А для Брайенны две начальные ступеньки слились в одну в тот момент, когда она увидела Кристиана. Первая встреча глаза в глаза была слишком долгой, что запрещалось правилами этикета, тем более для незнакомых между собой людей. Когда мужчина пристально смотрит на женщину, это считалось непристойным, но в данном случае все было гораздо хуже. Хоксблад объявил ее своей! Брайенна сопротивлялась, посылая ему ледяные взгляды, а потом опустила ресницы и отвернулась, ясно давая понять, что поведение Хоксблада недостойно рыцаря. Но тот, казалось, ничего не понимал и не обращал ни малейшего внимания на ее предупредительные сигналы.

Теперь они находились на третьей ступеньке близости — «голос к голосу». До сих пор они всегда виделись на людях, но, тем не менее Кристиан ухитрялся сказать что-нибудь интимное, предназначенное только для ее ушей. Он назвал ее своей леди. Пытался заставить танцевать с ним, чтобы достигнуть четвертой степени близости — касания рук. Брайенна отказывала арабу, избегала его, всячески выказывая свой гнев. Назвав ее своей, Кристиан сразу внес интимную нотку в их отношения и продолжал подталкивать Брайенну ко все большей близости.

Хоксблад мгновенно воодушевился. Ярость — могучее чувство. Сегодня Кристиан намеревался достичь четвертого уровня близости, а может быть, продвинуться и дальше.

Брайенна, вскинув голову, рассерженно оглядела рыцаря, явно обвиняя его в случившемся с ней:

— Я заблудилась!

Улыбнувшись, он покачал головой:

— Но теперь вас нашли.

На запястье Кристиана по-прежнему сидела Саломе. Брайенна сообразила, что вряд ли он что-нибудь сможет сделать с нею, пока его рука занята.

— Вижу, вы знаете подход к любому животному! — бросила она с явным осуждением, но Кристиан притворился, что принял ее слова за комплимент.

— Благодарю. По-моему, вам понравилась сегодняшняя охота. Единственная из воинских забав, какой может наслаждаться женщина.

— Воинские забавы! Такого слова нет в моем словаре!

Война и убийство доставляют радость только мерзким, злым людям!

— Ваш король придерживается другого мнения, — сухо заметил Кристиан. — Но, надеюсь, вы не настолько лицемерны, чтобы утверждать, будто сегодняшнее утро не доставило вам удовольствия.

— Мне нравится соколиная охота, но я ненавижу убивать животных из луков и арбалетов! Это ужасно!

Каждым словом девушка словно бросала вызов Кристиану, и тот решил немного осадить ее.

— Вам нравится охотиться с соколами, потому что не приходится убивать собственными руками? Считаете, что грех не на вас? Но ведь хищная птица такое же орудие смерти, как копье или стрела.

— Думайте что угодно, сэр. — Будь она проклята, если назовет этого ублюдка «милордом»! — Не люблю проливать кровь!

— Возможно, — заметил он, — вы поэтому и носите красное, чтобы кровь не была заметна!

«Более мой, — подумала Брайенна. — Ведь именно поэтому я интуитивно надела это платье, и он сейчас объяснил истинный мой мотив».

— Я знаю это, потому что сам иногда перед битвой надеваю красный дублет. Если меня ранят, враг ничего не заметит.

Глаза девушки расширились.

— Вы читаете мои мысли!

— Совершенно верно, моя госпожа, — признался он.

Брайенна почувствовала, что с нее довольно, и подняла хлыст, чтобы ударить его. Но лицо Кристиана мгновенно приняло свирепое выражение, а глаза превратились в голубые льдинки. Рука Брайенны застыла в воздухе и почему-то не хотела опускаться.

«Ему под силу остановить меня» — лихорадочно подумала девушка.

— Я не ваша и никогда не буду вашей! — выдохнула она

— Никогда — это очень, очень долго.

— Вот именно! Ни в этой жизни, ни в следующей!

— Вы говорите так, — рассмеялся Кристиан, — словно обладаете даром бессмертия, леди Бедфорд. Но я почему-то подозреваю, что о подобных вещах вы знаете весьма мало.

«Но бессмертие попросту невозможно», — думала Брайенна, приглядываясь к собеседнику повнимательнее.

— Я обручена с сыном Уоррика, — бесстрастно объяснила она.

— Я сын Уоррика.

— Его незаконнорожденный сын! — выпалила она и тут же прикусила губу, не понимая, как осмелилась на такое.

— Ах, от оно что! Леди Бедфорд слишком горда, чтобы одарить взглядом бастарда[31]!

Неужели ему нравится издеваться над ней?!

