К ней подошел один из министров и представился. Конечно, она знала это имя как минимум благодаря телевизору. Она улыбнулась.

— Очень приятно.

— Я — Таня Видова.

Министр внимательно рассмотрел Таню.

— Я поздравляю! Вы — восходящая звезда бизнеса, думаю, не только российского. Я, не отрываясь, слушал Ваш рассказ и ответы на вопросы.

— Я делала доклад, вернее, отчет.

— Не-ет, это был именно рассказ умного, неравнодушного человека. Такое здесь бывает очень редко, на моей памяти — впервые.

— Это, наверное, неправильно, — грустно, констатировала госпожа Таня.

— Это было великолепно. Вам теперь, наверняка, предстоит отчет в профильном комитете Госдумы. Готовьтесь, там сидят такие «акулы»!

— Я справлюсь.

Опять стали подходить какие-то люди, задавать разные вопросы. Внутренний цензор все время бубнил в голове: «Таня, не болтай лишнего».

По дороге домой она думала, что стенограмму доклада, вопросов и ответов, особенно и в первую очередь замечания и вопросы премьер-министра необходимо распечатать и с грифом «Для служебного пользования» раздать руководителям отделов и ведущим сотрудникам фирмы.

Наконец, она приехала домой, в пустую чужую квартиру. Она очень устала. Лиза уговаривала поужинать, наконец, выпить кофе. Она впервые рявкнула на домработницу:

— Лиза, вам пора домой!

Она поняла еще раз, как она одинока. У нее нет даже своего дома, своего угла. По совету Лизы она поужинала, попила кофе с молоком, посмотрела на себя в телевизоре всего 2 секунды и еще один раз мельком и собралась спать. Загудел и замигал телефон.

Это звонил риэлтор.

— Татьяна Петровна, — начал он жалобным и сердитым голосом одновременно. — Это — последнее предложение. Если — нет, я разрываю контракт, я устал от Ваших фантазий. Мы пересмотрели сотню домов. Значит, Ваш дом еще не построен. Начинайте с нуля!

— Вы все высказали? Теперь, куда и когда ехать? Я запишу.

— Не забудьте паспорт.

Встретились завтра же, в 12 часов дня, на посту ГИБДД на выезде с Рублевского шоссе. Поселок Сосновый Бор оказался совсем рядом, в черте города, между районом Золотые ключи на Аминьевском шоссе, Кунцевским лесом и Крылатскими холмами. До нового офиса при желании можно дойти пешком. По дороге риэлтор рассказал:

— Дом начал строиться в середине 90-х. Не, пугайтесь, три года ушло на оформление земли и разработку архитектурного проекта. Дом — уникальный! Это — не только мое мнение. Сразу о главном. Строение — очень дорогое. Он достал листочек с указанной суммой. Торг не уместен, так как есть еще два покупателя, причем очень серьезных. Вы, госпожа Видова, — первая, потому что моя мечта — избавиться от Вас.

Последнюю фразу, она пропустила мимо ушей.

— Кто живет в поселке?

— Уважаемая! Список жителей засекречен. Председатель ТСЖ позвонил мне вчера, после вашего выступления на Совете министров, и разрешил показать дом. Этого поселка даже на московских картах нет. Только через спутник, без названия. Устраивает Вас?

— Посмотрим.

— С соседями — министрами и прочей подобной публикой, как? Такое соседство — не пугает?

— Меня пугает отсутствие соседей, — резко ответила госпожа Видова.

Подъехали к ККП. Охранник, видимо, с автоматом, проверил документы, попросил открыть багажник машин риэлтора и госпожи Видовой. На бронированный «АУДИ» он посмотрел с одобрением и предложил оставить машины на стоянке, так как на участок из-за снега не готов подъезд. Впрочем, прогулка по белоснежной еловой аллее вдоль красивых домов с невысокими ажурными заборами оказалась одним удовольствием. По веткам деревьев прыгали синички, на дорогу с высокой ели спрыгнула белочка и уставилась глазками-бусинками на Татьяну Петровну.

Риэлтор пробурчал:

— Не обращайте внимания, они здесь сытые. Выскочила познакомиться, значит, признала за свою.

Госпожа Видова подняла голову.

В глубине участка, находившегося слева от аллеи, стоял дом. Это было, как в сказке. Она еще ничего не увидела толком, ничего не разглядела, но уже ощутила всеми клетками, всем подсознанием, это — Её дом.

Риэлтор сказал:

— Вот, пришли. Я сразу начну по существу. Проект голландского бюро, строили турки, внутренняя отделка — турки, итальянцы. Общий дизайн — известный английский дизайнер.

