Гвардейскому русскому офицеру, который знал военные науки, фортификацию, математику, основы геологии и географии, иностранные языки, не составило труда уговорить бурских купцов нанять его работником. Так он попал в Оранжевую республику».

9 января 1920 года.

«Иван мне рассказывал, что его дед, Петр, сначала работал инженером на золотоносных приисках. Женился на голландской девушке — Тони и у них в 1861 году родился сын Николай.

Петр выкупил небольшой участок земли, построил каменный дом. Когда весною он начал раскапывать свое поле для посадки картофеля, мотыга заскрежетала, царапнув обо что-то очень твердое. Петр с сожалением посмотрел на обломанный край бесценной в этой местности мотыги. В красной плодородной земле находились непонятные камни размером с черешню, голубиное и даже куриное яйцо. Петр набрал целый карман этих камней. Вечером при свете масляной лампы он стал протирать эти камни тряпкой, пробовать на зуб. Камни оказались очень твердыми. Они тускло поблескивали при свете масляной лампы. Это были алмазы: невероятные по своим размерам, странного желтоватого цвета. Да, это были очень редкие, желтые алмазы.

Набрав целый мешок алмазов и золотых самородков, которые также попадались на картофельном поле, Петр отправился в Лондон. Через полгода он вернулся к любимой Тони и маленькому сыну миллионером».

10 января 1920 года.

«Иван говорил мне, что его дед, Петр, стал скупать земли под видом необходимости расширения своего картофельного поля. Новые земли были огорожены трехметровым частоколом, со смотровыми башнями. Наемные рабочие-негры каждый день добывали килограммы драгоценных камней.

Для перевозки алмазов и золота в Англию Петр создал из беглых русских солдат, негров и каторжников-ирландцев охранный отряд.

Прошло двадцать лет. Теперь уже Николай, единственный сын Петра, плавал в Европу с дорогим грузом. Курс золота на биржах всех развитых столиц мира неуклонно тянулся вверх. Цены на «Алмазы Головниных» — так называли эти камни, найденные в потоках мутной теплой воды реки Оранжевой, среди ювелиров, коллекционеров превосходили все остальные цены на добытые драгоценные камни. У Николая Головнина сложился свой, отличный от практики отца коммерческий план. Он будет продавать золото и алмазы небольшими партиями на торгах, а не отдавать все подряд банку за наличные фунты стерлингов. Он решил учредить в Лондоне банк, наладить почтовую связь, купить дом на берегу Темзы.

Но в Лондоне его планам не суждено было исполниться».

15 февраля 1920 года.

«Это моя последняя запись слов Ивана. Я все еще не верю, что скоро пробьет час, он уедет, и мы больше никогда не увидимся. Нет же, нет! Пройдет время, революция, наконец, закончится, и мы все вместе соберемся в Петербурге и будем пить чай за нашим большим столом в доме на набережной канала Грибоедова.

Иван тихим хриплым голосом уже не рассказывал, а перечислял отрывки фактов и событий».

«Отец оставил груз в Марселе — это после разрушительного шторма — под надежной охраной и направился в Париж. Он остановился в отеле около Гранд Опера. Небольшой кованый балкон номера выходили на узкую улочку. Из открытого окна дома напротив часто слышалось нежное девичье пение под аккомпанемент рояля. Напроситься в гости было не сложно. Портье отеля сообщил шепотом, как великую тайну, что в этой квартире уже пятнадцать лет живет баронесса Юлия фон Берген со своей воспитанницей. По четвергам у их светлостей — музыкальные вечера.

Когда баронесса Юлия услышала: «Позвольте представиться — граф Николай Петрович Головнин, сын Петра, беглого солдата. Помните, там, в Кисловодске…» — с ней сделался обморок.

Мадмуазель Лили ликовала — она будет графиней!

Все планы отца относительно Лондона были исполнены, и даже — больше. Но только — в Париже. Николай открыл банк, обустроил надежные хранилища золота и драгоценных камней, построил дом, вернее, особняк, недалеко от дворца Тюрильи. У него и мадам Лили родился сын Иван».

«Опустившись на колени возле моего инвалидного кресла, Иван, не скрывая слез, шептал: «Родная моя графиня, любезная, звезда моя лучезарная! Я ухожу навсегда, но любовь моя остается с тобой… Иван вышел из моей спальни… Больше мы не виделись».

15 февраля 1921 года.

