– Не думайте об этом, – быстро произнесла Алекса. Как бы ни хотелось ей узнать побольше, она понимала, что тетю нужно беречь, а та явно разволновалась. – И хватит пока об этом говорить.

Фиби разволновалась еще больше.

– Со мной никогда не было ничего подобного. И я не знаю, что украдено. Моя помощница выйдет только в понедельник. Так неприятно не знать, что пропало.

– Как я понимаю, вы не успели просмотреть содержимое коробок, присланных из дома Уэллборна, – сказал Брейден, – но вы, случайно, не знаете, что он собирался вам прислать? Как вы думаете, там было что-то ценное?

– Все, что я продаю в моем магазине, имеет цену. Но если тебя интересует, было ли там какое-то дорогое украшение, я не знаю. Джек был очень богат и много интересных вещей привозил из путешествий. Мне не терпится увидеть, что он прислал мне. Надеюсь, там найдется какая-нибудь редкость. – Ее глаза затуманились. – Хотя боюсь, все ценное уже пропало.

– Я не знаю, сколько грабители успели унести, – вмешалась Алекса. – Несколько коробок остались нетронутыми. Видно, ваше неожиданное появление их спугнуло.

– Значит, от меня была какая-то польза.

– Насколько хорошо вы знали Джека Уэллборна? – спросила Алекса.

Фиби улыбнулась.

– В последние годы мы с Джеком иногда ужинали. Он обладал потрясающей харизмой и обаянием, любил пофлиртовать, все пытался охмурить меня лестью, но я всегда видела его насквозь и сказала, чтобы он перестал тратить время попусту. Как только Джек чуточку отступил, я наслаждалась его обществом. У нас было кое-что общее. Он тоже был вдовцом. Его первая жена умерла от рака груди. Очень печально. Ее смерть сильно изменила Джека. Он начал встречаться с более молодыми женщинами. – В голосе Фиби появились неодобрительные нотки. – Его вторая жена была очень красива. Заарканив Джека, она получала деньги и власть, вот она на него и нацелилась. И не прогадала. Позже Джек сказал мне, что связался с ней, так как понимал, что она никогда не разобьет его сердце. Роберта тоже не искала любви. Ей нужны были только деньги. Думаю, они оба изменяли друг другу. Вокруг них всегда клубились слухи. И однажды она ушла от него.

Интересно, не изменял ли Джек второй жене с Шейлой, подумала Алекса. Но там получалась еще бо́льшая разница в возрасте.

– Сколько лет было Джеку? – спросила она.

– Шестьдесят четыре. Он был на пять лет старше меня. Это в наши дни не старость.

– Возраст зрелости. Как он умер?

– Рак. Диагноз ему поставили в прошлом году. Мне он сказал только шесть недель назад. – Фиби печально вздохнула. – Эта болезнь унесла так много моих друзей. Просто ужасно.

Алекса согласно кивнула, мысленно подсчитав, что пятнадцать лет назад Джеку было сорок девять, а Шейле двадцать пять. И это совпадало с рассказом тети о том, что Джек предпочитал женщин помоложе.

– Тот дом на пляже Джек построил для своей первой жены Лоры, – продолжила Фиби. – Это был дом ее мечты. Она любила вечерами рисовать на террасе. После ее смерти Джек не мог там жить, поэтому бо́льшую часть года сдавал дом в аренду, а сам путешествовал… Алекса, почему тебя так интересует Джек Уэллборн?

– Странное совпадение. Прибывают коробки с вещами Уэллборна, и кто-то вламывается в ваш магазин.

Фиби нахмурилась.

– Что-то мне это не нравится.

– Мы не знаем наверняка, связаны ли эти два события, – поспешила успокоить ее Алекса. – Не хочу вас зря волновать. Я просто побуду рядом с вами, помогу выяснить, что случилось, и привести в порядок магазин. Как только вернется ваша помощница, мы прикинем, когда вы сможете снова открыться.

– Тебя так надолго отпустят с работы?

– Да. Время подачи налоговых деклараций прошло, и я с удовольствием вам помогу.

– Твоей маме это не понравится, – много-значительно взглянула на нее Фиби.

Может, и так, но Алексе было все равно.

– Я взрослая независимая женщина и могу делать все, что захочу.

– Почему ты не остановилась в моем доме?

– Я сняла номер в «Чешир Инн».

– Милая, но ты же член семьи.

– Не волнуйтесь, мне там очень удобно.

