Вирджиния Хенли - Желанная

— Я должен прислать носилки, чтобы отнести Джоан в аббатство. Но как ее оставить? — в тревоге допытывался он.

Брайенна попыталась успокоить Эдуарда:

— Обещаю, что останусь с ней. Глинис и Адель тоже здесь, наверху, готовят покои. Мужчины в таких случаях только мешают.

— Брайенна, дайте мне знать, как идут роды. Господи, я бы скорее согласился перенести все муки ада, — вздохнул принц, рассеянно приглаживая золотистые локоны.

— Носилки побыстрее, сир. Пожалуйста.

Роды продолжались до позднего вечера. В покоях Джоан толпились женщины; одни пытались ободрить Роженицу, другие предсказывали печальный исход из-за того, что Джоан была такой маленькой и узкобедрой, остальные вообще не обращали ни на что внимания занятые сплетнями и пересудами!

Брайенна не отходила от подруги, крепко сжимала ее руку, когда схватки были особенно тяжелыми, и без устали подбадривала Джоан, умоляла держаться, ругала, смеялась и даже плакала вместе с ней, пока не родился ребенок. Только тогда вконец измученная Брайенна уступила место повитухам.

Еще два часа ушло на то, чтобы перерезать пуповину, обтереть и завернуть ребенка, омыть Джоан, переменить белье и привести в порядок комнату. Только тогда ребенка показали сэру Джону Холланду. Повитухи с облегчением увидели: он нисколько не сердится, что родилась девочка. На самом же деле, Холланд был на седьмом небе от счастья, а внутренне исходил злорадством: подумать только, великий Черный Принц оказался недостаточно сильным мужчиной, чтобы произвести на свет мальчика!

Он, как и полагалось мужу, навестил жену. Холланд впервые видел Джоан в постели, и похоть немедленно охватила огнем его чресла. Как, во имя неба и ада, ухитряется она выглядеть столь соблазнительно после такого испытания, как роды?

Женщины выпроводили Холланда, чтобы Джоан смогла отдохнуть, а Брайенна, в свою очередь, избавилась от них, обещая, что останется со своей дорогой подругой на всю ночь.

— Попытайся найти Эдуарда, — шепнула она Глинис и, взяв из колыбели крошечный сверток, положила его в нетерпеливые руки матери.

— Я молилась о маленькой девочке. О, Брайенна, как она прекрасна!

— Может ли она не быть красавицей?! — искренне удивилась подруга.

Малышка в самом деле выглядела бело-розовым херувимчиком с серебристыми, завивающимися на висках прядками.

— Не могу поверить, что она моя, — гордо выдохнула Джоан.

Брайенна услыхала, как кто-то осторожно стукнул в дверь, и поспешила открыть ее, чтобы прекратить муки принца Уэльского.

Эдуард рухнул на колени у кровати, не в силах выразить любовь и обожание, переполнявшие сердце.

— Который час? — с трудом прошептала Джоан. Эдуард почти не мог говорить:

— За полночь, — сдавленно пробормотал он.

— С днем рождения, любовь моя.

Эдуард, окончательно потеряв самообладание, зарылся лицом в светлые волосы любимой, и слезы радости тихо покатились по его щекам.

Празднество в честь дня рождения Черного Принца было поистине роскошным, и на него собрался, кажется, весь город. Англо-норманны, жившие здесь много лет, стали за это время куда более утонченными в манерах и познаниях, чем коренные англичане. Художников, поэтов и менестрелей здесь особенно высоко ценили, теперь выпал превосходный случай выказать свои таланты при дворе короля.

Трапезный зал имел прямой выход в просторные сады, на аллеи, освещенные факелами, чтобы гости могли прогуливаться без помех. У берега искусственного озера стояли лодки в форме лебедей, ожидавшие влюбленных. Родители Бернара Эзи, лорд и леди Альбре Гасконские, почетные гости Плантагенетов, привезли с собой многочисленных сыновей и дочерей. Принцесса Изабел разыгрывала роль безумно влюбленной в своего будущего мужа. Ее младшая сестра Джоанна завидовала красоте молодого гасконца и неустанно молилась, чтобы Педро Кастильский хоть немного напоминал Бернара.

Кристиан, сидя рядом с Брайенной, был неизменно внимателен, но так холодно вежлив, что Брайенна физически чувствовала, как все шире становится разделяющая их пропасть.

Какая жестокая ирония в том, что араб, выросший и воспитанный в другой стране и культуре, так свыкся с обычаями англичан. Он мог вести разговор на любую тему — астрология, искусство, философия… Завистливые взгляды дам лучше всяких слов говорили Брайенне, насколько привлекателен и неотразим ее муж. Несомненно, многие дамы отдали бы все, лишь бы оказаться хоть на одну ночь на ее месте.

