Элоиза Джеймс - Жажда любви

– Вызов брошен не только Робертой, – заметил Деймон, стараясь не обращать внимания на молчание, волнами поднимавшееся от того места, где сидела Джемма.

– Я настолько вас обременяю? – спросила Роберта.

– Не настолько, – усмехнулся он. – Основная проблема в Вильерсе.

– Надеюсь, за это время герцог не женился?

– О нет, – покачала головой Джемма, перестав сверлить мужа взглядом, тем более что тот не обращал на нее ни малейшего внимания. – Вильерс не женат.

– Тогда… – пробормотала Роберта.

– Он не из тех, кто женится! – отрезал Деймон. Ничего не скажешь, прелестная малышка, несмотря на то что влюбилась в совершенно неподходящего мужчину. – Он настоящий дьявол во всем, что касается женщин. Тащит их в постель, а после бросает.

– Но он, конечно…

– Проблема не в том, что у него полно незаконных детей, – продолжала Джемма. – Ходят слухи, что по крайней мере один из них – от дамы благородного происхождения, но он и на ней не женился. Понимаете, что я имею в виду?

– Вряд ли он соблазнится юной мисс, – вставил Деймон. Хотя нужно признать, что Роберта мало походила на типичную бесцветную, невыразительную барышню из высшего общества.

– Я вам не обычная мисс! – с отвращением бросила Роберта.

– Думаю, мы все постепенно начинаем это понимать, – согласилась Джемма.

– Как истинные потомки рода Рив, – подхватил Деймон. – Но у меня возникла идея. Почему бы вам не поехать в гостиницу и не сесть у окна, пока не появится другой парень, посговорчивее, в которого можно бы влюбиться? Я мог бы проехать мимо в своем экипаже, запряженном серыми. Каждая влюбилась бы, не в меня, так в них!

Но она покачала головой:

– Я никогда не буду любить никого, кроме герцога Вильерса.

Очевидно, Роберта потеряла голову: при одном упоминании о герцоге голос ее восторженно звенел.

Деймон принялся за куропатку. Конечно, он не оскорбился, когда она отвергла его совет заменить Вильерса. Впрочем, он еще не сделал предложения.

– Единственное, что я способна придумать, – старомодный способ постоянно попадаться Вильерсу на глаза, начиная прямо с нашего бала, – задумчиво предложила Джемма. – В конце концов, заставить Вильерса жениться – это задача невероятной трудности.

– Мужской кодекс солидарности, возможно, гласит, что я должен предупредить его, – хмыкнул Деймон. – Его спокойные дни сочтены.

– Вильерс – это все, что я могла бы желать в муже.

Крепко сжатые руки Роберты лежали на коленях, а лицо сияло поистине омерзительным обожанием.

– Вижу, вы не боитесь трудных задач, – процедил Деймон, которому, неизвестно почему, захотелось ее уколоть. – Он не только богат, как Крез, но и титулован и считается одним из лучших шахматистов Англии, если не всего мира…

– Хуже этого только одно: если бы вы влюбились в Деймона, – перебила Джемма. – Даже мне трудно поверить, что мой брат – один из самых завидных женихов в Лондоне.

Деймон не обратил внимания на недоверчивый взгляд сестры. Его донельзя раздражал отблеск этого недоверия в глазах Роберты.

– Я был приглашен на бал леди Чомли и, если бы приехал, отверг бы всех моих обожательниц, чтобы ослепить вас, – сказал он ей.

– Тщеславие – один из семи смертных грехов, – напомнила Роберта, вскидывая брови.

– Как и похоть, – отпарировал он. – Один грех или два – какое это имеет значение?

– С этой точки зрения можно подумать, что вы еще и обжора, – усмехнулась Роберта, бросая злобно-оценивающий взгляд на его талию. Сестра последовала примеру подопечной.

– Об этом мне еще рано беспокоиться, – отмахнулся Деймон. – В отличие от Вильерса, которому уже под сорок. Вот он несколько огрузнел… да и не мешает вам взглянуть на его волосы.

– Грех ревности! – вскричала Джемма, захлопав в ладоши.

– Я выбираю свои грехи, как любовниц, – отпарировал Деймон. – Праздность – да, обжорство – нет. Важнее другое. Вы, Роберта, вступили в общество молодых женщин, вожделеющих Вильерса, и теперь каким-то образом вам придется убрать их с дороги.

– К чему такой пессимизм? – возмутилась Джемма. – Я и представить не могла, что на него идет такая охота! Правда, я много лет не видела Вильерса, но в нем есть нечто почти женственное, не находишь?

