Зачем его дед всю жизнь не выходил из кабинета, писал, изучал карты, делал невероятные бессмысленные расчеты, которые подтверждали еще более невероятные гипотезы сибирских богатств?

Кому теперь все это, сделанное, выстраданное поколениями его предков и им самим, им — Олегом Сикорским достанется? Эти «вороны» все растащат, все расклюют!

Зачем? Кому все это надо?

Забудут не только его имя, но, главное, его дело, дело его предков!


Олег Борисович решил уехать из этой квартиры. Небольшая риэлтерская компания, которая успешно юридически чисто и грамотно решала жилищные проблемы сотрудников «Промнефти», предложила господину Сикорскому очень выгодный вариант. Известный банкир, медиа-магнат оказался крупным мошенником, ему реально грозило уголовное дело и большой тюремный срок. Магнат быстренько собрал семью и на частном самолете, сквозь туман и вьюгу, улетел на родину предков, в Израиль. Что осталось, продавал через подставных лиц за любые деньги. Олег Борисович, не глядя, согласился. Тем более, в доме еще никто не жил, проводились последние отделочные работы.

Так Олег Борисович Сикорский оказался обладателем огромного дома, три этажа — вверх и два этажа — вниз. В доме было все. Зимний и летний сад, лес, японский садик, спортивный комплекс. Также был гараж на сколько-то мест, бассейн с банями всех видов, три этажа комфортного, дорого и помпезно отделанного жилья, эксклюзивная мебель в имперском стиле. Два лифта. Прочее и прочее. Штат обслуживающего персонала составлял не менее 20-ти человек. Подбором персонала занималась та же риэлтерская компания. В качестве управляющего имением господину Сикорскому предложили кандидатуру бывшего сотрудника органов госбезопасности майора в отставке Андрея Степановича Кротова.

Олег Борисович Сикорский поселился в подмосковной деревне Барвихино, на Березовой аллее, в доме № 17 в начале декабря 1999 года.

Олег долго ходил по дому в поисках спальни, вернее, уютного уголка, где можно подремать. По описательным характеристикам в доме числилось шесть спален.

Все основное время президент компании Олег Сикорский проводил в офисе «Промнефти». В его рабочем комплексе — большой кабинет, библиотека, удобный конференц-зал. Там же — комната отдыха с большим кожаным диваном, пледами, подушками, душевая комната и гардеробная. Все привычно, удобно, уютно.

В новом собственном доме письменный стол приткнуть некуда. Тысяча пятьсот шестьдесят квадратных метров жилой площади класса люкс не позволяют устроить даже небольшой кабинет. Сикорский подумал: «Может, юрту поставить в большом холле, и там жить?» Губернатор Чукотки подарил Олегу Сикорскому на один из дней рождения настоящую юрту. Юрту установили в одном из холлов гигантского офиса. «Кофе в юрте» стало местом встречи всех влюбленных и деловых людей «Промнефти».

Олег разглядывал дом и изнутри и снаружи. Помпезный фасад его нового владения в стиле русского классицизма был так же далек от фасада особняка на набережной канала Грибоедова, как сам Олег Сикорский от Солнца. Олег Борисович сфотографировал фасад дома, «запустил» в соответствующую компьютерную программу. Он часами конструировал новый дом на руинах несостоявшейся империи. Это оказалось забавной увлекательной игрой, как и все компьютерные игры! Неожиданно компьютер выдал парадоксальное решение. Дом не надо разрушать. К дому нужна пристройка! На экране монитора стоял совсем другой дом. В этом доме хотелось жить. Компьютерный эскиз четко показал просчет архитектора. Правая сторона трехэтажного фасада зрительно западала вглубь. Был нарушен основной принцип архитектуры классицизма, открытый древними греками — симметрия всего здания. Сикорский собственноручно, без всяких архитекторов пририсовал недостающий кусок стены. Получилось что-то вроде башни. Инженеры под заказ просчитали внутреннее устройство башни, учли все пожелания клиента. Обязательно лифт, специальное помещение по современным технологиям для архивов. Удобный кабинет, спальня, гардеробная, душ. Возник вопрос: а зачем тогда — весь остальной дом? Олег Борисович философски заметил:

— Пригодится!

Башню построили быстро и качественно. В жизни получилось еще лучше, чем в компьютере. Олег Борисович, наконец, обрел пристанище.

