Хозяйка ему попалась трудолюбивая; когда Дэвид за ней наблюдал, ему даже становилось не по себе. Пока он восседал среди роз и благоуханных трав, она пекла хлеб, вязала носки, ухаживала за садом, читала дочурке сказки, драила полы шваброй, стирала, штопала… Дэвиду казалось, что она вот-вот рухнет без сил. Глядя на Ханну, он только диву давался: женщины из высшего света никогда ничем подобным не занимались. Впрочем, помощи ей ждать было не от кого, если не считать помешанного на лошадях Уилли, так что поневоле приходилось трудиться. Но странное дело, ей это, похоже, было в радость.

С тех пор как уехал Перси, Дэвид не знал, чем заняться в этом чертовом захолустье. Первые дни он прямо-таки помирал со скуки, но теперь ему приоткрылись прелести деревенской жизни. Вот только как можно радоваться тяжелой утомительной работе, было по-прежнему выше его понимания.

Свежий воздух. Тихие ночи. Простая, вкусная и полезная пища. Мирный сад, чем-то похожий на саму миссис Престон. Дэвид никогда прежде не встречал женщины, которая могла молча сидеть рядом. Сегодня она сидела напротив него на скамеечке и спокойно вязала. Не сплетничала, не болтала, не жаловалась, просто занималась своим делом. И тут отчего-то ему захотелось с ней поговорить.

– Вы что, одна все делаете?

Ханна подняла на него задумчивый взгляд, в котором не было ни удивления, ни самодовольства.

– Я имею в виду, по дому?

– Братья помогают мне с ремонтом, и еще иногда приходит помогать невестка, а со всем остальным я справляюсь сама.

– Тяжело, наверное, везде одной поспевать.

Спицы замерли у нее в руках.

– Мой муж умер всего полгода назад, и теперь работа помогает мне забыться.

Дэвид долго подыскивал слова. Эта женщина до сих пор носила либо черное, либо серое, а жаль: она вовсе не выглядела старухой.

– Я понимаю, иногда вам приходится нелегко…

Глаза Ханны сверкнули.

– Что нелегко: работать или жить в Миддлборо? – Ханна рассмеялась, и Дэвид почувствовал, что ляпнул что-то не то. – Не судите строго Миддлборо, сэр; может, он и уступает Лондону по части развлечений, но зато за городом люди здоровее. Вы здесь всего неделю, и то у вас уже порозовели щеки.

– Да, в городе солнце не часто увидишь… – Дэвид покосился на небо.

Пожалуй, женщина права; Миддлборо с каждым днем нравился ему все больше. Скромно обставленный домик, свежий ветерок в саду, ничем не нарушаемая тишина, благодаря которой остается больше времени на размышления о жизни.

Уже давно Дэвид считал себя безответственным шалопаем. Брат Маркус много лет твердил ему об этом, но прежде Дэвид ни в чем не раскаивался. Возможно, теперь в его жизни наступил переломный момент: перекресток, к которому он приближался семимильными шагами, а то, что он нашел пристанище в доме священника, было знаком судьбы, призывавшей к раскаянию.

Миссис Престон ушла на кухню печь хлеб, и Дэвид, глядя ей вслед, позавидовал ее самообладанию, малая толика которого и ему бы не помешала. Уж она бы никогда не пришла в ярость, если бы на аукционе у нее из-под носа увели коня, никогда бы не стала мчаться во весь опор по пыльной дороге и ломать ноги. Все, что она делала, имело какой-то смысл, некую цель. Дэвид, увы, всегда жил настоящим моментом, и теперь собственное существование представлялось ему абсолютно бессмысленным, так что он даже порадовался тому, что у него так удачно сломалось колесо.

– Почему вы переезжаете? – спросил Дэвид, появляясь на пороге, и, ожидая ответа, оперся на костыль.

За те две недели, что он гостил у миссис Престон, между ними завязалась какая-то странная дружба. Он даже попросил называть его по имени. Впрочем, Ханне случалось наблюдать развитие куда более странных приятельских отношений. Стивену, пока он был жив, случалось помогать и городскому пьянице, и служанке, которую выгнали за то, что она забрюхатела. Конечно, Дэвид находился не в столь отчаянном положении, но в нем чувствовалась глубокая неуверенность, которую он скрывал за нагловатой дерзостью. И все же, несмотря ни на что, он был забавным, остроумным, словоохотливым и с каждым днем нравился ей все больше.

– А вы почему на ногах? Доктор Марч велел не нагружать ногу еще две недели.

