Анна Дубчак - Желтые перчатки

Дубчак Анна Васильевна "Желтые перчатки": Роман

М.: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство ACT», 2001. – 240 с.

(Русский романс)

ISBN 5-17-011427-3 (ООО «Издательство ACT»)

ISBN 5-271-03211-6 (ООО «Издательство Астрель»)

В оформлении обложки использованы фотоматериалы Романа Горелова

Кто спасет молоденькую, одаренную провинциалку, которая, отчаявшись пробиться в безжалостном мире столичного «модного бизнеса», решилась на жалкое и трогательное, полудетское «мошенничество»?

Только – Госпожа Судьба!

Судьба, в самый отчаянный момент пославшая на помощь девушке «последнего из джентльменов» нашего времени. Мужчину, способного спасти ее – и НИЧЕГО не потребовать взамен? Мужчину, готового подарить ей свою любовь – и попросить только одного: принять эту любовь…

***

Два сумасшедших дня, проведенных в гостинице, перевернули две жизни, но привели к долгой разлуке. И вот судьба в награду дарит Валентине, начинающему модельеру, поездку в Париж со своей коллекцией и встречу с любимым мужчиной…

«И страсть, и любовь, и похоть – все это

прекрасно. Это все едино. Если это не так,

то я ничего не понимаю».

Маленькие изящные ножнички упали как раз в тот момент, когда работа была практически закончена: с двух женских костюмов фирмы «Кристиан Диор» были срезаны фирменные шелковые нашивки с золотой вышивкой. Продавщица, проходившая в это самое время мимо примерочной, остановилась и с удивлением уставилась на ножницы. И когда из-под тяжелой красной бархатной занавески показалась чья-то рука, пытавшаяся дотянуться до них, решительно ворвалась в примерочную и чуть не сбила с ног девушку.

– Зачем это вам понадобились ножницы? – спросила продавщица, с интересом разглядывая висевшие на плечиках костюмы – черный и красный. – Что вы молчите? – У девушки пылали щеки, дрожащими руками она натягивала по инерции перчатки ярко-желтого цвета, которые прекрасно гармонировали с отлично сшитым черным костюмом из кашемира.

Опытный глаз профессионала сразу же оценил дорогие туфли из нубука и великолепной кожи сумочку цвета лимонной кожуры.

Однако что-то здесь было не так.

– Вы выбрали себе костюм? – уже более мягко спросила продавщица, поскольку в то же время ей не хотелось потерять потенциальную покупательницу.

И тут ее взгляд упал на воротник одного из костюмов – на нем торчали нитки от свеже-споротой нашивки. Все еще не веря в свою догадку, она повернула к себе другой костюм…

– Наташа! Вызови срочно милицию! Эта девица отрезала этикетки… Она же сумасшедшая! Кто же теперь купит эти костюмы?

Полупустой салон «Кристиан Диор» словно проснулся. Сонные, уставшие к концу рабочего дня продавщицы обступили девушку.

Они мысленно прикидывали стоимость одежды, в которую она была одета, и никто не мог взять в толк, зачем понадобилось такой роскошно одетой особе срезать какие-то нашивки, хоть они и диоровские.

У Валентины закружилась голова. Она первый раз за все эти годы так влипла.

Инстинкт самосохранения придал ей силы, и она, вдруг резко оттолкнув от себя тяжело дышащую продавщицу, ту самую, которая и «застукала» ее, бросилась к выходу. Спасительная прозрачная дверь, за которой, как в аквариуме, плавали разноцветные, с мутными огнями, автомобили, была совсем рядом, когда она налетела на неизвестно откуда взявшегося мужчину. Она так сильно столкнулась с ним, что с бедного парня слетели его, должно быть, очень дорогие очки. Так всегда бывает: в самую решающую минуту твоей жизни в голову лезут такие вот мелочи, как стоимость разбитых очков.

– Послушайте, я за все заплачу, только помогите мне выбраться отсюда! – взмолилась Валентина, чувствуя, что теряет силы.

Через четверть часа они выходили вдвоем из магазина, унося огромный пакет с двумя французскими костюмами – черным и красным.

Инцидент был исчерпан: восемьсот долларов сделали свое дело.

На мужчину, отдавшего незнакомой авантюристке такие бешеные деньги, смотрели как на гриновского принца. Валентина же восприняла свалившуюся на нее удачу в лице этого веселого парня достаточно спокойно. Она знала, что вернет ему эти деньги, хотя сам факт ее зависимости от него был поначалу ей не очень приятен.

