Джулия Кеннер - Желанный

– Правда, – произнесла я твердо. – Кевин здесь.

– Да? И как все продвигается? Уже обручились?

– Не совсем, – уклончиво ответила я.

Наверное, мы встречались, раз уж я умудрилась переспать с ним дважды, но пока еще не было разговоров о том, чтобы сделать наши отношения серьезными. Я не знаю, почему медлила. Секс не был выдающимся, но с основной программой он справлялся. И мне на самом деле нравился этот парень. Но последние несколько месяцев я держала его на расстоянии, объясняя, что мне нужно сосредоточиться на операции Джена и его восстановлении.

Само собой, я не планировала его внезапную смерть.

Как ужасно было с моей стороны думать, что теперь, когда Джена больше нет, не осталось предлога отталкивать Кевина.

Рядом со мной Кэт вытянула шею и оглядела толпу.

– И где он?

– Он должен был ответить на звонок. Технически, он сегодня работает.

– Что ты собираешься делать? – спросила Кэт

– С Кевином? – Честно, я надеялась избежать необходимости что-то делать в обозримом будущем.

– С работой, – парировала она. – С крышей над головой. Со своей жизнью. Ты думала о том, что собираешься делать?

– О. – Мои плечи поникли. – Нет, не думала.

Моя работа в PR-отделе компании Джена позволяла оплачивать счета, но точно не была целью моей жизни, и Кэт была одной из немногих, кому я поведала этот темный секрет. Однако сейчас я совершенно не хотела об этом говорить. К счастью, что-то на другом конце комнаты привлекло внимание Кэт, отвлекая ее от отсутствия у меня целей и перспектив.

Она выпрямилась, и уголки ее рта дрогнули, создавая подобие улыбки. Заинтригованная, я повернулась в том направлении, но не увидела ничего, кроме костюмов, платьев и моря черного цвета.

– Что там? Кевин? – поинтересовалась я, отчаянно надеясь, что он не шел к нам.

– Коул Август, – ответила она. – По крайней мере, мне показалось, что я его видела.

– О. – Я облизнула губы. Во рту у меня внезапно пересохло. – Эван с ним? – Я старалась, чтобы мой голос звучал обыденно, но пульс участился. Если Коул здесь, большая вероятность, что и Эван тоже.

Потом я вспомнила, что это был за день, и мой пульс успокоился от нахлынувшего разочарования.

– Сегодня же открытие крыла больницы, которое финансировал Эван?

Кэт не удостоила меня взглядом, продолжая осматривать толпу.

– Не уверена. – Она кинула на меня быстрый взгляд. – Да, точно. Он приглашал меня еще до того, как все случилось.

Я сморгнула внезапно набежавшие слезы.

– Эван пожалеет, что все пропустил. Джен был ему как отец.

Неожиданно Кэт отпрянула, напугав меня.

– Что такое?

Она оторвала взгляд от скопления людей и, нахмурившись, посмотрела на меня.

– Я… О черт, я должна позвонить. Я сейчас вернусь, хорошо?

– Э… Хорошо. – Кому, черт побери, ей понадобилось позвонить прямо сейчас? Однако над этим вопросом я думала недолго, потому что увидела Коула. А рядом с ним стоял Эван, да с таким видом, будто он владел миром и всем его содержимым.

В груди у меня потяжелело, а по коже словно пробежал разряд тока. Конечно, сначала я его заметила, но именно реакция тела привлекла мое внимание. Только после этого я на самом деле его увидела.

И там было на что посмотреть.

Если Коул являлся живым воплощением секса, то Эван Блэк был медленно сжигающим грехом и искушением, и сегодня он был в исключительной форме. Судя по смокингу, он приехал прямо из больницы, и, хотя такой наряд был явно не по случаю, он все равно смотрелся потрясающе органично. Смокинг или джинсы – если дело касалось Эвана, имел значение он, а не его одежда.

У него были точеные черты, которые гарантировали бы успех в лучшие времена Голливуда, а его уверенность и манера держаться обеспечили бы колоссальные кассовые сборы. Небольшой шрам, пересекавший его левую бровь, придавал ангельскому лицу дьявольскую искру.

Он был богатым наследником и уже сколотил свое собственное состояние, и это было видно по его поведению, по тому, как он осматривал комнату, умудряясь взять ее под контроль одним только взглядом.