— Давайте обойдем дом, я вижу, все расчищено от снега, а потом в помещении Вы мне все расскажете.


Дом оказался небольшим, всего 700 метров на три этажа. Еще два этажа вниз. Минус первый — бассейн, бани. Отдельно прачечная, комнаты для отдыха прислуги и водителей. Минус второй — паркинг. В доме три лифта. Татьяна Петровна подошла к дому, потрогала холодную стену рукой.

— Это — что, керамика?

— Облицовочный кирпич.

Стены были неопределенного цвета: темно-бордового, кирпичного, с вкраплениями серых, темно-синих, даже голубых кирпичей. Чем-то это напоминало фантасмагории великого Гауди. (Испанский архитектор начала ХХ века). Входная лестница в три ступеньки спрятана в глубине дома. Поржавевшая железная дверь.

— Здесь будут дубовые двери с антивандальными гранеными стеклами. Во всем доме — центральные коммуникации, подключенные к городу. Дом уже две зимы протапливается.

Госпожа Таня Видова вошла в дом. Полы везде закрыты оргалитом, белые гипсовые стены готовы под любую отделку. Лестница из африканского темного дерева закрыта пленкой. Но видно, что лестница — очень проста, вернее, сложна по дизайну. Она, несомненно, будет украшением дома. В дверь постучали.

Риэлтор посмотрел на часы.

— Это — дизайнер, он Вам будет более полезен.

В помещение вошел молодой высокий мужчина. Он был одет в черные мягкие сапоги с пряжками, кожаные штаны, пеструю вязаную безрукавку, фланелевую в клетку рубаху навыпуск, безрукавку-пуховик, длинный трикотажный шарф накручен вокруг шеи. У него были совершенно синие глаза, тонкие черты лица и пышные, зачесанные набок светло-русые волосы. Он улыбнулся.

— Й, а, кажется, не опоздал. Я — Микола Швабский, дизайнер этого дома.

Госпожа Таня замерла. Она в жизни не видела такой красоты. Она не могла вымолвить ни слова.

Риэлтор ехидно улыбнулся и процедил сквозь зубы:

— Что, красив? То-то и оно! И ведь — талантлив.

Госпожа Таня выдохнула, улыбнулась и произнесла:

— Конечно, ведь только красивый человек может создать красивый дизайн.

Микола Швабский обратился к госпоже Тане:

— Вы всерьез будете покупать именно этот дом? Он весьма дорог.

— Я весьма богата. Дом мне очень нужен, но окончательное решение зависит от Вас.

— Тогда давайте работать. Дом задуман в голландском стиле, скорее, по голландским мотивам.

— Почему именно Голландия?

— Прихоть художника, не более.

— Вы где-то учились?

— Конечно, — возмущенно воскликнул Микола. — Я родился и вырос в маленьком городке Торунь, в Польше.

— Я была в этом городе-сказке.

— Спасибо. Потом Московский архитектурный, потом два года — свободный студент в Суриковском, в Питере. Я просто изучал архитектуру по городу. Петербург — лучший учебник архитектуры и дизайна. Сейчас живу и работаю в Лондоне. Но дома бываю не часто. С этой стройкой уже год живу в Москве.

Госпожа Таня улыбалась. Глаза светились давно забытым зелено-изумрудным светом.

Микола водил госпожу Таню по дому, объяснял самые новые технологические достоинства, уровень защиты окон, которых в доме было достаточно много. Первый этаж — стандартный, большая прихожая, холл, не очень большой, но огромная столовая с раздвижной стеклянной стеной и выходом в сад с розарием, по образцу розария в Бадене.

— Вы бывали в Бадене? — учтиво спросил Микола.

— В прошлом году — прожила больше месяца в августе.

— Тогда вы видели сад Розеннойхайте.

— Видела и потеряла покой и сон.

— Теперь Вы его вновь обретете.

Кухня, несколько нестандартная, но роскошная. В конструкции мебели, обилии полок и полочек, белых кружевных «подзорах» на окнах, темных деревянных балках на потолке, необычной, под старинную угольную печь, плите класса «люкс» уже витал аромат Голландии.

Осматривая большую столовую, не сдерживая восторга, госпожа Таня, воскликнула:

— Здесь я повешу натюрморты Питера Класа и Вилема Хеда, а в маленькой гостиной — Питера Брегеля — младшего.

Микола удивленно посмотрел на покупательницу.

— Вы имеете в виду принты на клеенке, что продают в магазинах?

— Не-ет, как можно!

