Тия Дивайн - Жажда наслаждений

— Мне.

Он затих. Черт побери.

— Тебе? — наконец проговорил он. — Какого черта тебе?

Все было хуже, чем она ожидала.

— Почему бы и нет? — Ей пришлось протолкнуть слова сквозь комок в горле. — Такой выбор решил бы все твои проблемы, а заодно и мои. Ты получишь жену; получишь наследника.

— И твоего отца в придачу, — с отвращением в голосе сказал он. Черт, черт, черт. Зачем она так поступает? Услышать сейчас от нее такие слова ему хотелось меньше всего и больше всего на свете. Поэтому он должен отвергнуть ее предложение. — Нет, Элизабет, нет.

Просто… черт возьми… нет.

— Я предполагала, что ты ответишь именно так, — проговорила она. — И твои объяснения, что я уже стара и далеко не первой свежести. Поэтому я подумала, что ты захочешь увидеть вот это.

Она швырнула на стол несколько листов бумаги, и он с любопытством взял их в руки.

— Фотография? Господи… мой отец?

— Твой отец. И копии некоторых писем, написанных им и ему. Оригиналы у меня. Но, думаю, ты заметишь даже при беглом просмотре, что там есть некоторые упоминания, требующие большего внимания. Кое-что можно интерпретировать по-разному.

Он снова затих.

— Да? И что?

— То, что я буду настаивать на судебном разбирательстве. Означают ли некоторые детали переписки, что твоей матерью на самом деле была жена Уильяма.

— Я же тебе говорил, что нет.

— А вот слова Дороти говорят об обратном. Многие ее фразы можно понять, что, возможно, да.

Он закрыл глаза.

— Боже.

— Я вынуждена пойти на шантаж.

— Да уж. — Он ведь мог просто уйти от всех проблем. Планировал уйти. Теперь она заставляет его остаться, что неожиданно все осложняет. — Хорошо, Элизабет. Мы сделаем, как ты хочешь.

Она не ожидала такой быстрой капитуляции. Что теперь? Нужно решить все очень быстро.

— Тогда сегодня вечером, — сказала она, не зная, возможно ли такое быстрое завершение.

— Сегодня вечером? — Он выглядел слегка оглушенным.

— Викарий проведет церемонию сегодня. — Она еще не знала как, ведь между словами и реальным положением дел была огромная про пасть. Но, чего бы ей ни стоило, она завершит начатое.

Все остальное можно устроить.

— Ты так уверена в себе? — удивленно спросил он.

Она ни в чем не была уверена, даже в том, что сделала минуту назад, но холодно ответила:

— Мне кажется, ты сам указывал на такую возможность. — Она начала складывать письма Дороти.

— Разве? Какой я дальновидный. И что потом? — иронизировал он.

— По-моему, викарий должен быть сейчас у себя дома и пить херес с пирожными.

— Элизабет, — произнес он.

— Если ты хочешь спросить, будет ли присутствовать так называемая семья, то ответ — нет. Я не хочу, чтобы они знали.

И неожиданно поняла почему. Она внезапно осознала, почему так и не решилась рассказать отцу о письмах.

Потому что это касалось только ее. Ни его, ни его финансовых проблем и деловых планов. Использование писем должно было помочь ей одной, вот почему она сохранила в тайне их существование.

Оттого и не хотела никого видеть на венчании.

Их очень сильно испугала мысль о возможной жене Николаса. Теперь ею станет она. Никто из них не думал, что так может произойти, тем более чем такой поворот событий может грозить им.

Особенно Питер. И даже ее отец.

Более того, она не знала, что может произойти с ней самой.

Оказалось не очень просто незаметно выскользнуть из дома на венчание. Во-первых, она не могла надеть нарядное платье. Во-вторых, ее отец постоянно ходил за ней по пятам.

Она не знала, как ей удалось уложиться в восемь часов, за время которых слуги сновали между ее домом и домом викария, относя записки, в которых говорилось, какой Элизабет хотела бы видеть свою свадьбу. Она очень надеялась, что викарий каким-то образом сможет достать кольца.

После семи Элизабет сказала, что Николасу нужно лечь в кровать, и они вдвоем спустились по лестнице для слуг и вышли через заднюю дверь.

Там их ждала заранее приготовленная двуколка, так что через десять минут они покинули земли Шенстоуна, а через двадцать уже стояли перед дверями церкви.

Здесь их приветствовал викарий Бристоу:

— Дети мои.

Он помог Николасу, все еще страдающему от боли, вылезти из двуколки.

