Тамара Перова - Желтый бриллиант

— Да, — прервала невестку свекровь. — А чего не знаю, так уже догадалась.

— Что с мамой, она серьезно больна или?..

У Ани на глазах появились слезы.

— Понимаете, Татьяна Петровна, тут все сразу на нее навалилось! Она, действительно, не умеет жить по-другому, а тут еще повариха Ваша, как бронетанк поперла, простите, на отца. Ноги у мамы плохие, лечить надо срочно. Это я как врач говорю, а мама лежит в этой омерзительной халупе, не ест, не пьет, только плачет! Она так умрет!

Зрелище было печальное. Жилище Кротова после обысков выглядело как после землетрясения. Оконные рамы плохо закрывались, это в морозном ветреном феврале. Местами развороченный пол. Тогда искали и нашли большое количество наркотиков. Ободранные обои, одна лампочка в разбитой люстре.

— Валентина Васильевна, где Вы еду берете?

— Да мне с рабочей кухни приносят, что у них остается. Аньке таскать из барской кухни я не велю.

У Ани потекли слезы.

Татьяна Петровна присела на кончик стула. В помещении было действительно холодно.

— Итак, любезная Валентина Ивановна, или Вы сейчас же переезжаете в апартаменты на третьем этаже, где все давно готово для нормальной жизни, и к вам сегодня же приедет дежурный врач из местной поликлиники.

— Мама, я говорила тебе, там очень хорошие врачи, — продолжала плакать Аня.

— Или, — продолжала Татьяна Петровна, — Вы и ваш супруг сегодня, несмотря на ночь, покинете этот особняк и устраивайтесь, как хотите. Денег на первое время, безвозмездно, то есть возвращать не надо, я дам. Тысяч двести, думаю, хватит. Аня, обсудите все с мамой. Вам в этом помещении находиться более пяти минут нельзя. Пойду в маленькую гостиную — беседовать с Семеном Ивановичем.

Прошло два месяца. Солнышко потеплело. Главная забота управляющего домохозяйством на улице Березовая аллея — контроль и борьба с сосульками и подтаявшими за день и замерзающими к вечеру дорожками. Семен Иванович, заботливый внимательный хозяйственник, крепко держит в своих руках вверенное ему хозяйство. Да и хозяйство — практически его. Как тут поймешь: дочь — совладелица, вместе с мужем, всего этого царства, внучка Мила — любимица зятя. А зятя есть за что уважать! Ходят слухи, что дочь не против произвести еще одно чудо… Хорошо бы, мальчика. Но это пока разговоры досужих горничных.

Валентина Васильевна, как она выражается, «прошла все круги ада»: вылечила ноги, переступила порог салона красоты «Элеонора» и теперь постоянная его клиентка. Скромное Барвихино стало ее родной деревней. По совместительству, в свободное от маникюра время, Валентина Васильевна выполняет функции штатного бухгалтера домовладения и осуществляет контроль над прислугой. Значительная добавка к пенсии — всегда кстати. Вместо Раечки работают два повара-профессионала — повар общего направления и повар-диетолог.

Татьяна Петровна со спокойным сердцем в субботу переезжает на новую квартиру, на Кутузовский проспект. Наконец, она начнет серьезно работать. Все эти домашние передряги, уговоры, увольнения, прочее и прочее, оказывается, забирают уйму времени и сил!

Наконец, Татьяна Петровна одна в большой удобной современной квартире. Есть один неисправимый минус — наличие вокруг дома огромного города с круглосуточным движением, сиренами ГИБДД, мотоциклистами, пробками. Любой городской телеканал расскажет и покажет всю роскошь невозможности бытия в центре мегаполиса. Но ведь живут же люди, платят большие деньги и радуются!

Каждое утро к восьми часам в дом приходит домработница и повар Елизавета Михайловна. Она недалеко живет — 10 минут пешком из ближней пятиэтажки. Ей не больше пятидесяти. Взрослая дочь с внуками уехала на Дальний Восток, где служит зять.

Татьяна Петровна привыкает к новому жилищу. Оно, конечно, временное, но кто знает, как долго протянется эта «временность».

После завтрака она уходит в свой кабинет. На столе — кипы бумаг, написанных от руки, распечатки компьютерных текстов, в файлах компьютера десятки вариантов реформы, перезагрузки новых принципов стратегии функционирования «Голдин леди». Но с чего начать? Как начать?