Дэвид, прихрамывая, вошел в комнату и плюхнулся на потертый диван.

– Уилли сказал, что вы скоро переезжаете. Могу я узнать почему?

Ханна не спеша продолжала упаковывать книги. Все она с собой забрать не могла, поэтому отбирала самое нужное.

– Это дом приходского священника, и сюда через две недели въедет новый пастор.

– А вы куда денетесь? – удивился Дэвид.

– Буду жить с отцом. – Некоторое время Ханна раздумывала, что взять: любимый роман или медицинский справочник, и, в конце концов, с грустью отложила роман. Ей очень нравилось читать; к тому же этот роман подарил ей Стивен.

– Почему вы решили оставить эту книгу? – Дэвид взял томик, развернул и на титульном листе увидел подпись Стивена.

– Не могу же я взять с собой все. – Ханна забрала у него книгу. – Может, вам что-нибудь нужно? Разве Уилли еще не вернулся из города?

– Нет, и поэтому я ищу, кто бы составил мне компанию. Вот что я обнаружил в своей комнате. Может, вы скажете, как оно туда попало? – Он показал заплетенные в косички тряпочки, и Ханна улыбнулась.

– Я сшила это для Молли: когда у нее резались зубки, она жевала эти тряпочки, и боль проходила. Наверное, это она принесла: узнала, что у вас болит нога, и хотела утешить.

– Ах, вот что! – Дэвид повертел тряпичную игрушку в руках. – Что ж, очень мило с ее стороны.

– Да, Молли очень добрая девочка. – Ханна кивнула. – Вот только немного застенчивая…

Риз улыбнулся.

– Вероятно, этому она научилась от матери, я имею в виду доброту, а не робость. Я ведь даже не поблагодарил вас за то, что вы обо мне заботитесь, и не попросил прощения.

– Ничего, я все понимаю. Наверное, вы очень страдали от боли.

Дэвид передернул плечами.

– А чем вы будете заниматься в доме отца?

Ханна положила в коробку журнал с загнутыми страницами. Этому журналу было уже два года, но Молли как-то перевернула на него чернильницу и на всех страницах оставила отпечатки своих пальцев. Наверное, теперь у Ханны никогда не поднимется рука его выкинуть.

– Вы проявили удивительную выдержку. Доктор Марч говорит, что перелом не страшный, но в очень нехорошем месте. Вы же не хотите хромать всю оставшуюся жизнь…

– Мне, собственно, без разницы, – пробормотал Дэвид и, чуть прикрыв глаза, уставился на камин. – Хоть хромой, хоть с оторванной ногой – плевать.

Поняв, что он беседует сам с собой, Ханна снова принялась паковать книги.

Через какое-то время Дэвид снова окликнул ее:

– Почему вы оставили мой вопрос без ответа?

Она вскинула бровь.

– А вы привыкли получать ответ на любой свой вопрос?

– Не обязательно; по мне хотелось бы, чтобы вы ответили на этот.

Ханна вздохнула.

– Как это ни печально, я не знаю, чем буду там заниматься. Просто больше мне некуда податься. У Джейми у самого четверо детей, у Тома трое, а Люк и Уилли по-прежнему живут с отцом и его новой женой. Мне-то более-менее безразлично, а вот Молли… – Ханна умолкла.

– Не хочу, чтобы мой ребенок вырос в чужом доме, – закончила она.

Огонь в камине отбрасывал на лицо Риза дрожащие блики; на рубашку и брюки он накинул синий шелковый халат, и красивая ткань сверкала, подобно парче.

– Отчего бы вам снова не выйти замуж? – негромко произнес Дэвид.

Ханна неуверенно улыбнулась.

– Отличная идея. Осталось только из списка поклонников отобрать лучших. Одна беда – ухажеров у меня нет.

– Я серьезно.

Ханна взглянула на него с упреком.

– Идея сама по себе неплоха, только неосуществима.

Риз замолчал, и Ханна вновь занялась сборами, Альманах садовода попал в коробку, а вот сборнику стихов не повезло: коробка была уже наполовину полна, а еще нужно было разобрать две трети полок. Наверное, потом придется еще раз перебрать содержимое коробки, с грустью подумала она. Эх, был бы у нее собственный домик…

– Вы могли бы выйти замуж за меня.

От неожиданности Ханна выронила книгу.

– О Боже!..

– Вы не так поняли: это серьезное предложение, и вам следует над ним хорошенько поразмыслить.

Некоторое время Ханна неподвижно смотрела в темные глаза Дэвида.

– Спасибо, но я не могу принять ваше предложение: мы ведь почти не знаем друг друга.