— Пойдемте.

Они вошли в дом, где их ждала его жена.

— Батюшки, Николас выглядит не совсем здоровым.

— Бумаги подготовлены? — спросила Элизабет, отметая в сторону все возражения.

— Да, конечно. Садитесь. Выпьем чаю. Ты подпишешь здесь, здесь и вот здесь. Николас, ты проделаешь то же самое. А вот и чай.

Жена викария поставила перед Николасом поднос, и викарий налил чай.

— От него ты себя почувствуешь лучше. После церемонии мы заверим все свидетельскими подписями, как положено. Ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы стоять? Не хотите ли пройти в церковь?

— Нет. Ваша комната вполне подойдет, — проговорил Николас, оглядываясь на побеленные стены и удобную мебель. — Прекрасно подойдет.

— Тогда будьте добры встать передо мной, — сказал викарий. Они встали перед ним: Николас в своем строгом черном костюме, а Элизабет в черном платье, отделанном бархатом. В нем она вполне могла пойти на прогулку. Церемония венчания началась.

Элизабет схватила Николаса за руку, когда викарий предложил им повторять за ним слова клятвы:

— Я беру тебя, Николас… — С этими словами она надела ему на палец кольцо.

— Я беру тебя, Элизабет… — Он проделал то же самое.

— …пока смерть не разлучит нас…

— …пока… смерть не разлучит нас…

— А теперь я объявляю вас…

Затем миссис Бристоу сказала:

— Вы можете поцеловать невесту.

Николас положил Элизабет руки на плечи и заглянул в глубь ее глаз.

Снова Элизабет.

Теперь она получила именно то, что ей было нужно, использовав небольшой шантаж, как в свое время поступил и он.

Он легко поцеловал ее в губы. В ее прекрасные лживые губы.

Затем они подписали необходимые бумаги, записали жену викария в качестве свидетеля, их имена занесли в церковный реестр, они выпили еще по чашке чая, а затем миссис Бристоу принесла поднос с хересом и пирожными, как и говорила Элизабет.

— Поздравляю, — сказал викарий, поднимая бокал с хересом. — Лучше и быть не могло. Кроме, конечно, семейной свадьбы… Но, полагаю, у вас не такие уж и многочисленные семьи. Твой отец, Элизабет?

— Он на какое-то время уехал в Лондон. — Ложь легко сорвалась с ее языка.

— Я имел удовольствие знать твоего отца, — обратился викарий к Николасу.

— Разве?

— Милый, немного безрассудный молодой человек. Уехал в Россию, если я не ошибаюсь? Мы, знаете ли, лишились деревенского врача. Но… ты ведь родился там?

— Да. — Николас явно выглядел не в своей тарелке.

— Я всегда считал, что было большим позором, что Уильям и Ричард отстранились друг от друга.

— Такое случается, — произнес Николас.

— Однако все вернулось на круги своя. Ты вновь в Шенстоуне, там, где и должен быть. И по великой мудрости Господней Элизабет теперь с тобой.

— Я очень рад, — сказал Николас, осторожно взглянув на Элизабет. — И тому, что вы были так добры и настолько быстро организовали церемонию.

— Элизабет дала мне понять, что церемония должна быть проведена безотлагательно, поэтому я поспешил удовлетворить ее пожелания, как, надеюсь, и твои.

— Конечно же, — проговорил Николас, прожигая взглядом Элизабет. — Думаю, нам пора ехать, Элизабет?

— Да, Николас. — Такого покорного тона он от нее еще не слышал.

Конюх викария подогнал двуколку, и они сели в нее.

Викарий сжал руку Элизабет.

— Удачи, моя дорогая. Бог в помощь.

— Так что такого ты сказала викарию, отчего он решил, что бракосочетание необходимо организовать немедленно? — спросил Николас. — Или я должен догадаться?

— Полагаю, ты можешь догадаться, — защищаясь, ответила она. — Но я не говорила никаких конкретных слов.

— Понятно. — Ему было ничего не понятно, кроме того, что своим маленьким шантажом Элизабет смешала все карты, и теперь у его врага было две мишени вместо одной. — Интересно, как они отреагируют, когда мы им расскажем?

— Не могу дождаться, чтобы увидеть их лица. После твоих рассказов о поисках жены…

— Я перепугал их всех до смерти.

— Только моего отца.

— Теперь он ничего не получит, — сказал Николас спокойным голосом, за которым угадывалась с трудом сдерживаемая ярость.

Ее отец чуть не прыгал от радости.

