В голове проносятся слова Сэйди. Они волнуют меня еще со вчерашнего дня, когда она мне их сказала.

Я пыталась перезвонить ему, как только она передала мне сообщение, но нарвалась на голосовую почту и пришлось записать несколько слов. Он не перезвонил.

Теперь он опаздывает на встречу. На сорок минут.

Я занимаюсь его лечением всего неделю — три сеанса, а если учитывать ознакомительный, то четыре — и до сих пор мы говорили обо всем, но только не о его непосредственной проблеме, вне зависимости от того, сколько я подталкивала его к этой теме. Мне не хотелось давить на него на первой встрече, хотелось дать ему возможность выбирать темп самостоятельно, но если ему нужно вернуться к гонкам к январю, то придется предпринять решительные действия и подтолкнуть его.

Но в случае его опозданий на сеансы ничего не получится.

Кончиками пальцев я стучу по столу, размышляя, что делать. Затем в кабинете раздается звонок телефона.

Я рывком снимаю трубку.

— Леандро Сильва пришел на встречу, — говорит Сэйди на линии.

Я пытаюсь игнорировать степень чувствуемого мною облегчения, которая гораздо выше, чем обычно бывает у меня в подобных случаях.

— Попроси его зайти.

Спустя десять секунд дверь открывается, в кабинет заходит Леандро Сильва, который выглядит потрепанно, и закрывает дверь за собой. Его одежда помята, словно он в ней спал. Его отросшие черные волосы в беспорядке, будто он встал с постели и удосужился пройтись по ним только рукой.

И все равно он выглядит привлекательно.

Как только взгляд опускается от его лица, я вижу что-то красное у верхней пуговицы на его рубашке.

Сразу же думаю о крови. Но когда присматриваюсь, понимаю, что это вовсе не кровь.

Это помада. Красная помада.

Я сжимаю руки в кулаки, ногти впиваются в кожу.

— Ты в порядке? — спрашиваю я. Голос звучит строго.

Какого черта со мной происходит?

Я заставляю себя расслабиться.

Он закатывает рукава, открывая сильные натренированные руки, покрытые черными волосами.

— В порядке.

Он мнется у двери, которую только что закрыл, и кажется неуверенным в том, что ему делать дальше, так что я встаю из-за стола и иду к зоне с креслами.

Никаких извинений за его опоздание я не слышу и не вытягиваю их из него, несмотря на то, насколько хочу этого.

— Могу я что-нибудь предложить тебе? — спрашиваю, прежде чем сесть.

— Нет.

Он все еще не садится.

— Ты собираешься сесть?

Он бросает взгляд на кресло так, словно и не подозревал, что оно здесь есть.

Кивая, он подходит и садится.

Наклоняясь вперед, он руками упирается в колени и складывает ладони вместе.

И тогда я чувствую это — алкоголь. От него исходит сильный запах. Также чувствую аромат парфюма. Дешевого парфюма.

Оба этих запаха беспокоят меня в равной степени.

Но проблему с парфюмом я игнорирую, пока не начала задаваться вопросом, почему меня волнует его парфюм, и концентрируюсь на алкоголе.

— Леандро, я собираюсь задать тебе вопрос и хочу получить честный ответ.

Его взгляд устремляется на меня.

— Ты сейчас пьян? — Мне стоило спросить иначе. Не знаю, почему перед ним у меня, кажется, уходит земля из-под ног.

Но я не стану заниматься лечением кого бы то ни было, если он или она находится под воздействием алкоголя либо запрещенных веществ.

В его взгляде появляется раздражение, после чего он смотрит на меня.

— Нет. — Его челюсть напряжена.

— Я чувствую исходящий от тебя запах алкоголя. Я не буду заниматься твоим лечением, пока ты пьян или под кайфом. — Я дергаюсь вперед, оказываясь на краю кресла, спина выпрямлена, руками хватаюсь за сидение.

