— Что еще у вас?

Марианна подошла к маме, встала перед ней на колени и как могла тихо и спокойно рассказала все, положила голову маме на колени и заплакала. Вдруг она почувствовала, что мама как-то странно вздрогнула, все тело напряглось и тут же обмякло. Лицо побелело. Марианна стояла на коленках и шептала:

— Мама, мамочка… мамочка…

Наконец, она встала, вызвала «скорую». У Ольги Михайловны, случился глубокий инсульт.

Марианна всю ночь не спала. Она кое-как приткнулась на узеньком диванчике. Одеяло все время спадало на пол. Марианне слышалось тихое посапывание мамы, иногда ей казалось, что мама повернулась на другой бок — скрипнули пружины старинной кровати, с которой она категорически не хотела расставаться. В комнате стоял устойчивый запах валерьянки и еще многих других лекарств. Она встала, настежь открыла форточку и вышла из комнаты. Из спальни слышался тяжелый громкий храп, иногда дыхание на секунду-две прерывалось, затем — урчание, хрюканье, чавканье и опять храп. Марианна насторожилась, накинула халат, прилегла на диван в «зале» и стала внимательно слушать. Как врач, она сразу поняла, о — это очень опасно. Надо вызвать «реанимацию» из Центрального госпиталя МВД. Она на цыпочках подошла к спальне, приоткрыла дверь и резко отшатнулась — невыносимый запах перегара ударил в нос. Не стоит торопиться. Вскоре, храп немного приутих.

К утру, Марианна задремала. Сквозь сон она слышала, как гудит электробритва в ванной, затем непонятный звон хрусталя, долго льющаяся вода из крана, громкий стук входной двери. Она вошла на кухню и поняла, Петр хотел попить воды прямо из кувшина, но тот был тяжелый и очень неудобный, вода текла мимо рта, на полу была лужа, тогда он стал пить воду из крана, наливая в стакан. Хрустальный кувшин стоял на самом краешке стола. Марианна отодвинула кувшин и улыбнулась, представляя эту картину. Тут же она вспомнила про маму, стала собираться в больницу. Зашла в спальню, где еще стоял этот ужасный запах, открыла шкаф, огромных размеров, с виньетками и инкрустацией, с трудом нашла наиболее скромный костюм, не стала «делать лицо», наспех перекусила. В прихожей стоял такой же по размерам шкаф, только с двумя рядами ящиков для обуви. Она с трудом нашла «старенькие», с ее точки зрения, полусапожки без каблуков и, вроде, была готова. Сегодня у нее вторая смена, если что, отменят прием. Но Марианна не уходила, она чего-то ждала. Ждала телефонного звонка от Тани, она была уверена, что Таня у Николая. Вспомнила, что когда-то записывала его номер телефона, покопалась в Танином письменном столе и, во втором ящике нашла заветную бумажку. Вдруг, очень громко, так, что Марианна вздрогнула, зазвонил телефон. Нет, это не Таня. Марианна всегда заранее чувствовала, кто звонит. В трубке раздался незнакомый женский голос.


Петр Данилович, как всегда, в 8-30 утра вышел на улицу. Как всегда, его ждала надраенная до блеска черная «Волга». В 9-00 началось совещание у министра Н.А. Щелокова, все присутствующие утвердительно кивали головами. В 10–30 разошлись по кабинетам. Петр Данилович направился к себе, пол в коридоре, по которому он шел, почему-то раскачивался, как палуба. Да, совсем старое здание, но после Олимпиады обещали центральный аппарат перевести в новое — на Октябрьской площади. Он вошел в свой кабинет, сел в кресло и понял, что страшно болит голова. Два дятла уселись ему на макушку и долбят по вискам, а по щекам кто-то гладит раскаленным утюгом. Он встал, достал ключи от сейфа, подумал: «Коньячку, и все пройдет», — сделал несколько шагов и с грохотом рухнул на пол. Через некоторое время со срочной информацией в кабинет вошел помощник зам. министра. Вызвали «реанимацию» из Центрального госпиталя, врачи долго оказывали первую помощь, затем Петра Даниловича увезли в госпиталь.

— Марианна Гавриловна, Вы только не волнуйтесь. Это — доктор Юрасова из госпиталя, у Петра Даниловича сильнейший гипертонический криз.

— Что, инсульт? — спокойно спросила Марианна, — я сама врач, говорите как есть.

— Состояние тяжелое, мы принимаем все меры.

— Я подъеду после обеда, у меня мама с инсультом в больнице.

— Приезжать сегодня не стоит, больной бредит, зовет дочь, грозится кого-то убить. Я буду вам периодически звонить. Держитесь.

Марианна долго сидела в прихожей без единой мысли в голове.

Опять зазвонил телефон. Марианна поняла: это Таня.

СЕМЬЯ

Семья возникает по разным причинам. По любви или по «предчувствию любви». По факту рождения детей. От безысходности. От жалости. От одиночества. По материальному расчету (богатство, наследство, высокая должность, известные родители и т. п.). По стечению обстоятельств, иногда мистических. По другим, часто необъяснимым, причинам.

Семья состоит из двух человек, в основном — мужчины и женщины и, желательно, детей.

Два человека, создающие семью — уже не маленькие, но могут быть еще очень молоды, или любого другого возраста, или с большой возрастной разницей. Но всегда — это личности со своими характерами и привычками. Иногда семьи разрушаются. Формы разрушения семьи — самые разные, от скоропалительного развода до многолетнего совместного пребывания «под одной крышей» чужих, равнодушных или ненавидящих друг друга людей.