Брайенна была окончательно выбита из колеи и ужасно себя чувствовала. Кристиан предложил ей в дар свое сердце, а она, снедаемая угрызениями совести, отвергла его.

Она наблюдала, как женщины флиртуют с ее мужем и принцем Эдуардом, и душа ее болела и за себя и за подругу.

Когда король, принц Эдуард, Уоррик и остальные военачальники ужинали под одной крышей, разговор рано или поздно заходил о военных действиях, Недавно стало известно, что французы жгут и разоряют английские поместья в плодородной долине Гаронны, и Черный Принц решил, что не станет ждать начала мирных переговоров. Он отправится внутрь страны, чтобы разделаться с проклятым врагом.

Брайенна облегченно вздохнула, узнав, что Хоксблад собирается в поход, но потом, еще больше загрустила. Какая жена будет счастлива, если муж идет навстречу смертельной опасности?!

Но натянутость их отношений становилась все очевиднее, напряжение повисло в воздухе, словно густой дым.

Брайенна проводила почти все время с Джоан и малышкой, которую назвали Дженной. Джоан через два дня поднялась с постели и выглядела еще прелестнее, чем прежде. Она громко протестовала, когда королева назначила кормилицу и няню маленькой Дженне и девочку почти на весь день забирали в королевскую детскую. Но ведь благородные дамы не кормят детей грудью и не ухаживают за ними. И Джоан, хотя и с сожалением, вынуждена была подчиниться.

Дни тянулись похожие друг на друга. Она и Брайенна проводили утро в королевской детской, потом на самое жаркое время дня Джоан удалялась к себе и отдыхала, а Брайенна возвращалась домой, чтобы воспользоваться ярким солнечным светом и успеть сделать несколько набросков.

Оставаясь одна, Джоан могла думать только об Эдуарде. Всего через две недели после тяжелого испытания, Джоан сумела стать прежней — изящной и стройной — и мечтала о возвращении возлюбленного, чтобы показаться ему во всем блеске. Все эти месяцы она была такой неуклюжей, потеряла уверенность в себе и боялась, что принц разлюбит ее. Джоан постоянно уносилась мыслями далеко-далеко, сплетая прихотливые фантазии, мечтая о том, что Эдуард будет шептать ей на ухо нежные слова, обнимет мощными руками за талию и покроет вновь ставший плоским живот дразнящими, обжигающими поцелуями.

Услыхав, как открылась и захлопнулась дверь, Джоан лениво спросила себя, почему это Глинис так рано вернулась — камеристка всего час назад ушла покупать ткань на платье. Но неожиданно она почувствовала чье-то недоброе присутствие и поспешно схватила простыню, чтобы прикрыться.

— Что тебе нужно? — требовательно спросила она. Взгляд Джона Холланда жадно ощупывал изящную фигуру.

— По-моему, это очевидно. Чего может хотеть муж от жены?

Джоан начала кричать, но Холланд ударил ее по лицу. Она в ужасе упала на подушки. Никто до сих пор не причинял ей физической боли.

Холланд плотоядно ухмыльнулся:

— Ну же, вопи, сколько хочешь! Я специально выбрал для нас это крыло из-за его отдаленности. Никто кроме меня, не услышит твой крик, а мне это, пожалуй, даже нравится.

— Ты, должно быть, сошел с ума! Я велю, чтобы тебя арестовали!

— За какое преступление? За то, что пересплю с собственной женой? Если ты немного подумаешь, мой пустоголовый ангел, сама поймешь, что жаловаться некому.

Джоан лежала молча, вялая, обмякшая, неподвижная, желая только одного — умереть. Согласившись на этот нечестивый брак, она оказалась во власти развращенного грязного чудовища. Эдуард никогда, ни за что не должен узнать о том, что произошло сегодня в этой спальне. Никто не должен знать.

Она с трудом села и сползла с постели. Потом налила в таз душистой воды, вымылась, оделась, выбрав простое белое нижнее платье и белоснежную шелковую тунику, чувствуя себя вновь чистой в этих ослепительных одеждах. Она даже застелила постель свежим бельем, спрятав грязные простыни в наволочку, чтобы пятна крови не были заметны.

Усевшись перед зеркалом, Джоан старательно запудрила синяк и наложила немного румян из сандалового дерева. Губы распухли, но тут ничего не поделаешь. Только через несколько дней они приобретут прежнюю форму. Из зеркала на нее смотрело измученное лицо с потемневшими затравленными глазами. Это самый несчастный день в ее жизни. Ее терзания и муки невозможно передать!