— Я не пьян и не под кайфом, — выдавливает он слова. Его руки сжаты так сильно, что костяшки пальцев белеют. — Если вы чувствуете от меня запах алкоголя, то потому, что я пил вчера ночью. Совершенно ясно, что выпил слишком много, ведь очнулся я в номере отеля и понял, что опоздал на встречу с вами. Так что я натянул вчерашнюю одежду, другой-то у меня не было, и направился сразу сюда. Я даже не принимал душ.

Я заметила.

Прикусываю язык очень сильно и почти уверена, что до крови.

Выдыхаю, чтобы успокоиться.

— Ты мог позвонить и перенести встречу. Это не создало бы проблемы.

Кажется, мое заявление сразило его. Его лицо побелело, будто подобная мысль и не приходила ему в голову.

Затем выражение его лица становится жестким.

— Я не хотел пропускать сегодняшнюю встречу.

— Но опоздать на нее нормально? — Мне не стоило говорить этого. Не знаю, почему сказала.

Я прочищаю горло. И меняю тактику.

— Почему ты не хотел пропускать сегодняшнюю встречу?

Его взгляд устремляется на стену за моей спиной. Мгновение он молчит. Затем смотрит на меня.

— Потому что хочу покончить с этим. Хочу быть мужчиной, которым был раньше.

— Знаешь, нет ничего плохого в том мужчине, каким ты являешься сейчас. Если исключить механизм преодоления и наигранность, то ты тот же мужчина, каким был.

— Нет, не тот же. — Его голос похож на низкое рычание. Он смотрит в сторону.

— Ладно, Леандро, если хочешь измениться, стать мужчиной, каким был прежде, тебе нужно приложить усилия. И это, — жестом я указываю на него, — не похоже на то, чтобы ты прикладывал усилия.

Его темные глаза устремлены на меня. Челюсть напряжена, кажется, будто она готова раскрошиться.

— Я пришел, разве не так?

— Да. — Я киваю. — Но с опозданием на сорок минут.

Он щурится. Затем смотрит на мои руки, в которых ничего нет.

— Разве вам не нужно делать записи или что-то типа того? — Он подбородком указывает в мою сторону.

— Нет, мне не нужно делать записи. Встреча будет короткой, так как у тебя осталось только двадцать минут. Я запомню все, о чем мы будем говорить. Не беспокойся.

Он хмурится, между его бровей пролегает морщина.

— Вы не будете проводить полный часовой сеанс?

— Нет, я не могу. У меня есть другие пациенты, с которыми назначены встречи, и которым тоже нужна моя помощь.

— Ради всего святого! — рычит он. Наклоняясь вперед, он локтями упирается в бедра и пальцами погружается в черные волосы.

Я даю тишине повиснуть между нами, позволяя ему заговорить, когда он будет готов.

— У меня вчера… был плохой день. — Его голос низкий, он практически шепчет.

— В каком смысле «плохой»?

Он поднимает на меня эти черные глаза, и в них я вижу целый мир боли.

— Плохой, как… я пытался водить свою машину.

— И как все прошло?

Он смеется горьким смехом.

— Никак. Я струсил, как курица. Потом вылез из машины и бейсбольной битой разбил ее к чертям собачьим.

— Как ты себя чувствовал?

— Разнося вдребезги свою машину? Пока разбивал, хорошо. А потом, после всего… чувствовал себя дерьмово, так что я пошел внутрь и разнес все свои гоночные призы.

— Уничтожение гоночных призов заставило тебя почувствовать себя лучше?

— Нет.

— Почему, как тебе кажется, ты сделал это: разбил машину и уничтожил призы?

— Потому что не хотел постоянного напоминания о том, кем я был. И кто я сейчас.

У него есть четкое осознание того, почему он ведет себя подобным образом. Это дает мне надежду на его восстановление.

— И кто ты сейчас?

— Лишь внешняя оболочка того, кем я был. — Его плечи опускаются. — Я парень, что не может встретиться лицом к лицу с неудачей, которой является, поэтому каждый раз, когда чувствую подобное, я делаю одно и то же. Иду в бар и напиваюсь в хлам. Затем просыпаюсь в отеле в кровати с двумя женщинами и нечеткими воспоминаниями о прошлой ночи.