«Прошел год, как Иван покинул наш дом. Я не знаю, жив ли он, но надеюсь, что он когда-нибудь вернется. Моя свекровь, мадам Лили, собирает мои вещи для поездки в монастырь. Она заботливо кладет в сундуки много теплой одежды, говорят, там очень холодно. Монастырь находится на востоке Франции, в предгорьях Альп. Кюре из ближайшей церкви, вернее, католического костела, призывает меня к смирению и послушанию. На то есть воля Господня. Баронесса Юлия все время плачет, пытается отговорить мадам Лили от столь жестокого поступка. Истинная причина высылки кроется не в заботе о моей страдающей душе, а в деньгах и власти, которую дают деньги, золото, алмазы. Мой постриг в монахини навсегда отвергает меня от мира людей, делает лишь бледной тенью, отражающейся на толстых стенах монастырской кельи. Отъезд назначен на июнь месяц, когда с гор сойдет снег и подсохнут козьи тропы, по которым нам предстоит взбираться вверх».

10 мая 1922 года.

«В дверь постучали. Пронзительно залаяла моська. Горничная на серебряном подносике подала мадам Лили визитную карточку: «Кто такой? Я не знаю никаких Анри Дубре. Пошел вон из моего дома!»

«Мадам, извините! — вежливо тихим голосом проговорил господин, вошедший вслед за своей визитной карточкой. — Меня зовут Анри Дюпре. Позвольте представиться: приват-доцент университета Сорбонна. Преподаю юридические науки, философию. Весьма интересуюсь искусством, архитектурой. Десять лет прожил в России. Служил вольным профессором в Санкт-Петербургском университете. Я хотел бы видеть графиню Дарью Силантьевну».

Лили громко закричала: «Нет здесь никакой графини! Она отдыхает… на курорте… здоровье лечит!»

Баронесса Юлия стояла рядом с мадам Лили и молчала. Она сразу догадалась, что этот элегантный, дорого одетый человек неспроста постучал в их дверь.

Когда я услышала взвизгивания моей свекрови и еще незнакомый мужской голос, я сразу поняла, что этот человек от Ивана. Сердце бешено заколотилось. Лишь бы успеть спуститься на лифте, но лифт не работал, кто-то преднамеренно держал дверь на первом этаже. Тогда я закричала: не уходите, я здесь.

В одно мгновенье гость поднялся по кованой винтовой лестнице и остановился в глубоком поклоне передо мной. «Позвольте представиться, я — Анри Дюпре». Я добавила: «Приват-доцент Сорбонны». «Графиня, я недавно из Петербурга». Я прошептала: «Молчите и поехали в мой кабинет. Там нас никто не услышит». Я привела гостя в кабинет Ивана. Там ничего не изменилось с момента его ухода. Даже воздух был тот же — пряная смесь лаванды и сигар. «Графиня, я принес Вам печальную весть». «Простите. Я знаю, я сердцем знаю».

Дюпре достал конверт и передал его мне. Я невозмутимо прочитала «справку о смерти» Головнина Ивана Николаевича. Справка была выдана Петроградским Советом народных комиссаров. Я засмеялась — надо же, раньше в Смольном дворце девочек учили танцам, хорошим манерам, а теперь справки о смерти выдают. Неожиданно я зарыдала. Слезы текли ручьями, и остановить их не было никакой возможности. Я спросила, вытирая слезы: «Там страшно?» Дюпре ответил: «Очень». «Кто Вам передал письмо?» «Ваш брат, Евграф Сикорский. Он хотел написать что-то, но я его отговорил. Это очень опасно. Для него. Это — расстрел». «Как вы познакомились?» «Случайно. Я хотел продать несколько книг, получить хоть сколько-нибудь будь денег на дорогу, он подошел смотреть книги, пригласил меня на чай из морковки с сухарями. Мы долго беседовали, он рассказывал про Вас, про вашего мужа. Он просил передать на словах, что исполнил ваше желание. Документы надежно спрятаны. Какие документы — я не знаю».

Господин Дюпре спросил: «Графиня, Вам что-то угрожает?» «Теперь уже нет. Иван погиб, теперь я наследница "Голдин леди". Мадам Лили остается на моем содержании. И она не замурует меня заживо в альпийском монастыре».

Господин Дюпре и я долго молчали.

Неожиданно для себя я сказала: «Анри, я хотела бы пригласить Вас на работу к себе в компанию. Мне очень нужен такой специалист, как Вы. Уверяю, ваше жалование будет многократно выше, нежели то, что Вы имеете сегодня». Дюпре кивнул: «Конечно, я согласен».