Недавно звонил генерал Горбаченков, напросился на новоселье. Татьяна Петровна продемонстрировала все свои кулинарные таланты: бутерброды с докторской колбасой, красная икра в отварном яичке, торт «Сказка», лимон нарезан толстыми ломтями. Со стороны гостя — бутылка сладкого итальянского игристого вина. Стороны окончательно поняли, что разговаривать им не о чем. На том и расстались.

На следующее утро Татьяна Петровна стала разбирать ящик с бумагами, предназначенными для хранения в сейфе. Наиболее ценные документы и архивы она оставила в Барвихине под ответственность Василия. Да и в ее комнаты с потайным сейфом, о котором не знал даже сын, никто не мог зайти. Ключ был только у хозяйки комнат.

Татьяна Петровна аккуратно систематизировала документы, лицензии и т. п. Разложила всю документацию, как того требуют правила, хотела закрыть сейф, но на столе лежал странный, видимо, очень старый блокнот в кожаном потертом переплете. Дрожащими руками Татьяна Петровна взяла блокнот, открыла первую страницу. Да, это был дневник графини Дарьи Сикорской. Именно за ним в августе 1978 года, почти тайно, на частном самолете летал в Париж Олег Борисович Сикорский.

Татьяна Петровна поудобнее устроилась в кресле, надела очки с более сильными диоптриями и стала читать тонкие, из батистовой бумаги, листки.

Иногда, подчиняясь властному приказу Лизы, так называла свою домработницу хозяйка квартиры, она отрывалась от чтения для еды и приема лекарств, засыпала она с трудом, подолгу перебирая в памяти прочитанные страницы. Теперь она точно знала, что тот сон или видение в больнице, которое врачи приписывали смене давления, реакции на новое лекарство, было предупреждение, знак, указание к будущим действиям.

Закончив читать дневник Графини Дарьи, Татьяна Петровна впервые за две последние недели с аппетитом пообедала, хорошо спала. Теперь она четко знала, что и как ей надо делать.

Вчера Елизавета Львовна — жена любезного моего братца Евграфа, подарила мне красивую тетрадь в кожаном переплете с пожеланием записывать туда все важные события моей жизни. С завтрашнего дня я начинаю вести этот дневник.

15 мая 1913 года.

Я самая счастливая. Сегодня мне 18 лет. Наконец, я свободна! Неделю назад Великая княгиня Мария Федоровна вручила нам дипломы об окончании Смольного Института Благородных Девиц. Я знаю русскую литературу, арифметику, геометрию, английский, французский, немецкий языки. Прекрасно танцую. Когда я делала реверанс, Великая княгиня сказала: «Тебя, деточка, ожидает великое будущее».

19 мая 1913 года.

«Сегодня тоже счастливый день. Братец Евграф сообщил мне, что нынче мы едем в салон господина Фаберже купить мне памятное украшение на мой выбор. Я не знаю, что мне выбрать: сережки или колечко. Братец Евграф очень щедр, но я знаю, как трудно сейчас всем нам. Профессорского жалования брата Евграфа едва хватает на содержание семьи. Супруга брата тяжело больна, не встает. Племянник Борис — очень славный, но пришло время пригласить гувернера для развития его образования, а это тоже стоит очень больших денег. Конечно, я буду работать, чтобы помочь семье».

Я пишу от третьего лица. Так мне легче вспоминать это удивительное событие в моей жизни.

Большая Морская, дом 24а — салон господина Карла Фаберже. Полдень.

Очаровательную девушку с длинной косой в скромном белом платье сопровождает господин средних лет в пенсне, в потертом сюртуке. Он слегка сутулится. Распорядитель зала пригласил уважаемых гостей расположиться в креслах возле небольшого круглого столика рядом с высокой колонной. Через некоторое время продавец на серебряном подносе показал несколько образцов сережек и колец стоимостью примерно в 50 рублей.

Глаза юной княгини Дарьи блестят. Она не знает, что же выбрать: колечко с топазом или сережки с изумрудом.

Неожиданно в большую залу салона из боковой двери вышел сам господин Карл Фаберже вместе с молодым мужчиной среднего роста и приятной наружности. Мужчина одет в идеальный, французского покроя фрак, лаковые туфли. Черный шелковый шарф несколько небрежно завязан на французский манер и подчеркивает необычайную загорелость лица незнакомца.

Карл Фаберже ласково постукивает незнакомца по плечу и приговаривает: «Да, порадовали, батенька. Теперь будет чем удивить Его Императорское Величество!.. Изволите кофею?»

