А потом я перестала себя жалеть. Как-то так разом. Выключила кино, встала и пошла в душ. Приводить себя в порядок. Чтобы одеться, накраситься и выйти в магазин. Не за вином. А за продуктами. Приду домой и приготовлю какое-нибудь новое, классное блюдо. И буду его есть и музыку слушать. Непременно веселую. А потом залезу в ванную, позвоню какой-нибудь старой подруге и буду с ней болтать и есть нарезанные ломтиками овощи на красивом белом блюде. Поставлю его на табуретку рядом с ванной и буду лопать. Перчик сладкий, огурчики, помидорки. Кинзу обязательно. И редиски возьму. С черным хлебушком. И не буду грустить. Буду радоваться. У меня все хорошо.

Подумала я это и залилась слезами. В голос стала реветь. Лежала и плакала. В подушку выла. Так мне было плохо.

И тут я услышала телефонный звонок. Сначала даже не поверила. Подняла голову, прислушалась. Точно, звонил кто-то. А телефон лежал на кухне, рядом с чайником.

Я вскочила с дивана и побежала на звук. И оторопела, когда взяла надрывающийся смартфон в руки и увидела, что звонила "Зоя Васильевна, аренда". Я так растерялась, что когда наконец попыталась принять вызов, он уже прекратился. Совсем как вчера, когда я вышла из кабинете Александра Сергеевича. Только на этот раз пропущенный вызов был всего один.

Перед тем, как перезвонить, я решила умыться и высморкаться, потому что не хотела, чтобы он слышал меня сопливой и зареванной и побежала в ванную. Сделав это, я взяла в руки полотенце и тут смартфон зазвонил вновь.

— Алло, — тихо сказала я, напрягшаяся в ожидании.

— Привет, малявка, — послышался знакомый и уже такой родной голос Родиона. — Тебе удобно говорить?

— Да, конечно, — сглотнув, сказала я.

— Ты ужинала?

— Еще нет, — растерянно ответила я.

— Самое время, не считаешь?

— Наверное…

— В общем, если ты не против, то я за тобой заеду и поужинаем вместе. На речном трамвайчике. Как ты на это смотришь?

Глава 16. "Ночь"

Надо ли говорить, что я с радостью согласилась и уже через полчаса выбежала из подъезда навстречу подъезжающему к дому Родиону?

Собиралась я в такой спешке, что не раз пожалела, что идея принять душ и привести себя в порядок не пришла ко мне раньше. Носилась по квартире, как угорелая, с радостной улыбкой на лице. Всего один звонок — и такая разница состояний! Я чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете, хотя еще час назад чувствовала себя глубоко несчастной!

И когда Родион вышел из машины и улыбнулся мне, я чуть снова не заплакала. От наплыва чувств. От счастья и благодарности.

Красивый, стильный, мой Родиоша. В темно-синем пиджаке, белой рубашке в едва заметную синюю полоску и черных джинсах, он шел мне навстречу и улыбался. Обняв его и прижавшись щекой к его могучей груди, я дала себе волю немного поплакать. А он гладил меня по голове и бормотал:

— Малявка, ну ты че? Ну чего ты?

А я крепко-крепко прижималась к нему, буквально вцепилась в него и не желала никуда идти. Хотела просто стоять так и все. А потом, когда я все-таки оторвалась от него, он чуть склонился ко мне, нежно поцеловал в губы, вытер пальцем слезы и сказал:

— Я хер знает, че ты ревешь, но у нас типа билеты и все такое. Поехали, а?

Я рассмеялась и наверное, это было нервным. В любом случае, спустя пять минут мы уже мчались по ночной Москве в его синем "Порше" и обсуждали то, что я уже больше суток хотела с ним обсудить.

— Ну расскажи мне, — настаивала я, потому что поначалу он отпирался или отмалчивался. — Ну расскажи, — я погладила его по ноге и чмокнула в щеку.

Он улыбнулся, нежно глянул на меня и снова уставился перед собой. Он был не из тех водителей, которые редко смотрели на дорогу.

— Чего тебе рассказать?

— Почему ты сорвал час Х?

— Долго объяснять.

— Ну у нас же вся ночь впереди, да?

- Да.

— Так почему?

Он вздохнул и снова улыбнулся.

— Потому что… Возможно захочу познакомить тебя с отцом. После часа Х это стало бы невозможным. Либо фарсом.

Услышав это, я растерялась.

— А-а… - протянула я, — а зачем ты хочешь меня познакомить со своим отцом?