20 мая 1923 года.

«Уже год, как господин Дюпре работает вместе со мной. Я не представляю, как бы я без него справилась. Он прирожденный коммерсант. Я знаю, что он всей душой предан мне и моему делу. Анри не женат. Иногда он смотрит на меня такими грустными глазами, что мне хочется умереть или прогнать его далеко-далеко. Но без него я уже не могу не только заниматься делами фирмы, просто жить, дышать воздухом. Анри предложил купить автомобиль и поехать летом в Ниццу. Я была одновременно в восторге и в ужасе.

Через месяц новенький блестящий «Паккард 626» с открытым верхом стоял под окнами моей спальни».

18 августа 1923 года.

«Мы живем в отеле «Негреско» с видом на море. Днем загораем на пляже, затем обед, а вечером — променад по Английской набережной. Анри — безупречен. Он деликатен, внимателен и сдержан. У меня разрывается сердце. Но я решила раз и навсегда: женщина-инвалид — это не женщина. Такое решение далось мне непросто. От душевной боли и безысходности, чтобы усмирить себя, я прокусила зубами указательный палец на левой руке. Анри сказала, что разрезала руку ракушкой, когда ела устрицы. Он обо всем догадался и долго со мной не разговаривал. Да и говорить было не чем. Работа, цены на золото и алмазы, необходимость обновления производства — все это темы для Парижа. А в Ницце говорят о любви или вовсе ни о чем не говорят».

25 ноября 1931 года.

«Я не открывала свой дневник десять лет! По очень простой причине. Я решила, что потеряла его в Ницце. На самом деле, заливаясь слезами, потому что закончился отпуск и что он больше никогда не повторится, я сунула дневник в боковой карман саквояжа и забыла о его существовании. Передо мной стояла другая, более сложная задача — забыть Анри Дюпре как мужчину и не забывать о нем как о ценном работнике.

Через полгода Анри Дюпре зайдет в мой кабинет, опустит глаза в пол и скороговоркой выпалит, что он женится на Изабель Годен, секретарше отдела финансов. Я была искренне рада. Никто не поверит, как я была рада».

26 ноября 1931 года.

«Я сижу в большом удобном кожаном кресле в своем роскошно обставленном кабинете фирмы «Голдин леди». Фирма занимается добычей, первичной обработкой и доставкой золота и алмазов из Южно-Африканской Республики в Европу, в Париж, вернее, в один из пригородов Парижа на небольшой завод, где все сырье сортируется, подвергается сложному химическому анализу, маркируется. Все драгоценные камни взвешиваются, подробно описываются, получают именную карточку. После всей этой долгой и сложной процедуры, драгоценности возвращаются обратно в «Леди банк» на хранение.

За десять лет работы в банке я освоила не одну профессию. Рядом с моим кабинетом — целая библиотека книг на французском, русском, немецком и английском языках. Здесь книги по геологии, химии, физике, астрологии, горным технологиям и многому другому. Конечно, я постигла науку бухгалтерского учета, архивного дела. Но, главное, я постигла азы предпринимательства, законы торговых сделок.

Так что десять лет моей жизни прекрасно поместились на одной страничке дневника».

15 января 1931 года.

«Сегодня был ответственный, и как оказалось, удачный день. В зале для заседаний собрались все значительные для деятельности фирмы сотрудники. Заслушивался отчет руководителя экспедиции в Южно-Африканскую Республику. Целью экспедиции были: изучение природных ресурсов приисков, комиссия и ревизия хозяйственных действий и выяснение потребностей в новом оборудовании и прочем. Выводы комиссии таковы:

Геологическое состояние приисков имеет положительный характер. Несмотря на уменьшение площадей россыпных месторождений в руслах рек, кимберлитовые породы имеют весьма значительный процент содержания алмазов не только технического но и ювелирного предназначения. Что касается золота, вернее золотоносного песка, то при использовании новейшей техники добыча золота, можно сказать, только начинается. Поэтому, для успеха дела необходимо учесть следующие потребности:

необходимы новые драги для намывания золотоносного песка;

необходимы карьерные тяжелые грузовики;

необходимо бурильное и водонасосное оборудование для запуска кимберлитовых трубок для добычи алмазов. Но это еще не все. Более подробный перечень необходимого оборудования для придания прииску «Голдин леди» современного производственного предприятия содержит не менее пятисот агрегатов, инструментов, различных приспособлений.