– Вот тут ты ошибаешься, – покачал головой Деймон.

– Вовсе нет! – негодующе воскликнула Роберта одновременно с ним.

Джемма пожала плечами.

– Вы привыкли к типичным джентльменам, – возразил Деймон, искоса взглянув на Бомонта. Но тот, погруженный в свои депеши, был глух к окружающему миру. – Из тех, кто носит черное, занимается боксом, разбирается в лошадях и даже объездил парочку… или по крайней мере этим хвастает.

– Хотя я далеко не всегда защищаю мужа, – заметила Джемма, – но если бы Бомонт заявил, будто объездил лошадь, то сказал бы чистую правду.

– Благодарю, я очень ценю ваше мнение, – неожиданно сказал Бомонт, чей размеренный голос ворвался в разговор, как стук судейского молотка. Не поднимая глаз, он перевернул страницу и добавил: – Пожалуйста, не обращайте на меня внимания. Я просто уловил эти два ключевых слова: «мой муж».

Улыбка Джеммы словно приклеилась к лицу.

– Видите ли, – обратилась она к Роберте, – почти сразу после свадьбы я спросила своего мужа, любит ли он свою любовницу, и он сказал мне правду.

Деймон уже открыл рот, но Роберта поспешила спасти положение:

– Почти всю свою жизнь я провела, слушая отцовские заверения в любви. Я чрезвычайно устала от влюбленных мужчин. Это чувство их оглупляет.

– Если я когда-то и уверял, что влюблен в свою любовницу, вмешался Бомонт, по-прежнему занятый чтением, – значит, жестоко ошибался.

Но Джемма его проигнорировала.

– Роберта, я прекрасно понимаю, что вы хотите сказать. Но влюбленном мужчине есть нечто неестественное.

– Ваш отец – поэт, – вторил Деймон, – но, простите меня, Вильерс – человек куда более сложный. Он помешан на одежде и любит носить розовое, потому что этот цвет великолепно сочетается с его седеющими волосами. Вы, конечно, это заметили?

– Прошиты серебром, – мечтательно протянула Роберта.

Бомонт торжественно поставил свою подпись, и лакей унес бумаги.

– Пожалуйста, простите мою недопустимую грубость, – произнес он, взяв вилку. – Я верно понял, что между обсуждением интимных подробностей первых месяцев моей супружеской жизни мы также затронули равно восхитительную тему, именуемую «герцог Вильерс»?

– Совершенно верно, – кивнул Деймон. – И, Джемма, ты совершенно не права. Пусть Вильерс, фигурально говоря, и не размахивает мечом, в ножнах этот меч еще заметнее. И о нем помнят все.

– Хотите сказать, что он влюбился? – спросил Бомонт с искренним удивлением.

– Этому не бывать никогда в жизни! – воскликнул Деймон. – Этому человеку плевать на женщин, правила приличия, условности жизни в Лондоне и прочую чепуху. Ведет он себя крайне грубо, вызывающе – и все-таки принят повсюду. Это одна из загадок жизни. Еще одна загадка, дорогая леди Роберта, – каким образом вы собираетесь обратить на себя его внимание?

Джемма нахмурилась. Брови Бомонта взлетели к самым корням волос.

Какого черта он постоянно пытается оскорбить леди Роберту?

Деймон сам не мог объяснить, в чем дело, но при мысли о прелестной девушке, безуспешно гоняющейся за Вильерсом, кровь закипала в жилах.

– Буду помнить ваши добрые пожелания, – спокойно отпарировала Роберта. – И считаю, что мы с герцогом станем идеальной парой, поскольку очень друг другу подходим.

– Подходите?! – вскричал Деймон. – Только в том случае, если через каждое воскресенье станете превращаться в шахматную фигурку.

– Ничего, я над этим поработаю, – пообещала Роберта.

– Для нас будет весьма поучительным опытом более близкое знакомство с вами, – решила Джемма. – Недаром в нашей семье так много людей с творческими способностями. Возможно, ваш отец согласится написать стихи к свадьбе Деймона.

– Какой еще свадьбе? – буркнул тот.

– Той, которую я тебе устрою. Тебе давно пора жениться! И ты больше не становился бы героем шумных скандалов.

– Я еще не встретил молодую женщину, на которой захотел бы жениться. У большинства из тех, кто нынче выставлен на брачный рынок, мозги устроены по принципу мельниц Господних.

– Мельницы Господни мелют чрезвычайно медленно, – вставил Бомонт. – Полагаю, лорд Гриффин только сейчас бросил замаскированное оскорбление умственным способностям всех молодых женщин.

