Олег Борисович выходит на улицу, пошатываясь, с аккуратностью пьяного человека, спускается по лестнице, скорее, съезжает, по перилам. Он подходит к каменному зверю и целует льва в морду. По дорожке, которая соединяет главный особняк и двухэтажное, фундаментальное здание, идет человек. Во флигеле живет прислуга, находится квартира и офис управляющего имением. Это — Степаныч. Татьяна Петровна выключила торшер, прижалась к стене и стала наблюдать. Она чуяла, что-то произойдет. Татьяна Петровна почти не помнила и совсем не знала Андрея Степановича Кротова. Повар Раечка рассказывала, что Степаныч раньше служил в КГБ, был майором. Его «застукала» служба внутреннего контроля, или как там, неважно, за пьянку. Или за наркотики, или… Раечка покраснела и замахала полными ручками.

— «Добрая душа», Олег Борисович, взял к себе на работу, хорошую зарплату положил!

Татьяна Петровна не поверила сплетням. Принимать отставных офицеров силовых структур в частные охранные предприятия — обычная практика. Она вспомнила Степаныча. Недавно он ходил по дому, осматривал все углы. Татьяне Петровне поклонился.

— Очень рад, Вы уже выздоравливаете. Очень, очень, рад! Знаете — хозяйство большое, прислуга — бестолочь. Все на мне. Все — сам.

— Да, сочувствую.

Татьяне Петровне не понравился этот человек. Бывают такие лица, на которых есть глаза, уши, нос, рот. А лица — нет. Не за что зацепиться. Впрочем, зацепили глаза, злые, колючие, как у волка.

Степаныч подошел к Сикорскому. Олег Борисович немного боком, виляя плечом, погрузился в объятия друга. Они слились в долгом любовном поцелуе. Было видно, что они очень скучали друг без друга. Они целовались еще и еще. Степаныч обнял Сикорского за плечи и почти на руках поднял по лестнице обратно в дом. В башне на первом этаже тускло светил ночник.

Татьяна Петровна отошла от окна. В висках стучало. Господи, что делать? Позвонить Ваське и все рассказать? А как он среагирует? Все только стало налаживаться! Васька, кажется, улетел в Норвегию. Анечка — с мамой, как хорошо! Может быть, ей все показалось? Степаныч зашел к хозяину дома с отчетом, помог ему подняться по лестнице? Она должна все знать. Сегодня она, не думая, поставила свою подпись в ответственном документе.

Татьяна Петровна еще раз посмотрела в боковое окно. На втором этаже башни ярко светилась хрустальная люстра. Цветные блики пробивались сквозь плотные занавески. Ночник на первом этаже погас.

Татьяна Петровна сняла тапочки, натянула на ноги еще одни носки и, бесшумно спустилась по лестнице. Лестница пару раз скрипнула. Эхо разнеслось по всему дому. Она зашла на кухню, попила воды, и как бы невзначай, случайно заблудившись в темноте, оказалась около двери в кабинет. Двери в этом доме были дубовые, очень тяжелые.

Кабинет — огромный, как читальный зал в библиотеке. Спальня Сикорского на втором этаже. Таня взялась за дверную ручку и потянула дверь на себя. Дверь бесшумно открылась. Кабинет освещался уличным фонарем. На журнальном столе — бутылка виски, два стакана, в пепельнице дымящаяся сигара. Несмотря на толщину кирпичных стен и мощные перекрытия, Таня услышала слабые мужские стоны. Кто-то нецензурно ругался. Таня замерла. Надо бежать, а она не могла шевельнуться. Вдруг загудел лифт. Она стояла напротив лифтовой ниши. Вдоль стены — большой угловой диван. Она знала, в таких конструкциях за углом большая пустое пространство. Но диван тяжелый, даже если она туда залезет, то наверняка не сможет вылезти. Лифт заурчал и стал плавно притормаживать. Шторы плотные, но при свете фонаря на ткани обязательно будет тень, как в «Театре теней». Голова работала, как любимый Колькин коллайдер. Стол! Письменный стол, внешний фасад закрыт тяжелой резной панелью. Стол, размером с микроавтобус. Стол однажды спас ее. Таня еще не успела втянуть за собой халат, как дверь лифта открылась, и двое голых мужчин в обнимку вошли в комнату и развалились на диване. Степаныч, слегка пихнул Сикорского ногой. Сикорский нехотя встал, включил хрустальный торшер, подкатил к дивану журнальный стол. Дрожащей рукой налил в оба стакана виски, раскурил еще одну сигару и дал ее Степанычу.

— Сикорский, а ты… Женился на бабе. Значит, изменил мне. Я обижусь!