– Ну, если что-то понадобится, запасной ключ там же, где раньше.

– Договорились. – Алекса заметила вопросительный взгляд тети. – Вы что-то еще хотели узнать?

– Просто подумала, знает ли твой отец, что я в больнице.

Долгие годы Фиби покрывала отца, вечно пыталась оправдать его дурные поступки, но сейчас не время спорить из-за него.

– Я оставила ему сообщение. Уверена, он с вами свяжется.

Печальная улыбка снова осветила лицо Фиби.

– Я в этом не так уверена. Роб оказался не таким, как я ожидала. – Она глубоко вздохнула, облизнула пересохшие губы. – Ты же знаешь, после смерти наших родителей растить Роба и Стэна пришлось мне, и, наверное, я старалась возместить им потерю, потакая всем их желаниям. Боюсь, я избаловала Роба. Он был самым младшим. Я желала ему счастья и не сознавала степень его эгоизма. Когда Роб расстался с твоей мамой, я приняла его сторону, поверила ему на слово. Я должна была быть добрее к твоей матери, но я не знала тогда всех фактов. И мне не стоило так категорично вставать на чью-то сторону. Сожалею о том, что сделала, потому что потеряла тебя.

Алексу до глубины души тронули тетины признания.

– Не сокрушайтесь, тетя Фиби, вы меня вовсе не потеряли. Хотите, я посижу с вами, составлю вам компанию?

– Нет, нет, у вас с Брейденом найдутся дела поинтереснее. Со мной полный порядок. Думаю, там за дверью ждут мои друзья.

– Всего лишь половина города, – улыбнулась Алекса. – Вы очень популярны, тетя Фиби. Я еще вернусь.

– Хорошо, дорогая. Спасибо, что зашла. И ты, Брейден. Рада видеть тебя на ногах.

Он вскинул голову.

– Да, приятно стоять на своих ногах.

– Твоя мама очень за тебя переживала, когда ты был за границей, и счастлива, что ты вернулся. Мы все счастливы. Надеюсь, ты теперь никуда не уедешь.

– Поживем – увидим. Берегите себя.

– Непременно, – кивнула Фиби. – И спасибо, что помогаешь Алексе. Я никогда не волновалась за нее, когда она была с тобой. Приятно снова видеть вас вместе.

Алекса улыбнулась. Если у тетушки есть силы на сватовство, значит, не так уж ей плохо. Алекса наклонилась и поцеловала Фиби в щеку.

– Выздоравливайте. До свидания.

В коридоре Алексе и Брейдену пришлось пройти сквозь строй у комнаты ожидания. Луиза, одна из лучших подруг тети, спросила, можно ли заглянуть к Фиби, и Алекса кивнула.

– Только не всем сразу.

– Не волнуйся, мы ее не утомим, – заверила Луиза. – Просто хотим, чтобы она почувствовала нашу поддержку.

– Уверена, она ее уже чувствует.

Брейден ждал у лифта, повернувшись спиной к посетителям Фиби, всем своим видом демонстрируя, что к разговорам не расположен.

– Брось, Брейден. Ты их сейчас не интересуешь.

Он быстро оглянулся. Несколько подружек Фиби направлялись к палате, остальные снова расселись в комнате ожидания.

– Спасибо, Боже, за маленькие радости, – вздохнул он.

– Тетя Фиби очень бледная.

– Поправится. Твоя тетя крепкая, она сама сказала.

– Я и забыла, что ты ей всегда очень нравился.

– Она думала, что я тебя защищаю. Плохо же она тебя знала. Это в твоей голове возникали все дурные идеи. – Брейден улыбнулся уголками губ. – Единственный человек, от которого приходилось тебя защищать, ты сама.

Алекса затрясла головой.

– Неправда.

– Еще как правда.

– У тебя тоже возникали плохие идеи.

– Например?

– Сейчас вспомню.

Брейден ухмыльнулся.

– Вспоминай, вспоминай, все равно ничего не вспомнишь.

– Обязательно вспомню. – И пусть сваливает всю вину на нее, зато впервые с момента ее возвращения он стал похож на прежнего Брейдена. Господи, как же она скучала по тому мальчишке.

Двери лифта открылись, и Алекса, опередив Брейдена, вошла в кабинку, нажала кнопку первого этажа.

– Странно, что твоего отца здесь нет, – вдруг сказал Брейден.

– А я не удивляюсь. На него никогда нельзя рассчитывать.

– Похоже, твоя тетя наконец поняла, чего он стоит.

