Джо Беверли - Жаворонок

— Почему это меня не удивляет? — тихо пробормотал Стивен.

Губы Керслейка скривились в усмешке.

— Недалеко отсюда вдали от моря есть ферма, где живут люди, которым можно доверять. Если вы освободите Гардеина, но не захотите его отпускать, отвезите его на эту ферму. Я нарисую, как туда можно доехать.

Вытащив из кармана стопку бумажек, он на одной нарисовал дорогу и знаки на ней. На обратной стороне написал несколько слов.

— По дороге домой я остановлюсь на ферме и предупрежу хозяев. Никаких подробностей, просто попрошу, чтобы они приютили у себя человека на несколько дней.

Капитан отдал листок Стивену.

— Они будут рады, что это не связано с контрабандой. Это занятие становится рискованным. Такова еще одна проблема, вызванная окончанием войны. — Капитан спрятал листки и взял свое пальто. — Слишком много бывших офицеров занимаются нелегальной деятельностью, также как и морские офицеры. Ради этого и было организовано освобождение пленников в Алжире. Нашлось занятие для моряков.

— Но эта экспедиция унесла множество жизней, при том, что была не очень ценной для Британии, — возразил Стивен.

— А свобода? — запротестовала Лаура. — Тысячи христиан были освобождены, среди них один человек из Беркшира.

— Там было совсем немного англичан. Всего несколько человек.

— Мы что, должны меньше заботиться об иностранцах?

— Ресурсы никогда не бывают безграничными, Лаура. Их надо расходовать разумно.

Надев пальто, Керслейк сказал:

— Оставляю вас обсуждать этические проблемы и решать практические. — Затем повернулся к Стивену: — Ключом, который прекратит контрабанду, может быть только уменьшение пошлин до разумных размеров. Надеюсь поставить этот вопрос, когда буду в палате лордов. Получу я поддержку в палате общин?

— Безусловно, — пообещал Стивен, и мужчины пожали друг другу руки. — И теперь, когда вы связались с «плутами», вас поддержат и другие.

— Надеюсь. Удивительная штука жизнь! Не прошло и года с тех пор, как я был простым управляющим в имении, и моя ответственность не простиралась дальше этого поместья. — Он повернулся и поклонился Лауре.

И тут Лауру осенило.

— Не могли бы вы предупредить нас, если в этих краях появится преподобный Джек Гардейн? Лорд Колдфорт собирался послать его сюда.

— Конечно, могу. — С этими словами он вышел из комнаты.

— Он производит хорошее впечатление, — сказала Лаура.

— С нетерпением жду, когда смогу работать с ним в Лондоне. Итак, что мы должны теперь делать?

— Выяснить, кто такой Дайер и кто такой Фарук, и верно ли наше предположение, что Дайер — это и есть Генри Гардейн. Я думала об этом во время проповеди.

— Ай, ай, — укоризненно покачал головой Стивен.

— Если Генри жив, он, безусловно, изменился за эти годы. Я должна сделать его старше на моем рисунке.

— Разумно.

Лаура пошла за рисунком, а когда вернулась, Стивена в комнате уже не было. Через некоторое время он вышел из своей спальни.

— Пытался послушать через стену. Бесполезно.

— А если через дверь?

— Я об этом думал. Но если нас увидят слуги, у них возникнут подозрения.

Лаура взяла лист бумаги, села и стала рисовать.

— А как потом сравнить копию с оригиналом? — спросила она у Стивена. — Может быть, когда Фарук уйдет?

— Двери заперты, — напомнил Стивен.

— Они могут быть заперты изнутри.

— Почему? — удивился он.

— Значит, ты считаешь его пленником? В таком случае он и есть Генри Гардейн!

Стивен рассмеялся:

— Ты победила. Но я не хочу делать заранее никаких предположений.

— Я тоже не хочу. Но можно, будто случайно, оставить мой рисунок в таком месте, где его увидят миссис Грантли, мистер Топем или горничная.

— Блестящая мысль! — Стивен наклонился, рассматривая рисунок. — Прошло десять лет. Генри Гардейн много пережил за эти годы. Возможно, был взят в плен.

— Горничная сказала, что капитан Дайер выглядит больным. Некоторые англичане оказались в плену во Франции.

— Но их всех освободили в 1814 году, — возразил Стивен.

— Может быть, он был тяжело ранен, и только сейчас ему удалось вернуться.

— С египетским слугой? Весьма странная ситуация.

— Вся ситуация странная, — вздохнув, заметила Лаура. — Но я не теряю надежды. Сейчас я попробую нарисовать тебя, и увидим, как ты изменился.

