Грейвс Трейси Гарвис - Желание

– Они будут в восторге, – соглашаюсь я. – Вы на дежурстве? Если захотите приехать – сейчас они продают на улице лимонад.

– Конечно. Загляну минут через пятнадцать. Я недалеко от вас.

– Отлично. Увидимся.

Говорю детям, что приедет Дэниел:

– У него для вас кое-что есть.

– Что, мам? – спрашивает Джош. – Что это?

– Переводные татуировки.

– Классно! – кричат мальчишки в унисон.

Среди детей это сейчас очень популярно.

– А наклейки у него есть?

– Не знаю. Спросите его сами, когда он приедет.

Наконец приезжает Дэниел и паркует патрульную машину на обочине. Трэвис и Джош тут же бегут к нему и радостно кричат в открытое окно:

– Офицер Раш, у вас есть наклейки?

Дэниел тянется к бардачку, достает оттуда наклейки с новым логотипом и передает мальчикам.

– Это моя мама сделала, – хвастается Джош.

Дэниел даже не может выбраться из машины, но вот мальчишки наконец отходят в сторону, и он открывает дверцу. Дает каждому по переводной татуировке, и мальчишки бегут мимо меня в дом за влажными бумажными полотенцами. Вернувшись, они прислоняют переводную картинку к щеке, а я придерживаю полотенца. Когда они снимают пленку, мой логотип предстает во всей своей красе.

– Ух ты, здорово получилось, – говорю я.

– Да, и впрямь, – отвечает Дэниел.

– Офицер Раш, хотите лимонада? – Мальчики с надеждой смотрят на Дэниела, и тот соглашается:

– Конечно.

По взбудораженным лицам детей я вижу, что они слишком увлеклись своим бизнесом и даже не подумали предложить Дэниелу напиток бесплатно, в обмен на его подарки.

Дэниел подходит к столу, и мальчики наливают ему стакан лимонада. Офицер бросает в банку четвертак и делает глоток. Мальчишки следят за каждым его движением.

– Ничего себе, – с улыбкой говорит он.

Приближается новая машина, и мальчишки сразу же забывают про своего клиента. Они машут руками, пытаясь привлечь нового покупателя. У них это получается, и вскоре они вновь погружаются в бизнес, больше не обращая на Дэниела никакого внимания.

– Ну и как? – спрашиваю я.

– Очень… ядреный.

О нет! Я беру графин и наливаю лимонада себе, затем делаю глоток и едва не давлюсь.

– Ужас!

Смесь для приготовления напитка на самом деле без сахара, но мальчики слишком много добавили. Теперь я замечаю, что жидкость в графине слегка мутная.

– Мальчики, – зову их я. – Сколько пакетиков вы использовали?

– Не знаю, – говорит Джош. – Может быть, семь.

– Этого слишком много. Вы разве не прочитали инструкцию?

– Но офицер Раш сказал, что ему понравилось. А полицейские не врут, – осуждающе говорит Джош, будто я намеренно создаю их бизнесу черный пиар. – Правда ведь, офицер Раш? Вы же допьете до конца, да?

Дэниел переводит на меня взгляд, я качаю головой и улыбаюсь, ведь я знаю, что он сделает. Он смотрит на мальчишек и опустошает стакан, слегка закашлявшись и прикрывая рот ладонью.

– Впечатляет, – смеюсь я, беря у него из рук пустой стакан. – Я сделаю новый лимонад, ребята.

Беру графин и исчезаю в доме.

Когда я возвращаюсь, с Дэниелом разговаривает Джулия. Она хихикает и теребит волосы, потягивая из большого пластикового стакана какой-то напиток со льдом. Вряд ли ее заинтересует обычный лимонад, это уж – точно. Я подхожу и знакомлю их.

– Джулия, это Дэниел Раш. – Смотрю на Дэниела. – Джулия – моя соседка.

– Рад знакомству, – говорит он и пожимает протянутую руку.

Я поворачиваюсь к Джулии:

– Это Дэниел рассказал мне о проекте нового логотипа для полицейского участка.

– Правда? – удивленно произносит она, изгибая брови, будто я хранила это в секрете.

– Да, я дважды говорила про это, помнишь?

Она игнорирует мой вопрос и продолжает болтать. К сожалению, заметно, что она не совсем трезвая, и мне вдруг становится стыдно за Джулию. Наверное, период воздержания от алкоголя, который установил для нее Джастин, подошел к концу.

– Мама, – кричит Джош. – Дашь мне мелочи?

Я иду в дом и достаю из бумажника четвертаки. Затем отдаю их мальчишкам, а сама вновь сажусь на стул.

Дэниел наконец завершает разговор с Джулией и подходит ко мне:

– Я должен ехать.

– Понятно, – отвечаю я. – Спасибо, что заглянули.