– Очень мило с ее стороны признать, что она слишком резко обошлась с моей мамой. Просто тетя Фиби не могла пойти против моего отца. Я понимаю это, но мне до сих пор больно.

– Алекса, ты иногда видишься с отцом?

– Три раза за последние семь лет. Он приезжал на окончание школы, на окончание колледжа, а я приезжала в больницу, когда родился его четвертый ребенок. Он почти не разговаривал со мной. У меня нет ничего общего с его детьми. Я всегда мечтала о братьях и сестрах, и теперь у меня четыре единокровных брата и сестры, а я с ними не вижусь. Даже не представляю, что они обо мне думают.

– Сколько им?

– Они еще маленькие, старшие ходят в начальную школу.

Алекса вздохнула с облегчением, когда двери лифта открылись. Ей не хотелось говорить ни об отце, ни о его новой семье. Ее рана так и не затянулась.

– Поедем на пляж прямо сейчас? – спросила она, когда они шли к машине.

– По-моему, хорошая идея.

– Правда? А я думала, что у меня бывают только плохие идеи, – отшутилась Алекса.

– Ну, еще посмотрим, во что она выльется, – улыбнулся Брейден.

* * *

Оставив машину на набережной, они с Брейденом прошли три квартала пешком по узкой, посыпанной гравием дорожке. Пара велосипедов, прикованных к деревянному забору, напомнила Алексе тот последний день на пляже и единственный поцелуй Брейдена.

Брейдена, похоже, воспоминания не тревожили, уж слишком стремительно и целеустремленно шагал он впереди нее.

Когда они вышли на пляж, Алекса вздохнула от удовольствия. Она всегда любила океан, шум волн, накатывающих на песок, пронзительные крики птиц, пикирующих в море за пропитанием, и тонкую водяную пыль, оставлявшую на губах соленый привкус.

Даже в этот будний день пляж не пустовал. Не всем хотелось дожидаться конца недели и законных выходных. Вдоль прибоя гуляла рука об руку пожилая пара, совсем юная парочка пыталась запустить воздушного змея, отец семейства бросал детям фрисби [7], одинокий мужчина швырял теннис-ный мячик своей собаке, та со счастливым визгом бросалась в воду и с мячиком в зубах возвращалась к хозяину.

Алекса медленно брела по песку, глядя под ноги. В детстве она много часов провела на этом пляже в поисках обточенного волнами стекла, которого было много на местном побережье. Острое сожаление кольнуло сердце, когда она вспомнила, как мечтала превратить красивые стеклышки, отшлифованные морем, в необычные украшения. Свои последние находки она оставила в тетином доме, интересно, сохранились ли они.

Расстояние между ней и Брейденом увеличивалось, и не только визуально. Исчез проглянувший ненадолго легкомысленный парень, поддразнивавший ее за плохие идеи. С тех пор как они приехали на пляж, Брейден хранил ледяное, чуть ли не враждебное молчание. Он будто превратился в сжатую пружину и почти бежал вперед, позабыв о своей спутнице, и о чем бы он сейчас ни думал, мысли явно его не радовали. Что же так резко изменило его настроение?

Алекса бросилась вдогонку и уже почти настигла его, когда он резко остановился, схватился за ногу и осел на песок.

Она опустилась на колени рядом с ним.

– Что с тобой?

Сжимая правое бедро, Брейден скривился от боли и проскрежетал сквозь зубы:

– Судорога.

– Я могу чем-нибудь помочь?

Он покачал головой.

– Само пройдет.

Больно было видеть его страдания, но у нее не было с собой даже бутылки воды, и она, чтобы хоть чем-то помочь, потянулась помассировать сведенную судорогой мышцу. Однако Брейден оттолкнул ее руку.

– Не надо.

– Прости.

Ей оставалось лишь ждать. Напряжение постепенно отпускало его, и наконец он сел, поморщившись, вытянул ногу.

– Тебе легче?

В его глазах плескались боль и уязвленная гордость. Он всегда терпеть не мог выглядеть слабым.

– Да.

Алекса устроилась на песке поудобнее.

– Знаешь, это напомнило мне праздник Четвертого июля.

– Ты о чем? – проворчал Брейден.

– Помнишь бег парами, когда ногу одного бегуна привязывали к ноге другого? Ты потянул подколенное сухожилие и не желал признаваться, что тебе больно. Настоял, чтобы мы добежали до финиша, уж очень хотел победить.