– Я только завтра смогу отдать вам деньги, – сказала она несколько смущенно. – Давайте с вами договоримся: либо я даю вам свой адрес и вы приезжаете ко мне за ними, либо я сама привезу их вам… Думаю, что не надо говорить, насколько я благодарна вам за все. Вы же спасли меня от настоящего позора… Надо же: так влипнуть! – Мужчина шел молча и, пользуясь моментом, разглядывал свою спутницу. Наконец он остановился, взъерошил рукой волнистые светлые волосы на голове и улыбнулся:

– Вы такая смешная… Давайте хотя бы познакомимся, что ли… Меня, к примеру, зовут Игорь. Игорь Невский. А вас?

– А меня просто Валентина, – она подняла на него глаза и почувствовала вдруг, как все пространство вокруг словно тает, расплывается, превращаясь в мутные бледные пятна, и есть только этот человек с зеленоватыми глазами, изящно очерченными губами и мужественным подбородком. Игорь Невский. Он был на голову выше ее, в просторной светлой стильной одежде, красивый и какой-то невероятно близкий. Ей показалось, что она уже где-то видела это лицо, этот спокойный умный взгляд и даже как будто ей знаком пряный горьковатый аромат, в котором, как в прозрачном коконе, жил этот мужчина.

Всегда стремящаяся к независимости во всем, Валентина вдруг ясно ощутила потребность зависеть именно от такого человека, как он.

Она высоко вскинула голову, как бы стряхивая обволакивающее, приятное донельзя состояние, которое было сродни какому-то наваждению. Она только что представила себе, как Невский, с которым она знакома не более двадцати минут, обнимает ее за плечи, и от представленного тотчас закружилась голова. Такого с ней еще никогда не случалось.

«Я не отдам ему деньги, пока не насмотрюсь на него, пока не напитаюсь им вдоволь, пока не надышусь одним с ним воздухом, пока не поцелую…» Понимая, что она потихоньку сходит с ума, Валентина как сквозь туман услышала:

– Бог с ними, с деньгами, вы мне лучше раскройте вашу тайну: на кой вам сдались эти нашивки? Вы их что, коллекционируете?

– Почти, – рассеянно ответила она. – Просто я шью. Я портниха. У меня дома хорошая машинка, классный немецкий оверлок и все такое прочее… Понимаете, я как-то раз провела один эксперимент: сшила костюм из настоящего итальянского шелка, со стразами, пришила этикетку фирмы «Нина Ричи» и принесла в коммерческий магазин. Вы не поверите, но я выручила за него сумму, в сто – да-да, я не преувеличиваю! – в сто раз больше, учитывая стоимость ткани и мою работу… Как сейчас помню – четыреста долларов. Это же психология наших женщин… Поэтому приходится иногда прибегать к таким вот неблаговидным вещам… Ну как, я вас разочаровала?

– Нет, что вы… И вы шьете вот этими самыми маленькими ручками, этими пальчиками? – Он сбавил ход, и Валентине показалось, что он хочет дотронуться до ее руки. Она почувствовала, что краснеет.

– У вас совершенно потрясающие, ну просто какие-то канареечные перчатки… Это вы сами их сшили?

– Конечно. И костюм. Вам нравится?

– Нравится. Если честно, то мне ВСЕ в вас нравится.

Невский, разговаривая с Валентиной, испытывал настолько схожие с ней чувства, что разговор как бы шел отдельно, а те зрительные и душевные процессы, которые бродили в нем, существовали вне времени и пространства. Он видел перед собой нежное с бледной, почти прозрачной кожей, узкое лицо с огромными черными глазами, маленьким аккуратным носом и розовым влажным, слегка как бы припухлым ртом. Особенно его волновала верхняя ее губа, которая словно инстинктивно тянулась чуть-чуть вверх, чтобы ее поцеловали.

Рыжая роскошная шевелюра. Тонкая шея с голубыми трогательными прожилками казалась невероятно белой на фоне глубокого черного жукового цвета жакета с узким низким вырезом, настолько хорошо сшитого, что он повторял линию высокой полной груди и плотно облегал тонкую талию, плавно переходя на бедра. Узкая короткая юбка, длинные, стройные, ослепительно белые ноги, мерцающие при свете электрических уличных фонарей шелковым блеском тончайших чулок, мешали Игорю сосредоточиться на разговоре. Он даже уже и не помнил, о чем они говорили. В одночасье вся его прежняя жизнь потеряла всякий смысл. И это все произошло так неожиданно, что он просто в себя не мог прийти при восхитительной мысли, что эта фантастическая девушка ТЕПЕРЬ имеет к нему какое-то отношение. Пусть это будут деньги, пусть будет даже преступление, все что угодно, только бы она была рядом и вот как сейчас стояла с ним и ждала, когда он ей что-нибудь скажет… Неужели он, как идиот, назначит ей встречу на завтра и будет ждать целую ночь прежде, чем снова увидит ее? Он не доживет до завтра.