Трэвис и Джош подбегают к нам, и Дэниел благодарит их за лимонад.

– Вы ничего не хотите сказать офицеру Рашу? – настойчиво говорю я.

– Спасибо за наклейки и татуировки, – отвечают мальчишки.

– Не за что, – говорит Дэниел, затем поворачивается ко мне. – Спасибо за логотип. Вы проделали отличную работу.

– Спасибо, что дали мне такой шанс.

В этот момент я понимаю, что, возможно, больше никогда не увижу его. Проект я закончила, и нет никакого повода для дальнейшего общения. У мальчиков теперь есть наклейки и переводные татуировки. Моя работа оплачена.

Дэниел медлит. Кажется, он собирается задать мне какой-то вопрос, но затем говорит:

– Что ж, хорошего вечера.

– Спасибо, и вам тоже. Пока, Дэниел.

Он кивает и дружелюбно машет рукой Джулии. Затем садится в машину и уезжает. Я приношу из гаража еще один стул для Джулии. Ее стакан уже почти пуст.

– Ты не могла бы немного присмотреть за девочками, пока я сгоняю в магазин? – спрашивает она.

– Зачем тебе в магазин?

Она гремит кубиками льда в своем стакане, будто ответ очевиден.

– У меня закончилась водка, – бормочет она. – Джастин сказал, что задержится. Работает допоздна или что-то в этом духе.

Нельзя ни в коем случае пускать Джулию за руль. А что, если я откажусь и она поставит под угрозу жизнь дочерей, взяв их с собой?

– Джулия, не езди никуда. У меня есть водка.

Да уж, я поощряю ее пьянство, но прочие варианты пугают меня куда больше. Беру у Джулии стакан, иду в дом, добавляю льда и достаю из шкафчика бутылку водки «Абсолют». Крис пьет лишь пиво и виски, но иногда я добавляю водку в коктейли. Бутылка почти полная.

Выношу ее, отдаю Джулии стакан и лью в него лимонад из графина.

– Хватит, – говорит она, когда стакан заполняется наполовину.

Джулия берет у меня бутылку водки и наливает доверху. От такого крепкого напитка у меня бы глаза из орбит вылезли. Неужели Джулия не раскаивается из-за своего поведения у бассейна? Помнит ли она вообще об этом?

Джулия отпивает коктейль, а я присматриваю за всеми детьми, чтобы они не выбежали на дорогу. Однако мне не стоит так уж сильно переживать, ведь ограничительный знак действительно многое изменил. Нужно было что-нибудь сказать на этот счет Дэниелу, когда он приезжал. Еще раз поблагодарить его. Вспомнив об этом знаке, я вспоминаю и другое: как мне нравилось разговаривать с Дэниелом.

Я не должна о нем думать.

У меня нет никаких причин думать о нем.

Но все же я о нем думаю.

Думаю о том, как обрадовалась, увидев на экране телефона его имя. Меня внезапно охватило счастье. Хорошо, что он сегодня заехал. Жаль только, что не задержался. И я не знаю, удастся ли нам вновь пообщаться.

Смотрю на Джулию, она уже выпила полстакана. Может, так все и начинается. Что-то помогает тебе справиться с проблемой, заполняет пустоту. Заставляет почувствовать себя иначе. Возможно, в перспективе это не пойдет тебе на пользу, но ты все же рискуешь. Говоришь себе, что контролируешь ситуацию.

А когда осознаешь, что увяз по самые уши, обратного пути уже нет.

Отъезжаю от обочины, глядя на Клер в зеркало заднего вида. Я чуть не спросил ее, не хочет ли она куда-нибудь сходить вместе, пообедать например, но сдержался. Вряд ли уместно делать такое предложение замужней женщине. Однако мне очень нравится с ней общаться. Не знаю, понимает она или нет, но, когда мы разговариваем, видно, что ей это тоже нравится. То, как она смотрит на меня… Хотя, может, она на всех так смотрит.

В этом городе сотни девушек не менее привлекательных и милых, чем Клер, так что мне, наверное, лучше переключиться на них, а не тратить время на женщину, которая уже занята.

Может, мне хочется этого именно потому, что я не могу ее получить.

А она была бы не против продолжить общение.

Вероятно, мне стоило предложить увидеться вновь, ведь мне кажется, она бы согласилась.

Встреча в Далласе в пятницу заканчивается слишком поздно, и я опаздываю на самолет. Мне удается купить билет на следующий рейс, но его отменяют. Неделя выдалась долгой и изнурительной, я очень хочу добраться до дома, увидеть Клер и детей и отоспаться в собственной постели. Достаю телефон.

– Привет, – говорю я, когда Клер отвечает. – Я все еще в аэропорту. Встреча затянулась, и я опоздал на самолет. Потом отменили рейс, и я пока в очереди на следующие два. Они довольно забитые, так что у меня мало шансов прилететь домой сегодня.