– Именно по этой причине ты достиг зрелого, если не перезрелого возраста двадцати девяти лет, так и оставшись холостым, – заявила Джемма. – Твои шутки не слишком понятны, а вера в собственный ум чересчур высока.

– Все это не имеет ничего общего с моим умом, – запротестовал брат.

– А с чем? – полюбопытствовала Роберта. – Или вы мечтаете о синем чулке?

Джемма разом ринулась на спасение брата:

– Проблема Деймон в том, что он самый завидный в Лондоне жених и остается таковым вот уже не менее пяти лет.

– Был еще герцог Флетчер, – мрачно вставил Деймон, – но он женился на Пердите Селби и бросил меня на съедение волкам.

– Волки – это мамаши незамужних дочерей, – пояснила Джемма.

– И сами дочери тоже. Отнюдь не миссис Хикмен пришла в голову идея запереть меня в библиотеке со своей дочерью, чтобы потом застать нас в компрометирующей ситуации.

– Должно быть, это идея мистера Хикмена? – догадалась Джемма.

Деймон покачал головой:

– Самой Элинор. Она все равно что призналась мне в этом. В конце концов, когда проводите несколько часов в чрезвычайно интимной обстановке и замкнутом пространстве, можно услышать множество интересных откровений.

– Перечислить не могу, сколько девушек отметили свой первый год в Лондоне безумной влюбленностью в моего брата, – пропела Джемма.

Роберта изумленно уставилась на Деймона.

– Знаю, в это трудно поверить, – кивнула Джемма.

– В общем, да, – усмехнулась Роберта.

– О, не стесняйтесь меня оскорбить, – позволил Деймон.

– У меня в мыслях не было намекать, что вы уродливы или глупы, – поспешно заверила Роберта.

– Какое счастье, что вы безразличны к его чарам! Было бы крайне неловко, присоединись вы к ордам пресмыкающихся девиц. Представляете такую сцену: вы гоняетесь по дому за Деймоном с ножом в одной руке и кольцом – в другой.

– Ножом?

– Да, была такая юная леди с режущим орудием, – вспомнил Деймон, – вернее, с резцом для работы по камню. Некая Далсит Пенсингтон. Не успев пробыть в Лондоне и нескольких месяцев, она стала жертвой опасной болезни, называемой любовью, и преисполнилась решимости высечь мой бюст из известняка.

– Как… – покачала головой Роберта, но тут же плотно сжала губы, так и не договорив.

«Наверное, хотела сказать, "Как странно"», – подумал Деймон.

– Как удивительно! – воскликнула она.

Скорее всего ее Деймон совершенно не интересовал. Что ж, все к лучшему, как сказала Джемма.

– Далсит – очень милая девушка, – сообщила сестра. – Правда, я не видела ее с тех пор, когда она была совсем ребенком, но, уверена, ты безобразно раздул эту историю с резцом.

– Не я, – тут же поклялся Деймон. – Недели две я не мог выйти из собственного дома без того, чтобы обезумевшая скульпторша не выскочила из-за куста с резцом в руке.

– Не обращайте на него внимания, – посоветовала Джемма. – Когда мужчина так убежден в собственной неотразимости, значит, он безнадежен.

– Я вовсе не убежден в собственной неотразимости, – возразил Деймон.

– Тебе необходима женщина, которой ты был бы совершенно безразличен, – постановила сестра. – Я буду плясать хорнпайп,[6] когда такая тебе встретится.

– Вполне подходящий панегирик супружескому блаженству, – заметил Бомонт, откладывая нож и вилку. – Пляска под мелодию, которую не только никто не любит, но даже не понимает, с партнером, считающим тебя кадавром.[7]

Шутка была не столь уж дурной, хотя, конечно, преданность семье требовала, чтобы Деймон не смел рассмеяться. Джемма снова принялась уничтожать мужа злобным взглядом. Деймон посмотрел на Роберту и заметил в ее глазах ответную скрытую улыбку.

Похоже, они вполне могут обмениваться одним лишь им понятными шутками, что было довольно утешительно, если придется и впредь высиживать на ужинах, подобных сегодняшнему.

Честно говоря, такая перспектива была почти заманчивой.

От герцогини Бомонт герцогу Вильерсу

«Хотя мы не встречались много лет, мне хотелось бы пригласить вас на мой завтрашний бал. Лакей подождет вашего ответа».

От герцога Вильерса герцогине Бомонт

«Вам следовало бы почаще беседовать со своим мужем. Мы не общаемся. Благодарю вас, нет».

От герцогини Бомонт герцогу Вильерсу