Элоиза Джеймс - Жажда любви

– Говорил же я, что вам это вряд ли понравится.

Они подошли к порогу. Гриффин распахнул дверь и отошел в сторону.

– Вот вам типичный пример ее деятельности.

Элайджа сделал шаг и оцепенел.

– Ад и проклятие! – выдохнул он.

– Зато лучше, чем сатиры. Никаких хвостов, – утешил Гриффин.

Элайджа осматривал комнату, чувствуя, как испаряются с таким трудом обретенные спокойствие и самообладание. Огромный стол красного дерева, обычно стоявший в столовой, сейчас был передвинут в центр бального зала. Но вместо посуды на нем красовалась гигантская розовая раковина, очевидно, вылепленная из глины. Повсюду были разбросаны розы. Длинные гирлянды цветов свисали с потолка до пола.

Сквозь туман, застилавший мозги, до герцога донеслись восклицания Джеммы, восхищавшейся цветами.

– Совсем как настоящие! И морские раковины! – взвизгнула она. – Изумительно, Каро!

На взгляд Элайджи, ничего изумительного в открывшемся зрелище не было.

На центральном украшении не было ни единого лоскутка.

Мало того, оно было выкрашено золотой краской. Жемчужины, приклеенные к телу через равные промежутки, можно было не брать в расчет.

Шурин наблюдал за обнаженной женщиной пристальным похотливым взглядом, из тех, которые так презирал Элайджа, хотя, нужно признать, только мертвец остался бы равнодушным при виде подобного украшения.

– По крайней мере у нее нет хвоста, – заметил Гриффин.

В этот самый момент молодая позолоченная дама наклонилась вбок, повозилась с маленьким возвышением, на котором стояла, и за ее изящной попкой вырос изумительный веер из павлиньих перьев.

– Пожалуй, я чересчур поспешил с выводами! – обрадовался Гриффин.

– Будь оно все проклято! – выдохнул Элайджа.

Роберта вошла в комнату как раз в тот момент, когда павлиний хвост развернулся во всей красе. Дворецкий, уже собиравшийся доложить о ее приезде, замер с разинутым ртом. Девушка ободряюще похлопала его по руке.

– Я сама представлюсь, – заверила она. – Моя кузина ожидает меня.

Он кивнул и попятился.

Что ж, значит, повезло, если учесть, что кузина вовсе не ожидала ее. Мало того, герцогиня Бомонт скорее всего понятия не имела о ее существовании.

Роберта шагнула вперед, но ее никто не замечал. Два джентльмена, столбами торчавшие у стола, пялились на обнаженную женщину. Вышеупомянутая особа, похоже, привыкла к мужскому вниманию, поскольку искренне им улыбалась. И при этом удивительно напоминала Роберте ощерившегося крокодила, если бы, разумеется, природа одарила крокодилов большими, мясистыми грудями.

Единственный джентльмен, не обращавший внимания на богиню, пронзал герцогиню уничтожающим взглядом. Должно быть, это и есть герцог. Бомонта часто изображали держащим поводья правительства или хлеставшим кнутом членов палаты лордов. Он выглядел человеком властным, обладавшим своего рода элегантностью… и казался бы даже красивым, не будь при этом так взбешен.

– Хотелось бы подчеркнуть, – ледяным тоном заговорил он, – что эта молодая особа с неприличным хвостом может уничтожить мою карьеру. Вечер, вне всякого сомнения, будет иметь огромный успех, но вы хотя бы на минуту задумались о приличиях? Среди моих влиятельных знакомых есть много людей, имеющих молодых незамужних дочерей. Стоит им бросить взгляд на подобное зрелище, и они никогда больше не переступят порога моего дома!

Однако герцогиню его слова, похоже, ничуть не тронули.

– Заверяю, что ни один человек в палате лордов не будет оскорблен. Скорее, искренне позабавится моим украшением стола. Мое отсутствие не помешало вам успешно находить поддержку у своих сторонников. Думаю, и мое присутствие никак не подействует на вашу карьеру.

– Очевидно, пребывание в Париже не повлияло на ваши умственные способности! – прорычал герцог.

Роберта нерешительно отступила, не желая становиться свидетельницей супружеской ссоры.

– Очевидно, ваши манеры за этот же период непоправимо испортились. Какая жалость!

– Он прав, Джемма. Ты чересчур наивна, – изрек второй джентльмен, с трудом отводя глаза от обнаженного украшения. Судя по сходству с герцогиней, это был ее брат, лорд Гриффин, и, следовательно, тоже родственник Роберты – как и сама герцогиня, очень-очень-очень дальний, если уж быть точным. Брови были темнее, но небрежно связанные на затылке волосы имели оттенок бренди. У брата и сестры были одинаковые губы-вишни, хотя он не обладал тем же безупречным совершенством черт. И хотя фрак был приятого голубовато-серого цвета, но выглядел так, словно хозяин напялил первое, что попалось под руку, поскольку жилет отличался странными рыжеватыми переливами.