– Я бы пригласил вас в ресторан, но боюсь, что это прозвучит пошло, – сказал он осторожно, чтобы не спугнуть ее.

– Вообще-то я не голодна. К тому же, окажись я за столом, начнется ужасное… Вы не смейтесь, но я тотчас начну заказывать пирожные, и вы же первый станете меня презирать…

– А я закажу вам морковку. Или две. И зеленого салату…

– Разве я похожа на зайчиху? – Они шли и несли такую чушь, что, если бы кто-нибудь подслушал их разговор, подумал бы, что люди объясняются только им известными словами-символами.

И так, перебрасываясь ничего не значащими фразами, они свернули в Столешников переулок, прошли по узкой, густой от магазинов и машин Пушкинской до Китай-города и побрели дальше, по Солянке.

На станции метро «Новокузнецкая» зачем-то сели в метро, устроились на уютном диванчике в самом конце вагона и помчались в неизвестном направлении: куда, зачем?! Затем начались какие-то пересадки, переходы, движение в обратную сторону и снова вагон, люди, диванчик и постоянное сладчайшее ощущение того, что они вместе.

Все это время Валентина говорила что-то о своих клиентках, о том, что даже здесь, в Москве, проблематично купить настоящий шелковый бархат, не говоря уже о панбархате. Или вообще принималась лихорадочно рассуждать о том, как бы ей жилось в ТЮРЬМЕ, если бы после сегодняшнего инцидента на нее завели уголовное дело, совершенно не отдавая, конечно же, себе отчета в том, насколько серьезны могли бы быть последствия…

Невский слушал и наслаждался просто звучанием ее голоса.

Густые рыжие волосы Валентины в замкнутом пространстве ярко освещенного вагона метро горели теплым оранжевым блеском, подчеркивая матовую белизну кожи.

Валентина была так хороша, что пассажиры, входящие в вагон, не упускали возможности полюбоваться на яркую, можно даже сказать, экстравагантную девушку в золотисто-черно-желтых тонах.

На улице 26 Бакинских комиссаров зашли в бар при какой-то гостинице, заказали коньяк с лимонным соком и уселись на высокие стулья, прислушиваясь к собственным ощущениям и пытаясь каждый для себя определить, что же происходит и почему они до сих пор вместе? Вечер лениво перекатывался в ночь. Выпитый коньяк, тихая музыка, расслабляющая душу грустным соло саксофона, янтарный свет, льющийся откуда-то сверху и превращающий бар в подобие прозрачной стеклянной коробки с апельсиновым желе, – все это опьяняло и наводило на самые смелые мысли и желания.

Когда Невский, долгое время молчавший и только слушавший тихий говорок Валентины, нежно коснулся ее руки, она вдруг вспомнила, что сегодня пятница и что к ней должен прийти Сергей и принести кольца. Что она НЕВЕСТА и не имеет в принципе права на такое вот легкомысленное поведение. Но шли минуты, часы, но Валентина вместо того чтобы лететь домой и объясняться с человеком – которого еще вчера, как ей казалось, она любила и за которого собиралась выходить замуж, – почему она задержалась, продолжала находиться в том сомнамбулическом состоянии, которое сродни гипнозу, и ждала, что вот-вот что-то произойдет.

Она тоже замолчала. Ей почему-то захотелось плакать.

Наверно, из-за невозможности изменить свою жизнь, потому что слишком далеко зашли ее отношения с Сергеем… Да, после всего, что он для нее сделал, она просто не имеет права расстаться с ним. И еще ей хотелось плакать потому, что у Невского скорее всего есть семья. Но Валентина молчала и не хотела его ни о чем расспрашивать. Это не имело на тот момент никакого смысла. Она жила минутами, проведенными рядом с ним, и с ужасом, граничащим с паникой, вдруг поняла, что влюбилась. И что это чувство, как внезапная болезнь, разрушило в одночасье все ее представления об ответственности и порядочности, какие только имелись… И это все произошло с рассудочной, серьезной и очень уравновешенной Валентиной, которая всегда смеялась над слабостью и страстью тех женщин, с которыми была знакома и в тайны которых была посвящена.