— Прости, так надо, так велел монах. Иначе мне в аду гореть!

— Да ты и так в ад попадешь.

— Нет, я ни в чем не виноват, меня жалеть надо, я невезучий! — лепетал Сикорский и целовал колени Степаныча.

Степаныч громко засмеялся, глотнул виски.

— Ладно, Олежка, прощаю, но бабу твою при случае «сделаю». Иди ко мне, сладенький мой!

В резной панели письменного стола были маленькие, почти незаметные дырочки. Таня все видела, потом она закрыла глаза, чтобы не видеть, но звуки оставались. В коробке дубового стола был хороший резонанс. Наконец, Сикорский заснул. Степаныч перекинул его через плечо, отвез на лифте в спальню и через минуту одетый вышел на улицу.

Таня вылезла из-под стола, тихо закрыла дверь в кабинет и на лифте поднялась к себе в спальню. В дверном замке была защелка. Таня закрылась. Она еле добежала до туалета, ее сильно тошнило. Потом она долго стояла под душем. Приняла успокоительную таблетку. Она не зря рисковала. Теперь ей все окончательно понятно. Конечно, «такое» она видела первый раз в жизни.

Чего она так испугалась? Сексуальная ориентация, вопрос сложный, не ей судить. Угрозы Степаныча? Надо быть осмотрительной, с ним не связываться. Не убьет же, в самом деле. Она здесь не хозяйка. Она же кошка, мудрая и хитрая Египетская кошка. Если ей что-то не нравится, она отвернется и не будет на это смотреть. Или просто уйдет в другой угол, где темно, тепло и безопасно.

Татьяна Петровна задвинула плотные шторы, зажгла свет. Очень захотелось есть. Раечка давно ушла. Татьяна Петровна спустилась на кухню, вкусно поела. Настроение заметно улучшилось. Как хорошо, что Олег, «не того», она очень боялась «того самого». Надо только понять, зачем он на ней женился, уже истратил на нее уйму денег. Действительно ли Василий оказался востребованным. Удачное стечение обстоятельств. А — она?

Татьяна Петровна вспомнила про конверт и папку. Любопытство окончательно победило сон. В конверте лежал листок зеленой гербовой бумаги. Это была дарственная, оформленная вчерашним числом. В документе сообщалось, что гр. Видова получает от гр. Сикорского в дар, в качестве свадебного подарка, индивидуальное частное предприятие «Голдин Леди». Юридический адрес — Лихтенштейн… Адрес производства — Южно-Африканская Республика, территория… Стоимость активов — хх млд евро. Средняя годовая прибыль — ххх млн евро. Предмет деятельности — добыча золота, добыча алмазов.

Татьяна Петровна «такого» подарка — не ожидала! Окончательно понятно стало только сейчас. Сикорский не выбирал ее, Таню Видову. Скорее всего, она случайно попалась и подошла по всем параметрам. Он сильно болен и «на голову» тоже. Его терзают страхи. Он придумал легенду, что избавление от денег откроет ему дорогу в рай. Государство он ненавидит. Старуха из лужи, которую он «героически» спасает, собачья кровь как жертвоприношение, и Сикорский — в раю! Сказка для детей, да и только! Но деньги — реальные.

Волей случая Татьяна Петровна становится очень богатой женщиной. Колька исчез, предал семью. Теперь она одна за всех отвечает. Она справится. Приблизительно понятно, откуда кольцо. И никакой мистики. Пора начинать работать. У нее — большая семья.

За голубыми елями небо начинало светлеть, а Татьяна Петровна все еще сидела в кресле и пыталась проникнуть в толщу тоненького листка бумаги. Сколько он стоит в действительности, что за этим стоит? Очень похоже на криминальную схему. Не надо быть кандидатом экономических наук, что бы понять возможность такой схемы. Достаточно посмотреть парочку дешевых сериалов. Почему все — за границей? Таня устала от вопросов, на которые не знала ответов.

Но главный вопрос — не в этом. Почему Таня, Татьяна Петровна, опять стала жертвой мужских «навязчивых идей». В чем ее «слабое звено». Почему все мужчины, с которыми Татьяна Петровна была связана крепкими узами: родственными, любовными, дружескими, страдали одной и той же манией. Папа маниакально стремился вернуть «батянины деньги» и сошел с ума. Колька предал ее, сына, внука и, надломленный манией «спасения Университета», исчез в неизвестном направлении. Сикорского, похоже, мучает только одна навязчивая мысль, «кому достанутся, и кто сохранит» его миллионы, «чтобы, вороны не расклевали». Почему Татьяна Петровна так зависима от каких-то маньяков, что в ней привлекает этих сошедших с ума мужчин. Какая «жизненная правда» осталась за пределами ее понимания?