У него были серые, как у волка, глаза и волосы цвета вишневого дерева: темно-каштановые, с нотками золота и рыжины, в зависимости от света. Они были длинными, и он зачесывал их назад так, что они слегка касались воротника, а натуральные волны создавали вид гривы, что только усиливало ощущение чего-то дикого в этом мужчине.

Дикий или нет, но я хотела подобраться ближе. Я хотела запустить пальцы в его волосы и почувствовать их на своей коже. Мне казалось, что его волосы мягкие, но это была единственная его мягкая черта. Все остальное было словно сделано из стали, жесткое лицо и тело намекали на опасность, скрывавшуюся под этой красотой.

Я не знала, была ли эта опасность реальной или это всего лишь игра воображения. Мне было все равно.

Я хотела испытать прикосновение, трепет.

То отчаянное желание летать, которое я чувствовала весь вечер. Помоги мне, Боже, я хотела прилететь прямо в его объятья.

Мне нужен был кайф, я жаждала наслаждения.

Я хотела этого мужчину.

И было чертовски плохо, что он меня не хотел.

Я была знакома с Эваном Блэком почти восемь лет, и все же совершенно не знала его.

Мне только исполнилось шестнадцать, когда я впервые его увидела жарким летом, которое принесло столько нового в мою жизнь. Это было первое лето, которое я полностью провела в Чикаго. Первое лето вдали от моих родителей. Первое лето, когда я трахнула парня. Именно так. Никакой сопливой подростковой романтики. Это было простое и чистое удовольствие. Удовольствие, побег и забытье.

И я, черт возьми, нуждалась в забытье, потому что это было первое лето без моей сестры, которая осталась в Калифорнии, под прогретой солнцем землей.

Я была потеряна после ее смерти. Мои родители, сломленные своим собственным горем, старались приблизиться ко мне, помочь и утешить. Но я отстранялась, слишком раздавленная потерей, чтобы быть с ними. Слишком переполненная виной, чтобы поверить в свое право на их поддержку или привязанность.

Именно Джен спас меня из моего персонального ада. Он появился на пороге нашего дома в Ла Джолла в первую пятницу летних каникул и тут же увел мою мать в оббитый темным деревом кабинет, куда мне вход был воспрещен. Когда они вышли оттуда двадцать минут спустя, глаза моей матери были мокрыми от слез, но она смогла мне улыбнуться.

– Иди, собирай вещи, – сказала она, – ты едешь в Чикаго с дядей Дженом.

Я взяла три майки, купальник, платье, джинсы и шорты, которые надела в самолет. Я собиралась остаться на выходные. Вместо этого я прожила там целое лето.

В то время Джен жил большей частью в своем прибрежном доме в Кенилфорфе, офигенном пригороде Чикаго. Две недели кряду я не делала ничего, только сидела на террасе и таращилась на озеро Мичиган. Это было не похоже на меня, обычно я брала аквабайк или каталась по улице на скейте, или гоняла на одолженном мотоцикле по Шеридан-роуд с Флинном, с которым позже трахалась, и который жил через два дома вниз по улице и был таким же сумасшедшим, как и я. Когда мне было двенадцать, я даже соорудила веревку из комнаты на мансарде прямиком до дальней стороны бассейна и с удовольствием ее испытала, большей частью, чтобы позлить мать, которая кричала и ругалась, увидев однажды, как я лечу бомбочкой в воду.

Грейс вопила из своего роскошного шезлонга, обвиняя меня в том, что я испортила ее «Гордость и предубеждение». Моя мать приказала мне провести остаток дня в комнате. А дядя Джен сохранял молчание, но, когда я проходила мимо него, мне показалось, что я заметила искорку веселья в его глазах вместе с тем, что можно было принять за уважение.

Ничего из этого я не делала в лето моего шестнадцатилетия. Вместо этого я предавалась своему горю.

– Нам всем ее не хватает, – признался он мне как-то днем. – Но нельзя горевать вечно. Она бы этого не хотела. Возьми мотоцикл, отправляйся в деревню, иди в парк. Вытащи Флинна в кино. – Он взял меня за подбородок и поднял мое лицо. – Я потерял одну племянницу, Лина. Не двух.

– Энжи, – поправила я, именно в этот момент приняв решение и навсегда распрощавшись с Линой.

Линой я была раньше. Это она всегда считала себя очень значительной и хотела всегда быть в центре внимания. Она была слишком живой для спокойствия и осторожности. Она была дурочкой, которая курила за школой и убегала на танцы. Маленькая идиотка, которая общалась с мальчиками ради адреналина и по той же причине ездила на мотоцикле. Именно Лину почти отстранили от учебы в первую неделю года.