— Это неправда! — вспыхнула она.

— Слава небесам, — торжественно объявил он. — Значит, мне еще можно на что-то надеяться!

Брайенне неожиданно захотелось смеяться.

— Вы сам сатана, Кристиан Хоксблад! Развлекаетесь недостойными играми! Наслаждаетесь тем, что дразните меня, желая, видимо, посмотреть, что из этого выйдет.

Как она хороша, когда смеется! Истинная женщина. Ее чувственность пьянит и возбуждает. Кристиан представил смеющуюся Брайенну в постели, придавленную тяжестью его тела. Как только он завладеет ею, то часами не будет отпускать ее, радуясь, что может смотреть сверху на восхитительный смеющийся рот, в глаза, полные любви. Кристиан решил, что на этот раз не расстанется с Брайенной, пока не отведает вкус ее соблазнительных губ.

— Вы такой же злой, как принцесса Изабел, мучаете меня ради забавы!

— Неправда! — запротестовал он с веселым блеском в глазах. — Я наказал ее, чтобы не портила вам обед.

— Я так и знала, что вы всему причиной. Вы действительно обладаете таинственной силой, сэр?

— Просто трюк фокусника, что-то вроде чтения мыслей.

— Какой трюк? — с опаской спросила Брайенна.

— Гипноз. Никто ничего не подсыпал ей в еду. Я просто внушил принцессе, что все ее блюда горчат.

— Вы демон, — прошептала Брайенна, крестясь. Хоксблад снова рассмеялся. Белые зубы ярко блеснули на темном лице.

— Здесь нет ничего демонического. Все дело в силе ума и воли. Едем, я провожу вас в замок, прежде чем вы вообразите себя околдованной.

Она послушно держалась рядом, почти не сомневаясь в невероятных способностях Хоксблада. Ведь Брайенна сама видела, что, стоило ему протянуть руку — и ястреб послушно слетел вниз. Может ли Хоксблад обладать такой же властью над женщиной? Может ли обладать такой же властью над ней, Брайенной?

Постепенно окружающий пейзаж становился все более знакомым, и Брайенна поняла, что они приближаются к обширным паркам Виндзора.

— Отсюда я сама смогу найти дорогу. Пожалуйста, верните мой рожок.

Лицо Кристиана было спокойным и непроницаемым, но слова прозвучали с откровенной страстью:

— По-моему, нам рано расставаться — от меня не так легко отделаться.

Приподняв подбородок, девушка с досадой поморщилась.

— А что вы дадите взамен рожка? — осведомился Кристиан.

— Взамен? Да вы с ума сошли, — вспыхнула от смущения Брайенна.

— О, неужели вы подумали о поцелуе?

Как она могла отрицать, когда этот дьявол читал ее мысли?!

— А я имел в виду небольшой сувенир в знак благосклонности, такой, который я мог бы надеть на турнир.

— Но я уже пообещала отдать его Роберту!

— Подарите мне алую ленту из косы. Никто, кроме меня и вас, не будет знать, чей подарок развевается на рукаве победителя.

Брайенна невольно расхохоталась, так позабавил ее дерзкий прогноз.

— У вас слишком большое самомнение, чужеземный дьявол! Как вы можете заранее считать себя победителем турнира?

— Я твердо решил, что так и будет.

— Так же, как твердо решили заполучить мою ленту. Думаю, если я не отдам ее добровольно, вы примените силу. — Ловкие пальцы девушки принялись расплетать косу.

Сердце Кристиана словно подпрыгнуло. Она способна шутить и поддразнивать его! Значит, не сердится и даже немного кокетничает.

— Я вовсе не хочу что-нибудь насильно отнять у вас, Брайенна, — весело блеснув глазами, заверил он, зачарованно наблюдая за ее руками. Если бы только Брайенна знала, что ее власть над ним не имеет границ!

Девушка протянула ему ленту. Кристиан снял с шеи шелковый шнурок, на котором висел рог из слоновой кости. Но расстояние между всадниками оказалось слишком большим: чтобы совершить обмен, нужно было съехаться. Брайенна невольно почувствовала, как ее тянет к этому человеку. Ее кобылка медленным шагом подошла к арабскому скакуну, и стремена всадников соприкоснулись.

Брайенна, потянувшись за рожком, случайно задела Руку Кристиана и, словно обжегшись, отпрянула.

— Вы тоже ощутили пламя, — пробормотал он. Брайенна привычным жестом вздернула подбородок, схватила рог и положила красную ленту на ладонь Кристиана.

— Если наши пальцы пылают огнем страсти, представляете, что случится, когда сольются губы.

