Тия Дивайн - Жажда наслаждений

Конечно, Ричарду пришлось уйти. По мнению Николаса, его отец переезжал с места на место и уже не мог остановиться. Только такой причиной можно объяснить его появление в Москве.

Там он и остался, пока Уильям разыгрывал из себя продолжателя славного рода, история которого насчитывала несколько веков на английской земле.

Шенстоун должен был перейти к отцу Николаса. Если бы Уильям умер немного раньше, Ричард смог бы вернуться на родную землю.

Всю свою жизнь он мечтал о родной земле.

Но когда Ричард умер, Николаса даже не было рядом с ним. Он находился в бегах, и ему было не до того…

Хватит плохих воспоминаний. От них надо избавляться. Нужно разобраться с бумагами.

Уильям прекрасно зарекомендовал себя в качестве управляющего собственным имуществом. Николасу даже не нужно было ничего делать, так что его попытка разобраться в делах имения была направлена всего лишь на получение большего контроля над ситуацией.

Черт.

Ему не удалось шокировать Питера, оскорбить Минну или лишить равновесия отца Элизабет.

Он отбросил бумаги и спустил ноги с кровати.

Голова кружилась. Дьявол. У него все еще осталось ощущение падения с лестницы.

Совсем не годится ни для него, ни для его обязанностей, ни для его миссии, ни для Элизабет…

Элизабет…

Черт. Он практически сказал ей, что она может отдаться Питеру.

А тот оказался лицемерным сукиным сыном, который ухлестывал за ней в течение многих лет, дал надежду, а теперь разочаровывает ее.

Ему просто нужен Шенстоун. Всем им.

А Элизабет нужен?..

Еще вчера был нужен он, Николас.

Благодаря любезности Джайлса Николасу подали завтрак в постель. Минна зашла проведать его и обнадеживающе похлопала по плечу.

— Сегодня ты выглядишь намного лучше. — Она коснулась его лба. — Жар спал. Теперь я уверена, что ты скоро поправишься.

Кто же Минна такая?

В дверь просунулась голова Питера.

— Ты будешь рад узнать, что тебе не удастся так просто от нас избавиться.

— А если не так просто? — ворчливо спросил Николас.

Затем заглянул отец Элизабет:

— Слышал, ты сегодня намного лучше себя чувствуешь. Кстати, мы простили тебя за твои вчерашние высказывания.

— Зато я вас не простил.

Господи, что здесь происходит? Напоминает библейское общество, разносящее благую весть. Обещают каждому надежду и прощение, скрывая в своих рядах убийцу.

Виктор, как всегда, изрек:

— Нас окружают враги, Николас. Я уверен в этом.

— Теперь я могу спать спокойно. — Николас был вне себя от злости. — А где, черт побери, Элизабет?

— Я выполняю свои обязанности, — сухо сказала она. — И за тебя, и за моего отца.

— О Господи Боже, только не говори, что он снова требует от тебя деньги.

— Не твое дело, Николас, что я решу сделать со своей долей. За все остальное я заплатила с лихвой. Теперь тебе не нужно беспокоиться, раз уж ты отдал меня Питеру.

— Разве не этого ты хотела? В тебе нет ни грамма прощения.

— Ты отдавал себе отчет в своих словах, Николас. Я не могу тебя простить.

Значит, вот оно как.

В течение дня бывали моменты, когда он сам начинал думать, что он все придумал. Что его план поимки врага был всего лишь результатом долгих лет, проведенных в бегах. Что его умозаключения не имели связи с реальностью. И что каждое происшествие было простой случайностью.

Боже, он слишком долго пролежал в постели.

Кто-то на самом деле пытался его убить.

И он ничего не выдумал.

Теперь расстановка сил была ясна: с одной стороны — Николас, с другой — отец Элизабет и Питер, а Минна, Виктор и сама Элизабет придерживались середины.

И все собирались притворяться, что ничего особенного не произошло.

Интересная стратегия, учитывая, что перевес был на стороне Николаса. Почему же он просто не выкинет их вон из Шенстоуна?

Одна из причин, возможно, была в том, что он нуждался в ней, пока был ранен.

Сделка на данный момент существовала только в теории; было неизвестно, останется ли она в силе теперь, когда Элизабет уже достаточно обучена, а Николас практически вынудил Питера назвать дату свадьбы.

Она все еще не могла забыть ту сцену. А Питер вел себя так, будто ничего не произошло. Будто все решили шагнуть во времени на пару дней назад, чтобы все оказалось по-прежнему.

Боже…

«Все будет по-прежнему…»

Она все еще ждет…

Сегодня Питер пришел к ней, специально пришел к ней, чтобы они могли какое-то время побыть наедине.