– Что будешь делать? – спрашивает жена, и я слышу тревогу в ее голосе. – Поедешь в отель?

– Не знаю. На всякий случай забронировал место на рейс в семь десять утра. Что-то подсказывает мне, что полечу я именно на нем. Возможно, останусь пока здесь.

– Наверное, ты очень устал.

– Я в порядке. – Делаю глубокий вдох и выдох. – Как дети?

– Скучают по тебе. Очень расстроятся, если ты сегодня не приедешь, но все поймут.

Вряд ли они поймут. Пару недель назад Клер сказала, что они начинают сторожить дверь за полчаса до моего планируемого прихода. Они обрадуются, лишь увидев меня на пороге.

– Скажи, что завтра мы куда-нибудь сходим и повеселимся.

– Завтра вечером они собирались в цирк с моими родителями, а потом хотели переночевать у них. Мне оставить их дома?

– Нет. Это будет нечестно. Если я сяду на ранний рейс, то должен прилететь где-то к половине десятого, смотря как быстро смогу забрать багаж. У нас будет весь день. – Я замолкаю, услышав объявление по громкой связи. – Ладно, я пока заканчиваю разговор. Напишу тебе, когда что-нибудь узнаю. Надеюсь, завтра утром буду дома, правда, не рано.

– Хорошо. Удачи.

Отключившись, я съедаю отвратительный на вкус тако и жду, думая, попаду на следующий рейс или нет. К сожалению, ничего не выходит. К тому же я понимаю, что тако мне на пользу не пошло, приходится даже выпить антацидное средство. Затем пролистываю оставленный кем-то на сиденье журнал «Тайм». Дойдя до последней страницы, откладываю его и открываю ноутбук. Пару часов работаю, затем улетает следующий рейс, также без меня. Мне совсем не хочется ночевать в аэропорту, но сейчас уже полночь, и я слишком устал, чтобы возвращаться в отель и вновь там регистрироваться. Нахожу свободное место в углу рядом со стеной, сажусь и прячу ноутбук между своим телом и подлокотником кресла. Прислоняюсь головой к стене и урывками ловлю сон, время от времени просыпаясь. Когда утром объявляют посадку на мой рейс, я стою в очереди первым.

В девять тридцать приезжаю домой, сейчас мне срочно нужно выпить кофе, принять душ и побриться. Щетина отросла порядочная. Дети завтракают, а увидев меня, вскакивают со стульев и бегут в мои объятия.

– Папочка!

– Привет, дорогие, – притягиваю я их к себе. – Я очень по вам соскучился.

– Мама сказала, ты нас сегодня куда-то сводишь, – говорит Джош.

– Папа, наверное, очень устал, – подает голос Клер. – Дайте ему хотя бы выпить кофе.

– Ты очень устал, папочка? – спрашивает Джордан.

Она встревоженно смотрит на меня, ее губы дрожат. В руках дочки я, как всегда, мягче воска.

– Для вас я никогда не устаю, – говорю я, поднимая ее на руки и целуя.

Она улыбается и обнимает меня, прижимаясь к моему лицу щекой:

– Ты царапаешься.

– Иди собирайся. – Я крепко обнимаю дочку, затем ставлю ее на пол. – Джош, ты тоже.

Сын доедает хлопья, кладет в раковину миску с ложкой и следует за сестрой.

Я сажусь за кухонный стол, и Клер наливает мне чашку кофе.

– Позавтракаешь? – спрашивает она. – Яичницу будешь?

Я отпиваю кофе, который на вкус гораздо лучше всего, что я пил в аэропорту, и киваю.

– Было бы здорово.

– Так ты вернулся в отель? – спрашивает жена.

– Нет. Остался на ночь в терминале. Когда вылетели все дополнительные рейсы, было уже слишком поздно, казалось, проще остаться на месте. Я слегка вздремнул в кресле.

– Уверен, что не хочешь поспать?

– Я в порядке. – Наблюдаю, как Клер разбивает в миску два яйца. Она тоже выглядит уставшей. – У вас все было хорошо в мое отсутствие?

– Да, – отвечает она, взбалтывая яйца и выливая их на сковороду. – Ничего особенного. Дети вели себя довольно хорошо.

Звенит таймер духовки, и я замечаю на решетках, что стоят на столешнице, остывающее печенье.

– Зачем ты так много печешь?

– Джулия все свалила на меня. Сегодня в школе распродажа печенья, а вчера в одиннадцать вечера я обнаружила, что Джулия об этом забыла. В полдень я должна отвезти в школу восемь дюжин, чтобы дети могли что-то продавать во вторую смену. Я пеку с пяти утра. – Клер открывает духовку и достает противень с печеньем. – Да, пускай всем занимается диабетик, – бормочет она.