Стивен сел на стул.

— Должен заметить, что я моложе Гардейна. Мне всего двадцать шесть.

Улыбаясь, она разглядывала его.

— Я не считаю тебя стариком. И занудой тоже.

Их взгляды встретились, оба вспомнили поцелуй, но еще не готовы были об этом говорить.

Лаура воспользовалась представившейся возможностью сделать набросок со Стивена, запечатлеть его стройную фигуру, длинные пальцы и высокий открытый лоб. Она рисовала быстро, не останавливаясь. Длинный прямой нос, высокие скулы, широкие брови, четко очерченный рот.

Лаура удивилась, как это слово пришло ей на ум. У Стивена всегда были выразительные губы. Стивен заметил, как внимательно Лаура его изучает, и осторожно спросил:

— Ну и как я тебе?

Лаура вернулась к рисунку Гардейна и спокойно ответила:

— Ты очень хороший друг.

Лаура посмотрела на Стивена, и ей показалось, что он плотно сжал губы. Неужели он хочет большего? Может быть, спокойная жизнь со Стивеном окажется не такой уж скучной?

У нее еще будет время об этом подумать. А сейчас она постаралась сосредоточиться на рисунке постаревшего Генри Гардейна. Юношескую округлость следовало убрать. Окажется ли он таким же стройным, как Стивен? «Слабый», — сказал кто-то о нем. Лаура нарисовала изможденное лицо с горькой улыбкой. Вместо длинных волос нарисовала короткие, как теперь носили мужчины. Она показала рисунок Стивену и заметила:

— По-моему, здесь он выглядит слишком старым.

— Возможно, старше своих лет, но ненамного, если учесть, что у него была трудная жизнь. В нем есть что-то знакомое, он похож на преподобного Гардейна.

— Я этого не вижу, хотя общее есть у всех Гардейнов. Мне кажется, он больше похож на Гэла. — Потом, скривившись, добавила: — Он какой-то безжизненный.

— Сойдет и этот рисунок. Если удастся хоть одним глазом взглянуть на него, мы поймем. Давай возьмем бинокль и прогуляемся, подышим целебным морским воздухом. Рано или поздно Дайер обязательно сядет у окна.

— Нам будет трудно вести наблюдение на глазах у всех.

Стивен позвонил прислуге.

— Героям не страшны никакие препятствия, — заявил он.

— Героям? — удивилась Лаура.

— Думаю, в этом предприятии мы с тобой равны.

Лаура всегда считала, что женщина не может быть равной мужчине. Когда же она изменила свое мнение? Вероятно, после смерти мужа. Тот, кто должен был его заменить, лорд Колдфорт, оказался слабым и умственно, и физически. Но последний штрих внес, конечно, преподобный Джек.

Джек считал, что женщина должна подчиняться мужчине, однако Лаура не признавала за ним этого права. Когда же заподозрила, что он может навредить Гарри, стала относиться к нему как к своему личному врагу. И это придало ей сил.

Когда они вышли из гостиницы, Стивен пытался сосредоточиться на цели их прогулки, но это стоило ему огромных усилий. Лаура лишала его возможности соображать.

— Давай пройдем за эти доски, — сказал Стивен, — оттуда можно смотреть на гостиницу, не привлекая внимания.

— А для чего они? — спросила Лаура, когда они проходили мимо аккуратно сложенных досок.

— Думаю, для строительства лодок, — не очень уверенно ответил Стивен.

Из-под уродливой шляпки, выцветших локонов и кругов под глазами сверкнули ее синие глаза.

— А очень трудно признать, что ты чего-то не знаешь?

Он улыбнулся:

— Совсем не трудно. Есть много вещей, в которых я не разбираюсь.

— Неужели? А мне всегда казалось, что ты знаешь все на свете.

Он навел бинокль на гостиницу.

— Занавески подняты, но никого не видно. — Стивен перевел бинокль на море. — А тут множество кораблей.

Он передал бинокль Лауре. Она, посмотрев на море, перевела бинокль на знакомые окна.

— Ты прав, ничего не видно. — Она вернула бинокль Стивену. — Давай уйдем, чтобы не вызывать подозрений.

— Лучше пройдем по берегу, — сказал он, пряча бинокль, — это будет выглядеть вполне естественно.

— Только не слишком быстро, — произнесла Лаура, когда они вышли на дорогу. — Ты не забыл, что я не очень здорова?

— Хорошо бы взять в аренду коляску и возить тебя.

— Прекрасное развлечение, — усмехнулась Лаура.