— Николас решил, что выбил меня из колеи тем, что пытался выудить из меня предложение, — сказал Питер. — Он считает себя таким умным. А ведь все видят, что ему не терпится затащить тебя в постель.

Его слова немного испугали ее, нарушив прекрасную атмосферу молчаливого согласия между ними, установившуюся во время прогулки.

— Да? Все? — переспросила она.

— Разве ты не замечала? Как ты могла не заметить? У него эрекция, как у быка.

Элизабет издала невнятный звук, и Питер тут же развернул ее лицом к себе.

— Ой, я прошу прощения; мне не стоило так грубо говорить. Наверное, такое можно говорить только в мужском обществе. Но поверь мне, каждый раз, когда он нас прерывал, его член торчал, как свеча. Если бы он смог трахнуть тебя… Господи, у меня при одной такой мысли закипает кровь. Но, конечно, он не может тебя трахнуть, ведь тебе нужен я. — Он обнял ее. — Скажи мне, Элизабет. Скажи, что хочешь меня, что я тебе нужен.

— Я хочу тебя, и ты мне нужен. Сейчас нельзя было игнорировать его член;

только не после такого признания. Ее рука проскользнула ему между ног.

— Питер. Ты единственный, кого я когда-либо замечала. — Огромная ложь. — И ты всегда мне рад.

— Тогда скажи мне когда?

— Когда сможем, — прошептала она.

— Сейчас?

— Поцелуй меня, Питер.

Он подарил ей долгий, восхитительный поцелуй. Его пенис пульсировал в такт ее ласкам.

— Элизабет, ты потрясающая. Позволь мне взять тебя сейчас…

«Если он трахнет тебя, он тебя больше не захочет…»

— Продолжай целовать меня, — взмолилась она.

— Не играй со мной, Элизабет; мы уже достаточно далеко отошли от дома, — проговорил он, осыпая ее губы поцелуями. — Я могу взять тебя прямо здесь, у дерева. Я ведь вижу, что ты хочешь меня. Позволь трахнуть тебя сейчас, милая Элизабет. Тебе будет очень хорошо, и я постараюсь все сделать быстро.

Элизабет почувствовала большой соблазн. Сбылось все, что предсказывал Николас: Питер был у ее ног, и она задавала тон их отношениям.

Но немного скромности никогда не помешает. Ей нельзя выглядеть слишком жаждущей.

— Что, если нас увидят?

— Разве тебя кто-то беспокоит? — Он изнывал от желания войти в нее… его напрягшийся член настойчиво упирался в ее ладонь.

— Но, если мы хотим остаться в Шенстоуне, нам не следует…

— С меня довольно отговорок, Элизабет. Я хочу тебя немедленно.

— Я тоже хочу тебя, но…

— Никаких «но»… Я сейчас же войду в тебя. — Он задрал ей юбку. — Проклятое нижнее белье. Я думал, ты специально для меня не наденешь его.

— Я не думала сегодня о белье. После того что…

— А я всегда думаю, — пробормотал он. — Может быть, тем самым мы и отличаемся друг от друга — мужчины и женщины.

Его руки уже были у нее под ее юбкой, чего она и добивалась: Питер, практически стоящий перед ней на коленях, без сделок и задних мыслей.

— Питер, — прошептала она. Он был уже очень близок, почти там… «он больше не будет тебя хотеть»… могла ли она позволить себе рискнуть?..

Вдруг издалека донесся голос:

— Элизабет! Элизабет!

— Черт! Какого дьявола? — Питер настолько резко отдернул от нее руки, что она чуть не упала. — Если тебя зовет Николас, я убью его, и ты станешь свидетелем.

Элизабет прикрыла глаза. Вовремя? Чувствовала ли она облегчение? Он так и не взял ее; он все еще желал ее.

— Нет. Это не Николас, а мой отец. Боже правый, мой отец?!

— Его послал Николас, — ожесточенно проговорил Питер. — Я знаю.

— Ау-у… — Отец спешил через сады к нижнему полю. — Элизабе-ет…

Она помахала ему, когда он приблизился.

— Я так рад, что нашел вас сразу двоих. Мы должны поговорить.

— Нам не о чем больше разговаривать, — оборвал его Питер. — Я считаю, что мы избрали верную линию поведения с Николасом. Не обращать на него внимания, игнорировать его обвинения и его попытки контролировать нашу жизнь; таким образом заставить его уйти.

— Совершенно верно, — согласился отец Элизабет. — Поэтому становится еще более важным то, про что как-то Элизабет начала мне рассказывать. Я не забыл, моя девочка. Ты сказала, что есть некий способ.