Особняк жил своей обычной, нормальной жизнью. Обслуживающим персоналом руководил Степаныч. Для прислуги еще бывший хозяин особняка построил двухэтажный дом со всеми коммуникациями. Дом не портил общий архитектурный ансамбль усадьбы. У Степаныча в доме была отдельная квартира и офис с отдельным входом. В усадьбе работали садовники, горничные, повар Раечка, водители, сантехники, электрики. Служба охраны подбиралась с особой тщательностью. Садовники влюблялись в горничных, горничные влюблялись в охранников. Жизнь как жизнь.

Олег Борисович стал больше времени проводить дома. Ему нравилось гулять по парку. Парк был действительно красив. Старые сосны и ели были сохранены. Новые посадки умело и гармонично сочетались с древними великанами, подчеркивали возвышенности и овраги. Бережно сохранялось болотце с лягушками. Японский садик — дань моде, не портил красоту русской природы. В парке были проложены дорожки из особой, нескользящей брусчатки. Мостики, скамейки, «пушкинские» фонари, дополняли пейзажи парка. Конечно, этот парк не мог соперничать с Павловском, Пушкиным, Гатчиной, не своими размерами, ни возрастом. Но он был достоин сравнения с этими шедеврами мирового садово-паркового искусства.

В особняке был хороший бассейн. Прежде Сикорского никогда не привлекали водные развлечения. Он уверял всех, что бассейн и баня — это не для него. Даже на море он больше гулял по кромке прибоя, чем плавал в соленой невкусной воде.

Бассейн достраивали уже после покупки особняка. Раз было оплачено, значит, надо довести дело до конца. До конца бассейн достроили благодаря инициативе Степаныча. Бассейн состоял из бассейна как такового, оборудованного современной системой СПА. Фонтанчики внутри бассейна и мощные потоки воды сверху, из огромных стоек, имитирующих водопады, делали скучное плавание веселым развлечением. В комплекс бассейна входили три бани: русская, с вениками, финская, турецкая. Джакузи представляла мало интереса, но иногда была полезна. Бассейн занимал весь цокольный этаж дома. Небольшие окна под потолком пропускали дневной свет. В интерьере помещения стояли огромные кадки с живыми растениями, большие аквариумы с рыбками, несколько диванов, кресел и столиков. Испанская керамическая плитка загадочно сияла при светодиодном освещении. Вода в бассейне подсвечивалась изнутри, создавая ощущение необъяснимого счастья.

Степаныч потратил на уговоры Олега Борисовича — посмотреть бассейн, больше энергии, чем на всю стройку бассейна.

Ни от чего нельзя в жизни зарекаться! Сикорский стал яростным любителем бани. Правда, сухая и горячая атмосфера финской бани напоминала ему Ташкент, нежная кожа не выдерживала высокой температуры. В русской бане ему не нравились веники. Все лекции Степаныча о пользе березовых или дубовых веников заканчивались одним.

— Это удовольствие — для сибирских медведей, я — цивилизованный человек. Сечь веником меня — ни за что!

В турецкой бане Олег блаженствовал. Он сидел в одиночестве на горячей широкой скамье и мечтал. Теплый влажный пар затуманивал его глаза и его мозги. Ему представлялось, что рядом — женщина. В тумане не видна ее внешность. Она ласково гладит Олега. Она его любит. Скоро она родит ему ребенка, потом еще одного ребенка. Степаныч вытаскивал Олега из парной и на руках относил в бассейн, под водопад. В бассейне они плавали, резвились. Фонтанчики СПА щекотали спину, ноги и все остальное, что попадет зону их действия.

Потом, набросив кое-как махровые простыни, они сидели в креслах или на диване, и пили виски со льдом. Степаныч всегда прихватывал бутылку виски лучших сортов, не менее 18-ти лет выдержки. Майор госбезопасности в отставке резонно считал, что «к хорошему привыкают быстрее». Степаныч изредка баловался сигареткой, двумя. Олег Борисович возмущался, приводил все известные аргументы. Степаныч на 23 февраля подарил господину Сикорскому коробку гаванских сигар и аксессуары для курения.

Олег Сикорский иногда был страшно любопытен. Он соглашался на необдуманные поступки. В нем еще до конца не был изжит болезненный, слабый ребенок. Мало кто об этом догадывался. Но Степаныча кое-чему научили в Школе КГБ, теперь он применял знания на практике. Он нашел слабое звено Сикорского. Остальное — дело времени.

Олег Борисович чуть не задохнулся, раскуривая первую сигару, со второй дело пошло легче.