— Кузина Присцилла не любит развлечений.

— Ошибаешься. Она любопытна и обожает сплетни. Разве это не развлечение?

Лауре трудно было изображать из себя кузину Присциллу, идя под руку со Стивеном, в теплый осенний день, когда набегающие на берег волны навевают соблазнительные мысли.

— Я совсем не удивляюсь, что поездки на море в последние годы стали весьма популярными.

— Они придают сил, не правда ли? — заметил Стивен.

Лаура надеялась, что ей будет просто со Стивеном, особенно после того, как они поговорили о его неожиданном предложении и ее не очень вежливой реакции. Они даже смогли прояснить недоразумение, связанное с придуманным им прозвищем леди Жаворонок. Она предполагала, что им удастся вернуться к тем отношениям, которые у них были в юности.

Теперь же, если не обращать внимания на редкие поддразнивания, они вели себя как мужчина и женщина. И прогулка под руку по берегу моря была типична для взрослых мужчины и женщины, а не для молодых друзей. При этом создавалась такая же интимная атмосфера, как и во время их обеда наедине.

Проходя мимо объявления о вечере танцев, Лаура вспомнила, как в юности избегала возможности танцевать со Стивеном. Не потому, что ей это не нравилось, а потому, что было неловко танцевать с братом. Все понимали, что девушка не станет танцевать с братом, если у нее есть настоящий кавалер. А у Лауры со Стивеном в то время были отношения, как у брата с сестрой. Как странно было об этом думать теперь. Когда они вернулись в гостиницу, их встретил мистер Топем и передал приглашение на чай от семейства Грантли. Неудобно было снова отказываться, и Лаура, сославшись на усталость, попросила Стивена навестить почтенное семейство. Сама же она то и дело подходила к стене, приложив ухо, стояла некоторое время, но, так ничего и не услышав, взяла роман и села читать. Вернулся Стивен.

— Узнал что-нибудь интересное? — спросила Лаура.

— Ничего нового. Как ты уже говорила, миссис Грантли видела, как они приехали. Дайер был весьма бледен и закутан в одеяла, Фарук отнес его на второй этаж. — Посмотрев через плечо на книгу у нее в руках, Стивен воскликнул: — Читаешь романы!

— Я никогда не говорила, что не люблю романы, — возразила Лаура.

— Это хороший роман, я знаю.

— Сэр Стивен Болл читает романы? — Лаура округлила глаза.

— Мы с тобой вместе читали когда-то «Удольфские тайны».

— Когда были совсем молодыми. — Лаура улыбнулась. Она с каждым днем получала все большее удовольствие от воспоминаний об их прошедшей юности. — Мы даже попытались сделать из романа пьесу, помнишь? Ты играл благородного Веленкорта, а я — Эмили. Ты не хотел играть любовные сцены со своей сестрой.

— Это было бы противоестественно.

— Ты мог предложить эту роль Джульетте.

— Она была слишком мала. «О, Эмили, — это были слова из пьесы, — у меня почти не осталось надежды. Когда ты перестала меня уважать, ты перестала любить меня».

— Ты помнишь? Подожди, подожди, я попытаюсь вспомнить. «Если бы ты дорожил моим уважением, ты бы не доставил мне столько беспокойства!» Я произнесла эти слова, отвернулась и неуверенно протянула к тебе руки, стараясь умерить твою настойчивость.

— «Значит, это правда, Эмили, правда, что я навсегда потерял твое уважение?» — Стивен говорил так, как будто вошел в роль.

— А я прижала руки к груди и воскликнула: «Объяснитесь, пожалуйста, сэр!»

— «Разве нужны какие-либо объяснения? О, Эмили, неужели я так низко пал в ваших глазах?»

— Мне кажется, ты что-то пропустил, там был длинный монолог.

— Он был слишком скучный. Проблема была в том, что она ему не доверяла. Если бы эти легкомысленные героини доверяли своим героям, все было бы гораздо проще.

— Если бы мужчины не были такими вредными, девицы доверяли бы им, несмотря ни на какие доказательства.

— Ладно, давай дальше по тексту.

— Я не уверена, что смогу вспомнить. — Но губы ее, даже помимо ее воли, уже шевелились. — «Хорошо, Веленкорт, — она протянула к нему руки, — я не знала обо всех обстоятельствах, о которых ты говорил».

— «Обо всех», учти. Даже она понимала, что ему многое пришлось пережить.

— «Чувства, от которых я сейчас страдаю, должны убедить тебя, что я говорю правду. Хотя я перестала тебя уважать…»