– Полагаю, что эта Венера оскорбит женскую половину общества, – объявил лорд Гриффин.

– Она не Венера, а супруга Нептуна, – обиженно поправила леди, стоявшая в стороне. – Венера вышла из моды уже пять лет назад! – При этом она презрительно, как истинная француженка, скривила губы.

– Да, но это не Париж, – напомнил лорд Гриффин. – Мы люди куда более чувствительные и любим делать вид, будто не знаем, как выглядят различные части тела. Если действие и дальше будет разворачиваться с такой скоростью, вы в одиночку познакомите лучшую часть Лондона с видом своих прелестных бедер, а оно того не стоит.

– Видите, ваш собственный брат со мной согласен! – прорычал герцог. – Но я не допущу подобного поведения в собственном доме!

Наступило мертвенное молчание. Жизнерадостная улыбка в глазах герцогини растаяла.

– Не допустите? – уточнила она.

Герцог и без того был человеком высоким. Но сейчас Роберте показалось, что он упирается головой в потолок.

– Не допущу, – подтвердил он, подчеркивая каждое слово.

– Думаю, в этом случае мне не придется просвещать англичан по столь деликатному вопросу, как женские ноги, – отчеканила она. – Тем более что вы прекрасно сделаете это за меня, в своем собственном вестминстерском кабинете.

Роберта тихо ахнула, но герцогиня уже отвернулась.

– Ничего не скажешь, чертовски трудно представить Джемму женой политика, – заметил лорд Гриффин. – Разве парижские столы украшают обнаженными женщинами? Я никогда не видел ничего подобного в Лондоне и… – Он тут же осекся и добавил: – По крайней мере в подобных домах.

В этот момент он поднял голову и встретился со взглядом Роберты. Та невольно отступила. Как же теперь быть?..

– Джемма, кажется, у тебя гостья, – сказал он.

Джемма круто повернулась. Ее примеру последовал герцог. Третий джентльмен, погруженный в разговор с супругой Нептуна, ни на что не обращал внимания.

Роберта поспешно присела в реверансе:

– Добрый день! Боюсь, вашего дворецкого так потрясло открывшееся его глазам зрелище, что он удалился, дабы немного прийти в себя. Я пообещала ему, что представлюсь сама.

Герцогиня ей улыбнулась, и Роберта вдруг с ужасом ощутила, какие большие у нее ноги. Чувство было такое, будто ее потертый саквояж с раздутыми боками, брошенный в холле у ног надменного лакея, вдруг ожил и, переваливаясь, притопал вслед за ней.

– Пожалуйста, простите нас за эту сцену, – извинилась герцогиня, взмахнув рукой и, очевидно, имея в виду и обнаженную женщину, и перепалку с мужем.

– Н-ничего страшного, – заикаясь, пролепетала девушка. – Меня зовут леди Роберта Сент-Джайлз.

На лице герцогини не было ни проблеска узнавания, зато герцог выступил вперед:

– Мне знакомо это имя, мадам.

Роберта облегченно вздохнула.

– Вы собираете деньги на неимущих из Челси, не так ли? Очень любезно с вашей стороны посетить меня здесь, но, уверяю, в таких стараниях нет особой нужды.

Он широко улыбнулся и шагнул вперед, с явным намерением выбросить ее из дома.

– Простите, что стали свидетельницей столь безобразной сцены. Любой порядочной женщине хорошего воспитания впору лишиться чувств.

– Если мне придется изображать жену политика, – вмешалась герцогиня, – можно с таким же успехом начать прямо сейчас. Полагаю, мне следует ежечасно думать не о павлиньих перьях, а о благотворительности.

Она взяла Роберту под руку.

– Неимущие из Челси – цель, вполне достойная благотворительной деятельности, леди Роберта. Буду счастлива побольше услышать о вашей работе. Не хотите чая?

– Вы не понимаете, – забормотала Роберта, все еще пытаясь объясниться. Но так и не смогла заставить себя сказать правду. Что все ее имущество брошено в холле. Что она явилась без предупреждения и приглашения, чтобы остаться в этом доме.

Не глядя ни на мужа, ни на гостей, герцогиня повела гостью к двери.

– Пожалуйста, пойдемте в гостиную. Бомонт, позвольте с вами распрощаться.

– А ваше центральное украшение? – холодно осведомился герцог.