Неизвестный господин одобрительно кивнул головой и пристроился за столиком у высокого окна под пальмой. Тут же принесли кофе, миндальное пирожное. Незнакомый господин маленькими глотками пил душистый напиток и разглядывал посетителей салона.

Конечно, он не мог не заметить прелестную, совсем еще юную девушку, у которой от волнения вспотел изящный розовый носик и совсем некрасивого господина в пенсне, очень похожего на молодую спутницу. Иван озадачился: муж и жена или брат и сестра? Он еще раз посмотрел на изящный носик с капельками пота, поставил на поднос чашечку из коллекции Императорского фарфорового завода с недопитым душистым кофе, резко встал и подошел к семейной паре.

«Позвольте представиться? — граф Иван Головнин, — золотопромышленник, поставщик Двора Его Императорского Величества».

Евграф Сикорский встал с кресла и представился: «Профессор геологии Его Императорского Величества Горного Института, член Императорского Географического Общества».

«Я неожиданно покраснела до кончиков прелестных ушек. Я смотрела уже не на украшения, а на молодого, сильно загорелого, совершенно непохожего на всех петербургских молодых людей господина.

Евграф Силантьевич заметил мое смущение и с улыбкой проговорил: «Позвольте представить? Моя младшая сестра — графина Дарья Силантьевна Сикорская — выпускница Смольного Института».

Я покраснела до слез, встала из кресла, сделала реверанс, опустила глаза. На мизинце левой руки загадочного господина я увидела странное кольцо. Огромный, размером с узбекскую черешню камень мутновато-желтоватого цвета держался в оправе из четырех кривоватых перепонок, похожих на когти дикого зверя или страшной птицы. Само кольцо было сделано из темно-желтого металла, похожего на золото. При этом кольцо необычайно сверкало и сияло, наполняя лучами своего сияния огромный ювелирный салон. Кольцо притягивало, завораживало. Оторваться от его созерцания было невозможно».

Иван Головнин улыбнулся, а у несчастной графини сделались мурашки. Она побледнела.

Иван посмотрел на свое кольцо и насмешливо проговорил, глядя в глаза смутившейся девушки. Он немного понизил голос. Его слова звучали бархатно: «Это — старинное кольцо. Здесь желтый бриллиант, почти без огранки, и золото очень высокой пробы. Моему деду это кольцо сделал лондонский ювелир за один час при помощи молоточка и маленьких тисков. Золото и алмазы из Южной Африки».

Иван сделал паузу. Посмотрел в глаза юной графини страшными, «загадочными» глазами и прошептал: «Это волшебное кольцо. Оно приносит своему владельцу удачу…»

19 июня 1913 года.

«В день Святой Троицы в Казанском соборе произошло Великое Таинство — я и Иван, осененные Крестным Знаменем, были обвенчаны. Теперь я самая счастливая на свете. Я так люблю своего мужа. Мне очень странно и непривычно произносить это слово, но я знаю, что мы будем бесконечно счастливы и проживем вместе долгие годы».

15 мая 1915 года. Париж. Особняк Ивана Головнина.

«Вот уже два года, как я живу в Париже в особняке возле сада Тюильри. Я живу с матушкой Ивана, моей свекровью — Акулиной Федосеевной и баронессой Юлией фон Берген. Прежде предки баронессы Юлии были весьма богаты, владели землями в Тамбовской губернии. После трагедии в Кисловодске и скоропостижной смерти матушки следовало неизбежное разорение. Юлия продала остатки земель, усадьбу, дом в Москве и уехала навсегда в Париж. Она рассказала мне трогательную историю. Как-то, проезжая мимо деревни Пырино, она увидела на обочине дороги чумазую и оборванную девочку. Велела подобрать ребенка. Деревенский староста, отбивая поклоны, сообщил баронессе о несчастной судьбе маленькой сироты Акулины. Так Акулина Пырина стала мадмуазель Лили, воспитанницей баронессы фон Берген и уехала с ней в Париж.

Мой свекор, Николай Петрович Головнин, сын и сподвижник своего отца, Петра Афанасиевича, увидел прелестную шестнадцатилетнюю Лили в музыкальном салоне баронессы и… увез ее в Южную Африку. Ах, как это романтично!

Оказывается, мой муж, Иван, родился прямо под пальмами. В 12 лет его отправили учиться в Англию в Кембриджский университет торговому делу. В 19 лет Иван принял управление фирмой «Голдин леди» после скоропостижной смерти от лихорадки своего отца Николая Петровича».