Она застыла на месте. Неужели она могла так безрассудно поступить? Упомянуть при своем отце, чья хватка не уступала бульдожьей, что есть одна лазейка?

Но сегодня она не собиралась ничем делиться, ни временем наедине с Питером, ни тем знанием, которое можно было применить против Николаса.

— Я ошибалась. Питер встрепенулся:

— А в чем дело?

— Она сказала, что, вероятно, есть способ избавиться от Николаса…

— Элизабет? Давай же, ты должна нам сказать.

— Я не готова сейчас разговаривать.

— Почему же? — требовательно спросил отец. — Я думал, что мы все стремимся к одной цели.

— Мне нечего рассказывать. — Ее подозрения были целиком основаны на беседе с викарием. Она почему-то перестала действовать, хотя ничего, по сути, не изменилось. Ей все еще нужно опросить двух человек, перед тем как что-то предпринимать.

— Так когда мы сможем узнать? — Питер перешел на сторону ее отца и давил на нее.

— Отец, как обычно, сделал из мухи слона, — ответила Элизабет. — Мне абсолютно нечего вам рассказать. Думаю, нам нужно вернуться в дом. — Она взяла Питера под руку и практически силой заставила двигаться.

Лучше так, чем начать говорить.

— Опять нарушили наше уединение? — прошептал Питер, когда они следовали за ее отцом по направлению к дому. — Я больше не собираюсь терпеть, когда ты дразнишь мой член. Ты прекрасно знаешь, что делаешь. Так что никаких отговорок. И никаких откладываний на потом.

— Как пожелаешь, Питер, — прошептала она. — Я тоже хотела бы.

— Отлично. Возможно, теперь ты придешь ко мне, когда я захочу. — Он поцеловал ее в щеку, не переставая смотреть в сторону дома. — А вот и Николас ждет нас у дверей. Почему меня его присутствие не удивляет? Только взгляни на его пах, Элизабет. У него стоит, как столб.

— Питер, не надо…

— Я имею в виду, все мы готовы постоять за тебя, Элизабет. Но твой отец испортил нам утро, как думаешь? Я надеюсь, ты больше не будешь ничего портить. Но раз Николас здесь, я оставляю тебя с ним. Очевидно, он нас ждал с какой-то целью. Используй возможность общения с ним, Элизабет. Увидимся позже.

Она угрюмо проводила взглядом Питера, затем повернулась к Николасу:

— Ты должен находиться в постели.

— Ты тоже.

— В постели Питера, — дерзко сказала она.

— Он тебе о постели шептал на ушко? Он хочет видеть тебя рядом с собой, хотя так и не смог ничего сделать с тобой сегодня? Да, он действительно особенный. Но, с другой стороны, он же не купил тебя.

Элизабет напряглась.

— Он хотя бы не обвинял меня в убийстве.

— Перестань. Разве ты не слышала слова Минны? Я бредил.

— Ты и сейчас бредишь, если думаешь, что кто-то из нас хочет причинить тебе вред.

Он поднял руки.

— Тогда я склоняюсь перед твоим превосходящим интеллектом. У меня был шок. Произошел несчастный случай. Все просто хотят, чтобы я ушел.

— Тогда почему бы тебе не уйти? Здесь тебе делать нечего.

— Разве? Мне кажется, я здесь что-то купил.

— Ты же не будешь продолжать настаивать на выполнении сделки?

— Почему бы и нет? Ведь твой отец тратит деньги, как черноморский пират. Скоро он снова придет к тебе, когда будет подводить счета за месяц. И что с ним будет тогда, Элизабет? Пан или пропал? Тебе решать.

— Шантаж, — угрюмо проговорила она.

Разговор такого рода не стоило вести на крыльце Шенстоуна, где их могли подслушать. Но Николаса это, похоже, не волновало.

— Я и не отрицаю. Конечно, шантаж. Твое тело за его банковский счет. Твое сексуальное образование за мое удовольствие. Ничего не изменилось. Но когда придет время, ты покажешь Питеру твой маленький фокус с бусинами между ног? Покажешь, как ты возбуждаешь свои соски жемчужиной? Какое зрелище! Ему стоит посмотреть.

Он повернулся, чтобы уйти, но остановился и взглянул на нее.

— Или фокус останется нашей маленькой тайной? Ты не можешь отрицать, что от сделки ты получила именно то, что тебе было нужно, — с одним играешь ты, а другой играет с тобой. На твоем месте я бы сделал все, чтобы сохранить сделку в силе.

Таковы были условия: сделка оставалась в силе. Элизабет казалось, что Николас получает от нее больше выгоды, чем она. На самом деле она занималась самообманом. Факт оставался фактом: пока он наполняет счет ее отца, он должен наполнять ее.