лентяйкой, но чем занимаются гардеробщицы, когда все гости уже вошли? Разве что охраняют пальто?

Проходил час за часом, и свинцовая тяжесть сковала мои ноги. Сегодняшняя суета давала о себе знать. Я поела лишь то, что утром дала мне с собой подруга Арианы. Да и не смогла бы больше ничего съесть от волнения.

Когда я почувствовала, что в любой момент могу упасть и заснуть, Элла вдруг соскочила со своего стула.

— Идем со мной! — прошептала она и вышла из гардероба.

— Куда? — спросила я.

Она указала большим пальцем через плечо в сторону лестницы:

— Сейчас самое подходящее время, чтобы посмотреть на людей, собравшихся в зале.

Это предложение показалось мне чудовищным, но в то же время очень заманчивым.

— А пальто? — спросила я.

— Сейчас их никто не украдет, да и мы пробудем наверху всего лишь пару минут. Ну, если ты не хочешь посмотреть на бал…

— Ладно! — крикнула я ей вслед, когда она уже повернулась к лестнице.

В мгновение ока я тоже выскочила из гардероба. Элла взяла меня за руку и, предупреждая, приложила палец к губам, а затем потащила наверх.

Оркестр неутомимо играл, и, пока мы подходили к двери бального зала, я почувствовала волнение и огромный страх. Я слишком хорошо помнила, как реагировала Жизель, если обнаруживала меня не там, где я, по ее мнению, должна была быть. Пощечину, которую она мне влепила, когда я однажды вечером спряталась под лестницей, я, как мне казалось, чувствовала до сих пор.

Больше всего мне хотелось удержать Эллу от этого опрометчивого поступка, но мы были уже возле двери. И вид у моей напарницы был такой, словно ничто не могло удержать ее от того, чтобы заглянуть в зал.

— Надеюсь, что Лорен сейчас танцует, — прошептала она. — Ты должна хоть раз это увидеть. Нет человека элегантнее, чем он.

Элла зажмурила один глаз и стала смотреть в щель между створками двери. Она на секунду застыла, а я в это время лихорадочно оглядывалась по сторонам. А если кто-нибудь из официантов в это время будет подниматься по лестнице? Или если кто-то захочет выйти из зала? Он просто собьет Эллу с ног.

Но она, видимо, ориентировалась здесь достаточно хорошо, потому что с ней ничего подобного не случилось. Оркестр играл, за матовыми стеклами дверей проносились тени танцующих пар.

— Иди сюда. Теперь ты! — прошептала мне Элла и выпрямилась. — Лорен сейчас танцует с одной из своих кошечек. Ты можешь спокойно ее игнорировать, но на него обрати внимание.

У меня не было никакого желания пялиться на француза, но танцы меня заинтересовали. Хоть у меня в душе по-прежнему было какое-то нехорошее чувство, я нагнулась и заглянула, как Элла, в щель между дверями.

У силуэтов теперь появились лица, а тени покрылись красками и блеском. Под музыку двигалось, насколько я могла оценить, пар двадцать. Мужчины и женщины тесно прижимались друг к другу — темные или светло-серые костюмы рядом с разноцветными платьями, которые во время танца выглядели, как целое поле цветущих орхидей.

Я, словно завороженная, наблюдала за ними, видела их ловко двигающиеся ноги и развевающиеся перья на головных повязках. Они блестели, как утренняя роса на листьях. Над головами воздух был голубым от дыма, запах сигарет и вина проник через щель и добрался до моего носа.

И внезапно передо мной снова возникли картины из «Красного дома», вечер так называемого аукциона и множество ухмыляющихся мужских лиц. Мне стало плохо до тошноты, я уже хотела отпрянуть от двери, но тут увидела его — француза.

Элла была права, он двигался очень элегантно: создавалось впечатление, что он парит над паркетом. В этот момент Лорен был полностью сосредоточен на танце, а женщина, которую он держал в объятиях, была только средством для достижения цели. Если бы он танцевал один, это, конечно, выглядело бы глупо, но если бы это было модно, француз, несомненно, справился бы грациозно даже с этой задачей. Я наблюдала за тем, как он держал плечи, как его руки, казалось, абсолютно невесомые, лежали на теле партнерши, как он уверенно вел ее. Наверное, я могла бы часами наблюдать за ним, но внезапно музыка оборвалась и в зале раздались аплодисменты.

Элла оттащила меня от двери:

— Ну что, ты его видела?

Я кивнула.

— Он прекрасно танцует, правда? — Она даже не стала ждать моего ответа и схватила меня за руку. — Идем, нам пора возвращаться вниз. Никто не должен застать нас здесь.

Вернувшись в гардероб, Элла с восторгом стала рассказывать о танцевальном искусстве Лорена, а также о том, как часто она за ним наблюдала. Очевидно, последние два года он регулярно приходил в балхаус, всегда по выходным дням. Я кивнула в ответ на ее слова, но даже не пыталась представить себе то, о чем она мне говорила. У меня перед глазами снова и снова появлялось то, что я увидела, и в конце концов я поймала себя на мысли, что тоже хотела бы танцевать так легко, словно перышко, уносимое легким порывом ветра.

Восторженный рассказ Эллы продолжался до тех пор, пока на лестнице не появились первые гости, спускавшиеся к нам.

— Неужели им здесь не понравилось? — удивленно спросила я Эллу, которая приложила палец к губам и стала любезно разговаривать с посетителями.

Мы подали им пальто и попрощались. И лишь затем Элла объяснила:

— Они пойдут в другое место. В варьете или еще куда-нибудь, я не знаю. Эти всегда уходят чуть раньше. Постепенно за ними потянутся другие гости. Они натанцевались, вино ударило им в голову, и им хочется почувствовать еще кое-что или же просто посидеть где-нибудь, где их никто не увидит.

Она улыбнулась:

— Да, вот так и бывает в балхаусе — пришли, ушли. Зато большинство гостей остаются здесь до конца, так что настройся на долгий вечер.

Элла оказалась права: вечер выдался долгим. Однако гости, которые выходили из балхауса, не давали нам заскучать. И, кроме того, Элла болтала без умолку. Бо́льшую часть из того, что она мне рассказала, я не запомнила, но ее слова, по крайней мере, отвлекали меня от мыслей о моем неопределенном будущем.

Прошло некоторое время, и снова начался штурм гардероба — большинство людей уходили домой или еще куда-нибудь. Мы принимали номерки, раздавали пальто, и, к счастью, никто не пытался выхватить для себя одежду получше.

Лорен и его спутницы тоже смешались с толпой, так что ни он не стал рассматривать меня дольше, ни его спутницы не успели ничего сказать о китаянках, жонглирующих тарелками. Они просто исчезли, что было для меня огромным облегчением.

Когда все гости наконец разошлись, в фойе появилась Клер Кюнеманн. У нее был немного усталый вид, но ее походка и то, как она держалась, подчеркивали ее решимость, и мое сердце испуганно забилось.

— Элла, я хотела бы с вами поговорить, — сказала она, на мгновение взглянув на меня.

Я никак не могла истолковать выражение ее лица и со страхом посмотрела на Эллу. Наверное, начальница хотела поговорить с ней обо мне. От Эллы зависело, примут ли меня на работу.