Раечка три раза готовила завтрак, пока господа по очереди не изволили покушать. Сикорский уехал в «контору» в субботу. Таню осенила догадка: он знает, что она видела ночью. Стоп! Забыть и жить дальше, или она тоже сойдет с ума. Как папа. Она уже все решила. Она — Египетская кошка!

Светило солнце. В парке нежились и благоухали первоцветы, вылезали острые носики тюльпанов и нежно-зеленые стрелки нарциссов. Татьяна Петровна, не спеша, прогуливалась по каменным ровным дорожкам. Каждый пройденный метр вливал в нее новые силы. Парк был прекрасен.

Вечером еще и еще раз она просматривала свадебный подарок. Но чем больше она читала содержимое картонной папки с бантиками, тем меньше она что-либо понимала. Машинописные листы, компьютерные распечатки, копии счетов и годовые отчеты на французском языке, полусмазанные листы факсов, какие-то письма из швейцарских банков. Было даже письмо из Мэрии Парижа, «о ненадлежащем содержании памятника архитектуры национального значения, принадлежащего Господину Олегу Сикорскому». Она оставила бумаги разложенными на столе. И легла спать.

В воскресенье супруги встретились за завтраком. Олег Борисович вместо «доброе утро — любимая!» резко спросил:

— Ты начала читать бумаги?

— Да.

— И ничего не поняла?

— Да.

— Это нормально. Ты — герой! Продолжай в том же духе. Не забывай гулять! Жена, этот парк — для тебя, как и все остальное!

Сикорский выпил еще две чашки кофе, исподтишка поглядывая на жену. Если бы кто-нибудь знал, как часто Олег Сикорский произносит мысленно это, не самое благозвучное в русском языке слово! Жена — жаба. В реальности — так часто бывает.

— А где ты хранишь документы? Покажи!

Татьяна Петровна пожала плечами.

— А где надо?

Сикорский взял Таню за руку.

— Пойдем!

Оказывается, в спальне, между ванной комнатой и гардеробной, оказался очень профессионально замаскированный большой сейф. Опять — сейф! — Таня вспомнила Белорусскую. В Конькове тоже был сейф, спрятанный в соломенный сундук. В этот сейф, установленный в ее спальне, без труда можно было припрятать мешок картошки на черный день. Сейф нельзя было взломать, прострелить замок, вычислить код. Он не горел и не реагировал на поисковые спец. средства. Полдня Сикорский учил жену пользоваться подобными устройствами. Позже эти знания ей очень пригодились. Теперь каждую бумажку она прятала в сейф.

В холле временно был установлен большой стол, на который водрузили мощный стационарной компьютер. Тонкий розовый ноутбук лежал в спальне на журнальном столе из каррарского мрамора. Олег Борисович сообщил тоном, не терпящим возражения:

— Со среды у тебя будет собственный секретарь. Ты с ним — не церемонься. Не понравится — найдем другого умника. Куда разместить и прочее, решишь сама!

Таня была в ужасе. Каждый день приносил ей такие сюрпризы, что она не успевала просто запоминать всю информацию.

— Олег Борисович, я еще не готова.

— У тебя что-то, болит?

— К счастью, уже нет. Но у меня из всей одежды один Ваш банный халат. Мне надо причесаться, сходить в магазин.

Сикорский озадачился.

— Пожалуй, ты права! Три дня хватит?

— Постараюсь, — соврала Татьяна Петровна. — А секретарь пусть отдохнет недельку.


За все месяцы страданий и болезней Татьяна Петровна постарела, сильно отрасли волосы, появилась седина, руки без маникюра. Она решила навести порядок «на себе». Она посмотрела в окно. Сколько градусов тепла или холода на улице? У нее дома всегда на оконном стекле — градусник. Надо дать указание Степанычу. Пусть развесит на всех окнах термометры и купит домашнюю метеостанцию. При мысли о разговоре со Степанычем ее замутило.

Татьяна Петровна надела трикотажный синий в белую полоску свитер, черные брюки. Спасибо Маше. Скромненько, но для парикмахерской — сойдет. Набросила стеганое пальто, то самое, из лужи, итальянскую шаль и первый раз вышла за ворота особняка. Под мышкой — старая кожаная черная сумка с пустым кошельком, дешевым телефоном с рынка и платиновой кредиткой. Маша объяснила Татьяне Петровне, где местная парикмахерская. Это был один из лучших и самый дорогой в Европе «Салон красоты».