— Дорогая моя девочка, я не думал, что ты серьезно отнесешься к моей идее, — вполголоса проговорил он, когда они все сели в библиотеке. — Ты должна быть мне благодарна.

— Я вышла замуж совсем по другой причине, отец.

Он не обратил внимания на ее замечание.

— Но ты же вышла замуж, вот что главное.

— Конечно же, — Питер произнес вслух то, о чем все думали, — ты не должен нам ничего объяснять, но после всей нервотрепки с поисками жены, я думаю, мы вполне заслуживаем объяснений.

Элизабет беспомощно взглянула на Николаса.

Николас осмотрел комнату. Враг был здесь.

Фредерик, выглядящий слишком счастливым.

Минна, как всегда, смущенная. Виктор, как обычно, с выпивкой в руке. Питер, с каменным лицом сидящий у камина.

— Вполне разумное решение, друзья. Стоило только посмотреть на дам, которых мы развлекали здесь несколько дней назад. Юные, невинные, скучные. Одна из них, которая хоть чем-то отличалась от остальных, уже начала мне надоедать. И тут я заметил Элизабет. Молодая, красивая, изящная, рассудительная, остроумная, мудрая. Все еще способная на рождение ребенка. Я ее хорошо знаю, и мы вполне ладим.

— Вполне, — кисло подтвердила она.

— Сегодня днем, когда я прятался от Урсулы, появилась Элизабет, и, как всегда, она дала мне мудрый совет, указав на ошибочность моего пути. Что я еще мог сделать, как не жениться на ней?

— Да, — радостно воскликнул Фредерик.

— И вы тут же рванули к викарию. — Питер совсем не выглядел радостным.

— Ну, здесь немало подсуетились слуги, как вам подтвердит Джайлс, — вставила Элизабет.

— Но никто из нас там не присутствовал, — недовольно пробурчал Питер.

— Чтобы вы не могли высказать свои доводы, почему наш брак не должен состояться, — проговорил Николас. — А теперь… Я устал и все еще не оправился после травмы. Так что, наверное, я проведу свою брачную ночь в койке для больных.

Хромая, он вышел из комнаты. Минна подошла к Элизабет, сжала ее руку и поцеловала в щеку.

— Выйти замуж за Николаса было очень мудрым поступком.

— Пью за вас, — сказал Виктор, поднимая бокал.

— Очень умно, — проговорил Питер, садясь рядом с Элизабет. — Ты понимаешь, что сделала?

Она не могла понять, что он имел в виду: что она разрушила их любовь или что она наконец-то обрела Шенстоун для себя и своих детей.

— Да, — произнесла она, ожидая подсказки с его стороны.

— Ты настолько искусно соблазнила его, что ему ничего не оставалось, кроме как жениться на тебе. Ты следовала моему совету до последней буквы?

— Нет, только до алтаря.

Смогла бы она сделать предложение Николасу, если бы по-настоящему любила Питера? В такой беспокойный момент, когда она еще не пришла в себя от неожиданного замужества, она не могла с уверенностью ответить на этот вопрос.

— Ты получила то, что хотела, — сказал Питер.

Было слишком просто сказать такие слова после всего случившегося. Теперь только смерть могла разрушить ее брак. Став женой Николаса, она обрела силу созидания и силу разрушения.

И она не преминула тут же ими воспользоваться. Мужчина, которого она так долго любила, который вернулся к ней, подобно мечте, стал теперь мужчиной без мечты.

— И не говори, что мы должны быть друзьями, — добавил он. — Мы и так были друзьями. И у нас была возможность стать друг для друга чем-то большим. Если бы…

Если бы она вернула себе Шенстоун.

Шенстоун был основной проблемой. Таковы были его условия.

В общем-то на самом деле у нее никогда не было шанса на союз с ним, если только каким-то образом она не получила в свое владение Шенстоун.

«… отдайся ему, и он никогда на тебе не женится…»

Кажется, что она слышала эти слова так давно…

Нужно быть вдовой, обладающей хорошим доходом и крупным имением, чтобы надеяться на брак с Питером.

И то только через год.

Таким образом, организованное на скорую руку венчание, возможно, было самым лучшим, что она сделала для себя за всю жизнь.

— Никаких «если», — отрезала она. — У меня не было ни малейшей возможности вернуть себе Шенстоун.

Если бы только…

Если бы он знал…

Но она никогда ему ничего не расскажет.

— Итак, — продолжала она, — почему бы тебе не остаться еще на пару дней и хорошенько отдохнуть, перед тем как ты вернешься в Лондон?