Но, сидя перед зеркалом, Джоан впервые пришла к выводу, что должна подняться выше той грязи, в которой ее пытался утопить ненавистный муж. Нужно оттолкнуть от себя все, что может ее запачкать!

Постепенно ее муки смягчились, сердце окаменело и уже ничего не чувствовало. Она словно стала куклой — ходящей, говорящей, улыбающейся. Одно было ясно: после этого ужаса уже ничто на свете не сможет причинить ей боль.

Джоан ошибалась.

Король, не веря глазам, прочитал полученные из Кале депеши. Лицо его омрачилось, и Эдуард немедленно послал за Джоном Холландом.

— У меня ужасные новости, — хрипло начал король, пытаясь побороть скорбь. — Молодой Эдмунд Кент найден мертвым в Кале.

— Как это случилось? — поспешно спросил Холланд.

— Лежал на боковой улочке. Убит ножом в спину. Теперь Холланд стал свидетелем одного из приступов ярости Плантагенетов, приступов, которые были хорошо знакомы приближенным.

— Значит, я так и не поставил их на колени! Нужно было разрушить Кале до последнего камня, прикончить всех до единого, всех, кто жил и дышал в этом проклятом городе! Украсить городские стены вражескими головами! Эти негодяи-французы хуже ядовитых змей! Им неизвестно понятие «честь».

— Сир, мне неприятно говорить об этом, но Эдмунд Кент часто посещал дома, пользующиеся дурной репутацией. Я предостерегал его, что развлекаться в борделях опасно.

Король смерил Холланда таким высокомерным взглядом, что тот невольно отступил, прикусив язык.

— Эдмунд Кент принадлежал к династии Плантагенетов! Мой молодой кузен был благородным человеком, Храбрым воином и истинным рыцарем! Очевидно, он убит при исполнении воинского долга. Пал в бою, точно так же, как мог бы погибнуть в битве при Креси!

— Конечно, Ваше Величество. Он был моим зятем и близким другом. Мы найдем его убийцу, не сомневайтесь! Сэр Невилл Уигс может взять на себя расследование преступления, если мне позволено это предложить, сир. Возможно, нужно удвоить количество патрульных, чтобы больше ни один англичанин не лишился жизни.

— Великий Боже, как мы сообщим об этом его сестре?! Они остались сиротами в раннем детстве. Кроме брата, у нее никого на свете нет.

— У нее есть я, сир, — заметил Холланд.

— Да, да, конечно. Вы должны окружить ее нежнейшей заботой и любовью, чтобы помочь пережить тяжелое время. — Король Эдуард отбросил депешу. — Я пойду с вами. Расскажем ей вместе. Мы должны сделать все, чтобы облегчить ей горе.

Услышав стук в дверь, Джоан окаменела от страха, не могла молвить ни слова. Когда она увидела короля Эдуарда, вошедшего вместе с Холландом, в голове ее промелькнула безумная мысль: «Король знает, что он изнасиловал меня, и собирается его арестовать!»

Как неистово колотится сердце, кровь стучит в ушах, оглушая ее. Джоан почти не слышит слов короля:

— Дорогая, у нас печальные новости. Ты должна быть очень храброй. Твой брат Эдмунд убит в стычке с французами в Кале.

Руки Джоан взлетели к сердцу, которое, казалось, вот-вот разобьется, и она молча, без единого звука рухнула на пол, погрузившись во тьму.

Король Эдуард подхватил кузину мощными руками.

— Иисусе, она разбила свое прелестное личико, — сокрушался он, прижимая изящную головку Джоан к широкой груди. — Она потеряла сознание. Сэр Джон, немедленно приведите магистра Брея. Джоан всегда была слабенькой. Где ее женщины?! Сэр Джон, попросите королеву прислать кого-нибудь из фрейлин!

Эдуард сел, тихо покачивая Джоан, пока та не пришла себя. Когда это случилось, жалость пронзила короля при виде ее бездонных, полных смертельной тоски глаз. Вцепившись в него, Джоан умоляюще прошептала:

— Не оставляйте меня одну, сир!

Его сострадание к этой молодой женщине не знало границ.

— Тише, Жанетт! Эдмунд не хотел бы, чтобы ты заболела с тоски. Ты должна быть сильной ради маленькой дочки.

Джоан тупо кивнула и прижалась к королю еще крепче. Он был так похож на своего сына, и Джоан чувствовала себя в безопасности в его объятиях. Тут комната внезапно наполнилась женщинами. Примчалась Глинис, вслед за ней появилась королева Филиппа с дюжиной придворных дам. Они уложили Джоан в постель, и Глинис, напоив ее сонным зельем, предписанным королевским врачом, послала пажа к Брайенне.