От дерзких слов у девушки закружилась голова. Взгляд ее был прикован к чувственно изогнутым губам арабского рыцаря, а воображение уносило в неведомые дали.

Кристиан Хоксблад медленно наклонил темную голову и властно завладел ртом Брайенны. Он не прикасался к ней, только губы не могли оторваться от ее губ, и все же Брайенна почувствовала себя будто пойманной в клетку, откуда ей вовсе не хотелось освобождаться. Тонкие ручейки расплавленного золота побежали по жилам, разнося жар в каждый уголок тела девушки.

Брайенна закрыла глаза и отдалась восхитительным ощущениям. Именно так он целовал ее во сне!

Так вот она — настоящая магия!

Этим поцелуем Хоксблад как бы предъявил права на Брайенну, признал, что она принадлежит ему, — именно так губы любовника должны ставить несмываемую печать на губах возлюбленной.

— Твой рот создан для любви, — тихо сказал он, чуть отстранившись. Звук низкого голоса развеял очарование. Девушка открыла глаза, уставившись как завороженная на Кристиана, но тут же опомнилась, вонзила шпоры в бока лошади и ускакала. Однако, избавившись от присутствия Хоксблада, Брайенна не могла отделаться от мыслей об этом человеке. Он преследовал ее как тень весь остаток дня и почти круглую ночь.


Джоан Кент и Эдуард, принц Уэльский, встретились, как было условлено, в лесу и оставались там, пока все охотники не отправились в Виндзор. Потом молодая пара поехала по заросшей колокольчиками поляне к находившемуся в трех милях[32] пруду, где они часто купались детьми.

Эдуард успел добраться туда чуть раньше, и сердце Джоан тревожно забилось при виде любимого. Во всем христианском мире не было принца красивее, и ее переполняла решимость завоевать его!

Привязав ее кобылу к дереву, Эдуард поднял руки, чтобы снять девушку с седла. Джоан смотрела в его глаза, чтобы навеки запечатлеть это мгновение в памяти. Солнце переливалось в его золотистых волосах, зубы ярко блестели на загорелом лице, темно-синие глаза сверкали, как сапфиры. Сердце девушки трепетало от любви к нему. Она бросилась в объятия принца, окутанная кружевной пеной взвихрившихся нижних юбок, и, задыхаясь, прошептала:

— Я надела зеленое, чтобы не было заметно травяных пятен.

Охваченный жгучим желанием, Эдуард застонал. Он намеревался всего лишь остаться наедине с девушкой, говорить с ней, смеяться и, разумеется, сорвать поцелуй-другой. Но теперь, когда они были одни, в этом зачарованном месте, пробуждавшем светлые детские воспоминания, безумное желание овладеть Джоан вытеснило все остальное.

Затененный пруд выглядел спокойным и влекущим. Эдуард отнес Джоан в высокую траву на берегу и встал перед ней на колени.

— Жанетт, знаешь ли ты о моих чувствах к тебе? Ты навсегда покорила мое сердце.

Джоан обхватила руками его шею и подняла голову в ожидании поцелуя. Эдуард нежным прикосновением притронулся к ее губам. Он так много хотел сказать ей, но знал, что, стоит завладеть ее ртом, и для слов не найдется времени.

— Жанетт, я хочу жениться на тебе, и уже говорил об этом королю.

Джоан отстранилась, чтобы получше разглядеть возлюбленного.

— Эдуард, ты не должен был этого делать. Нам никогда не позволят пожениться. Мой бедный отец умер с клеймом предателя, и ты сам знаешь, что принц Уэльский должен заключить политический брак.

Эдуард с досады даже зубами скрипнул.

— Мои родители тоже твердят об этом. Но я не хочу никого другого, кроме тебя. Остается надеяться только, что их планы опять потерпят крах.

— Эдуард, довольно и того, что ты хочешь меня, больше я ни о чем не прошу. Я так люблю тебя. Всегда любила, и буду любить. Давай не будем отравлять те немногие часы, которые можем провести вместе. Не стоит думать о том, чего не может быть. У нас есть наше сегодня, и никто не сможет этого отобрать!

Они отчаянно прильнули друг к другу, и потом он впился в ее губы страстным, обжигающим поцелуем. Оба умирали от жажды поскорее соединить тела, души и сердца в одно целое.

— Давай искупаемся, как тогда, в детстве, — предложила Джоан.

Неожиданно это показалось самой естественной вещью в мире. Оба без всякого смущения начали раздеваться. Эдуард сбросил дублет, Джоан, сняв тунику и сапоги, осталась в прозрачной нижней юбке, сквозь которую видна была кожа цвета сливок и угадывались женственные изгибы изящной фигуры.