Поднимаясь с кресла, со стола хватаю бутылку воды. Я прикрываюсь ею. Знание, что у него был секс не с одной, а с двумя женщинами, сильно меня волнует.

Почему меня это так сильно задевает?

Так быть не должно. Так нельзя.

Я отметаю чувства в сторону и сажусь обратно.

— Прости. Сегодня у меня пересохшее горло, — поясняю я свой рывок к воде.

Он внимательно смотрит на меня своими темными глазами.

— Ты не неудачник, Леандро. Ты пережил кошмарную аварию. То, что ты чувствуешь, нормально.

— Я не… — Он выдыхает. — Я не чувствую себя нормально. Я чувствую себя слабым. — Он шепчет, его голос ломается.

Я чувствую, как его боль смыкается вокруг меня доселе неизвестным мне образом.

— Ты не слабый, Леандро. Ты человек. — Мой голос звучит иначе, даже для моих ушей. Я всегда смягчаю интонации для пациентов, но сейчас в моем голосе что-то еще, что я не могу определить.

Он смотрит мне в глаза и нечто неожиданное возникает у меня в груди.

Сострадание.

Это сострадание. Я все время испытываю его к моим пациентам.

Прежде чем успеваю задать себе вопрос, быстро бросаю взгляд на часы.

Прочищая горло, я говорю:

— Мне правда жаль, что я не могу продлить наш сеанс, но также не хочу оставлять это до следующей встречи. Думаю, продолжение разговора сегодня могло бы помочь. Можешь вернуться в шесть часов, чтобы мы еще поговорили? Как тебе такой вариант?

На его лице я вижу мелькнувшую улыбку, в которой впервые читалась искренность.

— Это было бы замечательно. Спасибо.

Его искренность тронула меня, как если бы моей кожи коснулись пальцами.

Черт! После работы я должна была поужинать с Деном перед его сменой в больнице. Мы оба работаем довольно много, и его смены означают, что у нас почти не было возможности увидеться вот уже две недели.

Мне нужно позвонить ему и дать знать, что у меня встреча с пациентом, так что я не смогу прийти.

— Хорошо. — Я поднимаюсь с кресла и иду к двери на выход. — Итак, до встречи здесь же в шесть.

Как только он приближается ко мне, я открываю дверь, и рука Леандро случайным образом задевает меня. Вспыхнувшие искры поднимаются по моей руке с силой, которой я прежде не ощущала. Легкие кажутся сдавленными.

Поднимая взгляд на него, вижу, что он уже смотрит на меня.

Его глаза неизмеримы. Бездонны. Глаза, в которых я могла бы утонуть.

Чувствую себя застигнутой врасплох.

Лицо горит, и я знаю, что щеки покраснели. Беря себя в руки, отвожу взгляд и рукой берусь за свое предплечье, силясь рассеять ощущение от его прикосновения.

— Когда ты приедешь, Сэйди не будет на месте. Она уйдет домой, так что сразу проходи в мой кабинет. Я буду здесь. — Сохраняя профессионализм, вынуждаю себя посмотреть ему в глаза.

Я не могу прочитать его.

Он улыбается, но что значит эта улыбка, я не уверена.

Знает ли он, как сейчас на меня подействовал?

На его щеке виднеется ямочка. И она работает на усиление его привлекательности.

Чувствую пульсацию в груди.

Ты психотерапевт.

Я делаю шаг назад.

— Увидимся в шесть, Индия. — Он разворачивается и начинает спускаться по лестнице.

Закрывая дверь, осознаю, что он впервые назвал меня по имени, и слышать, как он произносит его со своим сексуальным бразильским акцентом… в общем, давайте скажем, что ощущения у меня потрясающие.

И это нехорошо.

Совсем нехорошо.

Глава пятая

КОГДА Я КОСНУЛСЯ ИНДИИ РУКОЙ, то что-то почувствовал. Нечто волнующее.