И именно из-за Лины моя сестра была мертва.

Я всю жизнь прожила в ее шкуре, но больше не хотела быть Линой.

– Энжи, – повторила я, устанавливая первый кирпич в стену, которую строила вокруг себя. Потом я встала и ушла внутрь.

Дядя Джен не тревожил меня ни в этот, ни в следующий день, хотя я знала, что он волновался и не понимал меня. Субботним утром он сказал мне, что к нему приезжают несколько студентов на семинар по финансам, который он проводил за бургерами возле бассейна, и я могу к ним присоединиться. Мой выбор.

Я не знаю, что заставило меня покинуть темную пещеру комнаты в тот день, но знаю, что спустилась в своих стареньких шортах и древней футболке дяди Джена с «Ролинг-Стоунс», накинутой поверх купальника. Я думала задержаться на час, съесть бургер. Напоминала себе не воровать пива, ведь так поступила бы Лина, не Энжи.

Но когда я пришла к бассейну, все мысли о пиве и бургерах были вытеснены примитивным, разрушающим и отчаянным влечением. Это было не простое подростковое желание. Нет, я увидела Эвана Блэка без рубашки в настолько облегающих плавках, что мои шестнадцатилетние гормоны обезумели. Его влажные волосы были откинуты от лица, и он помахивал железной лопаточкой, стоя у гриля и смеясь с двумя другими парнями, которые, как я позже узнала, были его лучшими друзьями – Коул Август и Тайлер Шарп.

Эти трое выглядели моложе других четырех студентов, которые тоже присутствовали на заднем дворе. Позже я узнала, что так и было. Остальные были выпускниками, а Эван был на год младше, но получил специальное приглашение на этот курс. А Тайлер и Коул даже не учились в университете. Тайлер поступил на первый курс в Лойолу, а Коул был на год его старше и только вернулся из какой-то практики в Риме. Они пришли за компанию с Эваном, который вместе с остальными посвятил все это лето семинару по финансам.

Вместе Коул, Тайлер и Эван представляли такую смесь сексуальности, что мои в меру умудренные опытом глаза не могли воспринять ее всю. Но только с Эваном я хотела познакомиться поближе.

Я слышала, что дядя позвал меня по имени, и все трое повернулись в моем направлении. Я перестала дышать, когда взгляд Эвана скользнул по мне. Выражение его лица не менялось, когда он окинул меня взглядом и вернулся к переворачиванию бургеров.

Я не знаю, какая именно картина развернулась в моей голове. Что-то необузданное и романтичное, скорее всего, потому что в тот момент, когда он отвернулся, я почувствовала горячую волну разочарования. И она, естественно, сразу же сменилась ужасом. Мог он понять, о чем я думаю? Будет ли он теперь думать обо мне, как о неуклюжей племяннице Джена? О той, которая воспылала к нему щенячьими чувствами?

Черт, эта мысль была ужасна.

– Эй, Энжи, – позвал Джен, и его слова заставили меня двигаться, словно веревочки марионетку. – Ты присоединишься к нам на бургеры?

– Я… – Слова застряли у меня в горле, и я знала, что не могу остаться. Мне нужно было пространство. Черт, мне нужен был воздух. – Я… Думаю, я заболела, – выпалила я, затем повернулась и побежала обратно в дом, уверенная, что мои щеки полыхают, словно огонь.

Я пыталась сконцентрироваться на телевизоре. На книге. На ерунде в интернете. Но ничто не могло занять мое внимание. Мой разум был переполнен Эваном, и я легла спать пораньше. Я почувствовала удовольствие, проведя рукой по животу, потом проскользнув под трусики; с закрытыми глазами я ласкала себя, представляя, что это были пальцы Эвана. Его пальцы, его язык и каждый сантиметр его тела.

Эта фантазия стала моей любимой, я часто представляла себе его ночами следующие несколько лет. К счастью, я больше не убегала всякий раз, как Эван появлялся на горизонте. К счастью – потому что Джен по-отцовски привязался к этой троице, и они стали частыми гостями в его доме. И поскольку я не собиралась провести все лето взаперти, я начала выходить. К августу я уже считала Тайлера и Коула старшими братьями. Что касается Эвана, к нему по-братски я относиться не могла, но по крайней мере научилась поддерживать беседу, не представляя прикосновение его губ.