– Зато это решило бы все ваши проблемы, – продолжил Риз как ни в чем не бывало. – Я предоставлю вам материальную поддержку. Мне очень нравится Молли, и я постараюсь стать для нее хорошим отцом. Вам не придется отбирать книги: вы останетесь хозяйкой в собственном доме.

– Содержать жену – еще не самое главное в браке, – назидательно произнесла миссис Престон, она никак не могла поверить тому, что услышала.

Дэвид кивнул.

– Понимаю. Но я ведь не требую многого – достаточно того, что вы мне уже дали.

Ханна закашлялась и принялась разглядывать книги: ей не верилось, что она обсуждает брак с незнакомым человеком.

– Но почему вы решили на мне жениться? Что я могу вам предложить?

– Спасение, – просто ответил он. – Доброту, которой мне такие хватает в жизни. Порядочность, которой я обделен.

– Дэвид, я не могу предложить вам ни спасения, ни доброты. – Ханна снисходительно улыбнулась. – Вы сами должны найти их в себе. Почему вы думаете, что у вас не получится?

Риз задумчиво почесал подбородок.

– Честно сказать, я даже не представляю, как это делается.

– У каждого свой путь. Если вы всецело положитесь на кого-то как на своего спасителя, это только замедлит дело.

Он усмехнулся.

– За тридцать два года я так и не нашел этого пути.

– Начать никогда не поздно. – Ханна потянулась за очередной стопкой книг. – И все же я очень польщена вашим предложением.

– Вот и отлично. Я смогу взять вас на попечение. Вы любили своего мужа?

Ханна кивнула.

– Значит, ему повезло. Как вы думаете, смогли бы вы полюбить другого?

Другого? Ханна об этом даже думать не хотела. После смерти Стивена она похоронила свои чувства в глубине сердца, решив быть храброй и счастливой ради Молли. Большей частью ей это удавалось, но сейчас вопрос гостя застал ее врасплох. Сможет ли она испытывать подобные чувства к другому? Стивен умер. Некогда он всецело заполнял ее сердце, и хотя она никогда его не забудет, щемящая пустота все увеличивалась и бедная женщина не знала, долго ли она сможет это вытерпеть.

– Может быть, – наконец пролепетала она.

– Это все, что я хотел знать. Поверьте, я не стану вас торопить – решение вы должны принять сами.

– Но я ничего не могу обещать. Мне нужно время подумать… как и вам, полагаю? Пожалуйста, обдумайте все еще раз, – мягко добавила Ханна. – Ваше предложение делает мне большую честь, но лучше бы вы поберегли его для той женщины, которая будит в вас истинные чувства.

– Но вы уже вызываете во мне определенные чувства. – Дэвид неожиданно улыбнулся. – Уважение, даже восхищение, Поверьте, люди, подобные вам, встречаются очень редко.

Дэвид пригладил волосы и принял мученический вид.

– Разумеется, я могу вернуться в Лондон и взять себе жену во вкусе моего братца – молоденькую, глупую и богатую, но так пристало выбирать лошадь, а не спутницу жизни. Даже если мы останемся друзьями, наш союз будет удачнее, чем многие другие. Так что подумайте. – Он потянулся к костылю и поднялся. – Спокойной ночи.

Ханна что-то пробормотала в ответ, а потом долго сидела у камина; в ушах у нее звенели последние слова гостя. Может, он действительно руководствовался не сиюминутной прихотью, вызванной чувством вины и жалостью? Даже в деревне браки заключались в основном по расчету, и дружба между супругами возникала редко.

Дэвид был красавцем – этого Ханна отрицать не могла. Со временем она к нему привяжется. Если он действительно готов содержать их с дочкой, это решает многие проблемы. Судя по всему, это человек из обеспеченной семьи, хотя сам и не распоряжается финансами.

Как бы было хорошо, если бы отпала необходимость жить в доме отца! До свадьбы Ханна готовила и стирала на отца и братьев, но теперь она привыкла быть хозяйкой в своем маленьком доме. С тех пор отец снова женился, и помогать ему по хозяйству больше не нужно – значит, они с Молли будут только обузой. Ханна была уверена, что жизнь их станет довольно мрачной.

Но ведь она почти не знала Дэвида, который собирался решать не только ее судьбу, но и определять будущее Молли, которое Ханна не могла доверить случайному человеку. Нет, все это никуда не годится!

Ханна поднялась и отряхнула юбку. Завтра она скажет Дэвиду, что не может принять его предложение, и продолжит паковать вещи.