– Его мы обсудим позже.

– Не вижу причин зря тратить время. Обнаженная женщина никогда не украсит мой обеденный стол. И это все, что у меня имеется сказать по этому поводу.

Герцогиня презрительно фыркнула и уронила руку Роберты.

– Фи! Она настоящий шедевр!

– Она настоящий позор, – возразил муж.

Графиня не выказала ни малейших признаков страха, чем весьма удивила Роберту. Сама она непременно сдалась бы перед столь откровенным гневом взбешенного мужчины.

– Думаю, ты проиграла! – весело объявил лорд Гриффин. – Верь или нет, Джемма, но твой муж занят слишком важной работой, чтобы всякие обнаженные, пусть и откровенно соблазнительные дамы ставили ему палки в колеса. А вы что думаете, леди Роберта? Вы, очевидно, прекрасно воспитаны. Как по-вашему, будет ли иметь успех бал, на котором главным украшением будет леди Нептун?

Роберта еще раз оглядела вышеуказанное украшение. Женщина действительно обнажена. Интересно, до чего же их тела различны! Груди незнакомки были втрое больше, чем у Роберты.

– Полагаю, большинство людей посчитают такое украшение негигиеничным, – ответила она. – Ведь это ваш обеденный стол? Существует вполне определенная возможность того, что люди просто откажутся сесть за него.

Ее речь была встречена недоуменным молчанием, прерванным взрывом смеха.

– Джемма, тебя и тут прижали к стенке! – весело сказал граф.

Герцог улыбнулся, и Роберта неожиданно ощутила силу этой улыбки.

– Я готов всеми силами помогать неимущим. Добрые дела, как известно, вознаграждаются на небесах.

Герцогиня слегка пожала плечами и обратилась к француженке:

– Каро, дорогая, ей нужно одеться. Не можешь ли ты принести ей что-нибудь подходящее?

– Да вы шутите! – воскликнула та, прижимая ладонь ко лбу. – Может, ее еще и в пеленки завернуть?

– Лишь бы пеленка прикрывала ее от ключиц до щиколоток, – уточнил герцог. Женщина, выразительно жестикулируя, разразилась быстрой французской речью.

– Теперь мне действительно необходимо выпить чаю, – пробормотала герцогиня, снова сжимая локоть Роберты. – Итак, мы идем в мою гостиную. Конечно, я веду себя как ужасная трусиха, оставляя Бомонта наедине со своей секретаршей, но он это заслужил. Не так ли? Обещаю не жаловаться на пеленки леди Нептун.

Лорд Гриффин отвернулся. Голос секретарши поднялся до негодующего визга.

– Возможно, мадемуазель Каро сумеет приспособить свои замыслы к деликатной чувствительности английских леди, – предположила Роберта, втайне уверенная, что большинство замыслов француженки ужаснет и изумит знакомых ей дам.

– А может, и нет, – задумчиво протянула герцогиня. – Тогда она покинет меня и вернется во Францию, где по крайней мере три графини отдадут все, чтобы воспользоваться ее услугами. За последние несколько лет мне пришлось удвоить ей жалованье. Ах, о каких глупостях я болтаю! Ведь вы приехали по столь серьезному делу…

– Что касается…

– Пожалуйста, не будем говорить о грустных делах, пока не усядемся за чай. Я бы позвонила, чтобы принесли кларет. Всегда считала, что он прекрасно подкрепляет нервы, когда речь идет о всяких неприятностях. Правда, сейчас еще слишком рано.

Они вошли в маленькую гостиную.

– Садитесь, леди Роберта.

Роберта уселась поудобнее.

– Мне следовало бы объяснить, кто я такая…

– Да, – перебила герцогиня. – И я в качестве жены политика принимаю свою первую гостью! Подумать только! Надеюсь, вы понимаете, как мне важно, чтобы все было по правилам?.. Сколько денег вам нужно?

– Дело не в деньгах. Видите ли, я… – пробормотала Роберта.

Дверь с треском распахнулась. На пороге стояла секретарша герцогини. Грудь ее вздымалась, волосы были растрепаны, а кулаки – стиснуты. Роберте пришло в голову, что сейчас она была невероятно похожа на Юдифь, если не считать отсутствия отрубленной головы. Сразу становилось ясно, что будь ее воля, она сейчас размахивала бы головой герцога.

– О Боже, – выдохнула герцогиня.

– Я немедленно, сейчас же, в эту минуту возвращаюсь на берега Франции, где мою работу ценят по достоинству! Этот ваш муж – человек бесчувственный, не понимающий красоту жизни! Никакого понятия об эстетике! У него душа грязная! Он купается в грязи! Мне вас жаль!