— Я еще точно не решил, хочу этого или нет. Но склоняюсь к мысли, что хочу. Важно, чтобы и ты этого хотела.

— А, а зачем?

— Малявка, давай мы перенесем этот разговор на попозже, окей?

— Хорошо… — сказала я и, выпятив нижнюю губу, игриво-печально вздохнула.

Мы немного помолчали.

— А почему ты решил подняться в офис брата?

— Потому что испугался за тебя. Понимал, что ты растерялась. Не хотел, чтобы мой брат попытался тебя принудить к сексу. Ревновал.

— Ты? — распахнула глаза я. — Ты меня ревновал?

Родион усмехнулся.

— Я что, по-твоему, не человек, что ли? Да, ревновал. Мне вообще эта идея с часом Х нравилась все меньше и меньше. Я просто не привык отступать от намеченных целей. Не очень гибкий человек в таких вещах. Но речь шла не обо мне. А о тебе. И о нас.

— О нас?

— Да, о нас.

— А есть мы?

Он снова усмехнулся.

— Кто сейчас едет в этой машине есть утку в ресторане речного трамвайчика?

— Мы, — улыбнулась я.

— Ну, вот. Значит, есть.

— А о чем ты с братом говорил?

— В его кабинете?

- Да.

— Корпорацию ему отдал.

— Чего? — не поняла я.

— Если отец захочет передать дела мне, я уговорю его передать их брату.

— Ты это всерьез? — прошептала я.

— Абсолютно.

— Но почему?

— Потому что взял с брата слово, что отец не узнает об этом инциденте. Чтобы тебя не дискредитировать. Брат запросил свою цену. Я согласился.

Кровь у меня то ли прилила к щекам, то ли отлила от них, я не понимала.

— Но почему? — спросила я.

— Ну, так вот, — уклончиво ответил Родион.

— Тебе трудно говорить о чувствах, да? — прищурившись, спросила я.

Сердце колотилось от волнения. Я ушам своим не верила. Неужели это тот самый Шерхан? Человек-гора… Владелец бизнесов… Руководитель компании, в которой я так долго работала…

— Да, трудно. У меня история такая… Личная жизнь, в общем… Я не знаю, как объяснить… Но я не думал, что так получится. Я думал, что я женоненавистник.

— Кто-кто ты? — удивилась я.

— Ну… это неточное определение. Я скорее женщин презирал. Всех скопом. Презирал, да. Это точное слово. Если бы не ты, так бы и дальше было.

— А почему ты так относился к женщинам? — спросила я.

— Ну… — он вздохнул, — Опыт дерьмовый. Причем весь. Возможно он был во многом из-за моего отношения к женщинам. Предвзятого. Но я действительно просто пользовался бабами и все. Прощался и — нахер их. Я — сам по себе. Так думал. Так жил. Если понимаешь, о чем я. Я и познакомился с тобой когда — к тебе так же относился. Но… потом… не знаю, как сказать. Малявка, я не мастер в таких беседах. Мне как-то… неловко, что ли, все это говорить. Просто поверь на слово — я тебя воспринимаю иначе. Совсем. Ты котеночек в ладонях. Знаешь, надо чесать, гладить, целовать там. Кормить. И как-то вот хорошо с ним. И хочется беречь и охранять и просто… Ну в общем, заботиться. Не знаю, как объяснить.

Я не знала, что на это ответить. Слушала это и таяла просто…

— Понимаешь, вот есть Огонек, да? — продолжал он. — Вот ты меня спросила — почему он у меня один. И потом еще много думал над твоим вопросом. Вот я тебе расскажу случай один. Огонек не всегда таким был ласковым. Он кусался. И больно. Когда злился и когда нервничал тоже. Боялся и кусался. И был такой момент, когда я взял его на руки, а он вцепился мне в ладонь. Ты видела, какие у него зубы острые?

— Да, — тихо сказала я.

— Ну и вот. Очень больно было. Возникло желание ему врезать. Но я понимаю, что я бы его убил бы вообще. А он мне дорог. Мой хорек, понимаешь? И вот я терпел. Тихонечко его оттаскивал, старался ему зубы разжать. Но так, чтобы не навредить. Получилось. А потом я долго ладонь лечил. Не заживала никак. Я просто понял, что я его не обижу, понимаешь? Вообще не обижу. И в обиду не дам никому. И вот ты… ты у меня вызываешь такие же чувства. Я тебя не обижу. Вообще. По крайней мере буду очень стараться. Я сильный не против тебя, а за тебя, понимаешь? Ты только постарайся мне тоже больно не делать, ладно? Просто тебе это несложно сделать. Другому — хер там, а тебе — несложно. Ты меня тоже береги, хорошо?