Как-то, после особенно веселого плавания и весьма удачного выбора нового сорта виски, Степаныч совсем расслабился. Он сидел в кресле напротив Сикорского. Простыня съехала на пол, обнажив сильное мужское тело. Сикорский, пуская кольца сигарного дыма, спросил:

— Степаныч, ты почему не женатый, даже подружки не наблюдается? Степаныч резко встал, поднял простыню, небрежно прикрыл голое тело. Он медленно подошел к дивану, на котором сидел Олег Борисович, и уселся почти рядом с Олегом. Молча, налил виски, поболтал в стакане лед и… протянул стакан Сикорскому.

— Теперь ты мне сделай виски со льдом!

Сикорский послушно повторил несложную процедуру и протянул стакан своему управляющему, по существу — прислуге.

Степаныч взглядом, раздевающим женщину, долго изучал щупленькое тело Олега Борисовича. Наконец, он залпом проглотил содержимое стакана. Кусочки льда выплюнул на пол.

— А мне все равно, что — мужик, что — баба! Только с бабами возни больше.

Степаныч вплотную пододвинулся к Олегу. Худое тело и нежная кожа Сикорского мало чем отличались от женского. Только хлопот было меньше. Да и особняк с парком — больно хороши. Не то, что его конура, в одном доме с дворней.

Жизнь Олега Борисовича продолжалась в том же, строго выверенном режиме. Он только перестал мечтать о детях.

Россия уверенно и успешно шла новым путем под руководством Президента Российской Федерации. Тогда, в новогоднюю ночь 2000 года, профессор Сикорский на экране телевизора, конечно, сразу узнал своего толкового ученика. Он даже не удивился. Он, наконец догадался, зачем его перевели в Москву. Олег Сикорский успешно руководил бюджетообразующей государственной компанией. Он часто присутствовал на совещаниях, проводимых Президентом, на заседаниях Правительства, прочих важных мероприятиях государственного масштаба. Несколько раз в год учитель и Ученик общались в неформальной обстановке. Президент был потрясен феноменальной интуицией профессора Сикорского. Его идеи, расчеты, научные обоснования коренным образом меняли всю структуру и технологии нефтяной и газовой отраслей России. Его политические оценки били не в бровь, а в глаз.

Переезд в Барвихино господина Сикорского был воспринят окружающими, как логичный, нормальный поступок. Человеку его статуса жить на пыльной, забитой пробками улице становилось неприличным.

В конце 2004 года Олег Борисович почувствовал себя плохо. Неделя отдыха в Санкт-Морице не помогла. В феврале у себя в кабинете он потерял сознание. Обследование в ЦБК дало удручающие результаты. Консилиум лучших специалистов из Европы лишь подтвердил диагноз российских врачей. Доложили Президенту. Ответ был резкий. Олег Борисович должен жить и работать. Именно сейчас его талант и опыт более всего необходимы для строительства новой великой России. Олега Борисовича Сикорского выписали на работу. Врачи не спускали с него глаз. В их распоряжении были все самые современные лекарства. Но они не могли проникнуть сквозь толстые каменные стены особняка, спуститься на лифте в бассейн, остаться на ночь в спальне больного.

Степаныч выжидал некоторое время, пока Сикорский окрепнет. Олег Борисович упорно отказывался от турецкой бани и бассейна. Он перестал курить сигары! Степаныч злился. Он не находил себе места.

Сикорский нашел себе «новую игрушку». Он купил в Италии старинную развалившуюся виллу и решил ее восстанавливать. Он говорил и мечтал только об Италии. На выходные дни он летел в Неаполь и далее 100 километров на машине — к старым развалинам. Степаныч оставался охранять усадьбу. Конечно, он давно бы бросил этого омерзительного типа, но особняк! Большие холлы, отделанные изысканной лепниной с позолотой, столовая из карельской березы, зимний сад и роскошные спальни снились бедному майору в отставке по ночам. Его не интересовала библиотека, про архивы он слышал, но не понимал, кому нужны старые бумажки. Хрустальные люстры и хрустальные вазы, конечно, красиво блестят. А вот фарфоровые финтифлюшки, старые чашки и размалеванные тарелки он отдаст прислуге.

Степаныч уже присмотрел себе новую пассию. Он взял на ставку дежурного водителя паренька после армии. Паренек — из деревни. Служил в Москве, возил генерала. Паренька отставной майор берег, в рейсы практически не выпускал. Тот маялся в усадьбе, помогал садовникам обрезать кусты, собирать листву в парке. Степаныч не уследил. Паренек через полгода женился на толстой глупой прачке. Управляющий обоих уволил с такими характеристиками, что лучше сразу в полицию идти — сдаваться.