— Тогда — копии? Ведь подлинники — бесценны.

Таня слегка покраснела.

— Да, я имела ввиду — очень хорошие копии.

— Это любопытно. Я буду любопытно смотреть. Это важно, что Вы сказали, какие картины, это серьезно меняет дело.

Второй этаж — более спокойный. Выдержан в классическом стиле. Госпожа Видова определилась со спальней и своим кабинетом. В спальне, рядом с кроватью, на небольшом возвышении стоит Египетская кошка.

Микола недовольно пробурчал:

— Раз Вы не можете расстаться с этим безмозглым животным, тогда я знаю, с какими импрессионистами этот наглый кот подружится.

Госпожа Таня хохотала до слез.

Еще осталась гостевая спальня и сдвоенная комната — кабинет со спальней и большим кожаном диваном. Госпожа Видова особое внимание уделяла именно этому объекту. Микола удивился.

— Вы, кажется, живете в одиночестве?

Она почти грубо ответила:

— Ко мне приезжает внук-школьник. Здесь надо разместить портреты, вернее, гравюры, великих ученых-физиков. Смотрите — вот так, именно так!

Все документы — оформлены, деньги заплачены, дом — куплен.

Продолжаются последние отделочные работы. Они продлятся месяца два. Госпожа Таня Видова и дизайнер Микола Швабский бурно обсуждают каждую деталь интерьера. Микола никак не может понять заказчицу. Она уверяет, что будет жить в доме одна, но все, что она предлагает и требует, как будто рассчитывается на присутствие третьего лица, определенно не внука-школьника. Тем более, третий этаж, как правило, рассчитанный именно на молодежь, остается временно нетронутым. Именно там, с точки зрения дизайнера, можно воплотить самые смелые идеи! Госпожа Таня строит свой дом с оглядкой на кого-то или в память о ком-то.

Впрочем, Миколе все равно. Получит деньги, уедет. Останутся рекламные фотографии для будущих проектов. Женщины его не волнуют, даже очень красивые, очень богатые или очень молодые. Никакие. А вот картина Брегеля — младшего! Вернее, деньги, которые предлагает за нее его следующий клиент — владелец скотоводческих ферм из Техаса. Ранчо, которое он возводит практически в поле, сводит с ума своей безвкусицей. Ему, вернее интерьерам его жилища, скорее подойдет гений Энди Уорхла, его консервные банки, но никак не великий Питер Брегель. Но воля заказчика — закон.

Микола все продумал и подготовил. Он легко убедил госпожу Таню в необходимости проверить на подлинность главный шедевр ее уникальной коллекции. В Главных реставрационных мастерских у него друзья. Не зря же он столько лет в Москве. Там прекрасная современная рентгеновская аппаратура, картине — никакого вреда. Новое экспертное заключение не помешает. Процедура — дорогая, особенно документ о подлинности шедевра, или умелой копии. Кстати, такая копия стоит ненамного меньше подлинника.

— Госпожа Таня, мне очень неловко просить, но, если можно, деньги заранее, пятьсот тысяч долларов. Там огромная очередь, но я влез. Очень неловко, но времени мало. Нам скоро пора расставаться!

Конечно, добрая Таня на все согласилась.

В Главных реставрационных мастерских у Николы Швабского, действительно, был старый приятель. Они сдружились еще во время учебы в архитектурном институте. Теперь его дружок возглавлял отдел экспертизы западно-европейской живописи. Картина Брегеля — младшего его не интересовала. Достаточно фотографий нужного размера для таможни и корявой расписки на листочке бумаги, написанной на улице, на морозе, неизвестной художницей Машей Громилиной в том, что она в учебных целях сделала копию малоизвестной картины голландского художника Питера Брегеля — младшего, основываясь на иллюстрации в монографии «Живопись Западной Европы». В расписке указаны все паспортные данные горе-художницы, проживающей в городе Торжок, Тверской губернии и оплаченная лицензия на продажу на «Вернисаже» на Крымском Валу произведений искусства, созданных собственными руками и вдохновением. Расписку, под диктовку, за сто долларов, на автобусной остановке написала пожилая женщина с бутылкой пива, торчащей из кармана старого пальто.


Геннадий Степанович Бережнов довольно часто посещал новый дом своей начальницы. Его интересовала система внутренней охраны дома. Монтаж систем специалисты Бережнова проводили три дня. В помещении никого не должно быть, даже хозяйки дома. Картины были развешены после установки основной сигнализации. Бережнов был очень недоволен, Татьяна Петровна оправдывалась тем, что еще не знала, как, что надо разместить.