Я хотела сказать "Хорошо", но не могла вымолвить ни слова. А потом заплакала.

— Ну е-мое, — простонал он. — Чего ты опять, малявка? Че я не то сказал-то?

— Все то… — прошептала я. — Все то…

Мы стояли на нижней палубе и смотрели на то, как мимо проплывает освещенный огнями Кремль. Огней в центре столицы было так много, что небо над Московой казалось чернорыжим, как хвост лисицы. Внизу за кормой тихонько шумела вода и это был очень уютный звук. В зеркальной поверхности реки дублировалось все то множество фонарей и фонариков, которые освещали здания и дороги.

Других пассажиров на этом "речном трамвайчике" не было. Родион арендовал его полностью, будто бы под банкет. Весь этот прогулочный теплоход на пару часов принадлежал только нам. Конечно, был еще и персонал, но он редко давал о себе знать, а потому создавалось впечатление, что на этом теплоходе плыли только мы вдвоем.

Родион крепко обнимал меня сзади и я всем телом чувствовала, как нужна ему. Прижимаясь спиной, грелась об него и терлась затылком. А он целовал меня в макушку и молчал.

Недавний теплый воздух сменился прохладным ночным ветерком и Родион накинул мне на плечи свой пиджак. А потом отошел в сторону и закурил сигару.

Я смотрела то на проплывающие мимо виды Москвы, то на черную, ярко бликующую белым и оранжевым воду, то на него, задумчиво смотрящего перед собой и облокотившегося на круглый металлический бортик.

— О чем ты думаешь? — спросила я.

— О том, что… — он осекся, а потом спросил: — Скажи, Наташ, ты хотела бы жить со мной?

— Да, — тихо ответила я.

— Это не так просто, как кажется на первый взгляд, — сказал он. — Я часто бываю в разъездах. У меня очень много работы. И иногда я буду приезжать домой только чтобы упасть на кровать и заснуть. А иногда и вовсе приезжать не буду. Понимаешь?

— Да, — ответила я. — Понимаю. Ты деловой человек, так что это неудивительно. Но я буду тебя ждать. Буду готовить тебе еду. Буду тепло тебя встречать. А потом мы будем спать вместе, в объятиях друг друга.

— А сексом заниматься будем? — ухмыльнувшись, спросил он.

— Если у тебя на то будет хватать сил, почему бы и нет? Ты очень желанный мужчина. И сам это прекрасно знаешь.

— Звучит здорово, но мне страшно.

— Страшно? — удивилась я. — Тебе? Почему?

— Ну… мой опыт семейной жизни мне не понравился. Было много ругани, упреков, ссор, хлопанья дверьми. Я типа мало уделял внимания. А я вряд ли смогу уделять его намного больше. Есть множество процессов, которые мне необходимо контролировать. Я привык спать с телефоном, а то и с двумя. Все время на связи и редко действительно расслабляюсь.

— А пойдем наверх, я тебе массаж сделаю? — предложила я.

— Массаж? — удивился он. — Это я люблю. А ты умеешь, да?

— Ну как сказать… — ухмыльнулась я. — Будем считать, что я тебя умело потискаю и поглажу.

— Слушай, звучит заманчиво.

— Тогда пойдем, — весело сказала я.

Массаж в каюте постепенно превратился в петтинг, а затем в нежный и неторопливый секс с множеством поцелуев. Это было настолько непохоже на нашу первую ночь, где он принялся ковать из меня женщину-вамп, покорительницу мужских сердец, что я заплакала после оргазма от переизбытка чувств. А он не спрашивал, почему я снова плачу. Просто гладил по спине и голове, пока я лежала на его бедрах, обняв его могучую мускулистую талию и думал о чем-то своем.

А потом мы вышли из каюты и спустились в ресторанчик, где для нас давно уже был заново накрыт стол. Проголодавшиеся и довольные, мы уплетали самую разную вкуснятину, пили классное вино и танцевали под лирические французские песни в огнях цветомузыки.

Мне было хорошо и спокойно.

Еще чуть позже теплоход пришвартовался к берегу и вышли к ожидающему нас желтому такси, которому предстояло отвезти нас сонных в отель неподалеку, где Родион снял на ночь номер.

— Скажи, Родиош, — обняв его на заднем сиденье, сонно спросила я. — А завтра мы увидимся? Он погладил меня по волосам и сказал:

— Мы с тобой завтра весь день вместе проведем. Куча дел. Я только на пару часов уеду после обеда и снова вернусь.