Редкая семья доживает в любви «до последнего вздоха».


Николай и Таня едут навстречу своей судьбе всего лишь в «предчувствии любви».

Перед тем, как сесть в машину Николая, Таня еще раз посмотрела на свой дом, большой, красивый, с башенками, скульптурами, огромными окнами и чугунными овальными балконами. Дом построили в 1948 году пленные немцы. В основном в нем жили высокопоставленные военные, известные ученые и заслуженные члены Коммунистической партии.

В этот дом в 1949 году переехали родители мамы, Танины бабушка и дедушка. Дед, Гаврил Тимофеевич Видов, был генералом артиллерии, Героем Советского Союза, родом из Саратова, из богатой купеческой семьи. Торговые лавки и магазины Видовых располагались в лучших местах городских Торговых рядов. На красивой волжской пристани они виднелись издали, отсюда и фамилия «видные», значит, Видовы. После Октябрьской революции родители уехали с первой волной эмиграции в Париж, а шестнадцатилетний Гаврил с восторгом принял советскую власть, вступил в ряды Коммунистического Союза Молодежи, вскоре в ряды ВКП(б) и отправился охранять дальневосточную границу молодой Советской республики. Там он познакомился со своей будущей женой — Ольгой Михайловной, москвичкой, из семьи известных еще до революции врачей. Ольга Михайловна по зову молодого романтического сердца и распределению комсомольской ячейки Медицинского института оказалась на пограничной заставе Советско-Китайской границы. В 1933 году Оля Ванюшкина стала Олей Видовой. Вскоре родилась дочь — Марианна. Через год молодая семья вернулась в Москву. Гаврила Видова по партийному приказу направили учиться в Артиллерийскую академию. Жили на Плющихе, в одной комнате большой коммунальной квартиры вместе с Олиной мамой. Четыре счастливых года пролетели очень быстро. После успешного окончания Академии Гаврил Тимофеевич, учитывая его боевые заслуги на границе — медали и два ордена, был назначен командиром артиллерийского полка в звании полковника артиллерии. Полк базировался вблизи города Свердловска. Ольга Михайловна работала в полковой санчасти врачом всех специальностей, дочка Марианна всегда была рядом.

В 1940 году Гаврила Тимофеевича Видова арестовали по статье «измена Родине».

В ночь ареста мужа, еще до позднего зимнего ледяного рассвета, Ольга Михайловна собрала узелок, в основном детских вещей, взяла буханку черного хлеба, несколько банок консервов «офицерского пайка» и пешком, потом на попутных грузовиках, потом на поезде, в общем вагоне — через месяц добралась до Москвы. До начала Великой Отечественной войны работала в районной больнице. В июле 1941 года ушла на фронт.

Марианну Ольга Михайловна оставила маме. В дом на Плющихе в ноябре 1941 года попала бомба, бабушка Ксения и маленькая Марианна спаслись, успев добежать до бомбоубежища, потом поселились на Якиманке, в крохотной девятиметровой комнате.

До июля 1944 года Ольга Видова служила военным врачом, хирургом на санитарном поезде. О муже ничего не знала. После тяжелой контузии, госпиталя (санитарный поезд попал под бомбежку, ее отбросило взрывной волной, и она чудом осталась жива), Ольга вернулась в Москву, служила хирургом в Военном госпитале в городке Руза, под Москвой. В 1947 году перешла на службу в Военно-медицинский госпиталь им. Бурденко, в Лефортово, на должность начальника хирургического отделения, полковника военно-медицинской службы. На работу ездила на трамвае, каждый день видела свою ненаглядную доченьку и маму.

Во время войны Ольга несколько раз пыталась найти хоть какие-то сведения о судьбе мужа. Наконец, в январе 1945 года получила извещение, что «полковник артиллерии Гаврил Тимофеевич Видов пропал без вести»…

Зимой, в феврале 1948 года, Ольга Михайловна ехала на трамвае на службу. Было очень холодно, Ольга простудилась. Она пыталась отогреться горячим чаем, выпила стрептоцид, но становилось все хуже. Ей доложили, что в карете «скорой помощи» прямо из Генерального штаба Министерства обороны привезли генерала с тяжелой формой аппендицита, возможен перитонит, а молодой хирург-ординатор не знает, что делать, и, вообще, боится оперировать генерала. Ольга Михайловна из последних сил дошла до операционной, провела резекцию аппендикса так, как могла только она. Генерал остался жив и быстро шел на поправку. Ольгу Михайловну почти без сознания, с высокой температурой на госпитальной санитарной машине отвезли домой — лечиться.


Полковник артиллерии, Гаврил Тимофеевич Видов, в телогрейке и рваных сапогах два года строил железную дорогу на Кольском полуострове. В 1942 году его реабилитировали, вернули воинское звание и все воинские награды. За взятие Берлина полковник Видов был награжден Золотой Звездой Героя Советского Союза и получил воинское звание генерала артиллерии.

Сразу после реабилитации Гаврил Тимофеевич начал поиски жены и дочери. Наконец, только в 1944 году ему сообщили: «город Москва, ул. Плющиха, дом № 18 полностью разрушен в результате бомбежки в ноябре 1941 г. Большинство жильцов погибло».


Ольга Михайловна проболела простудой две недели. На улице потеплело. Чувствовалось приближение весны. С улыбкой она вошла в старинное, построенное по Указу Петра I здание. Когда главный врач отделения хирургии шла по длинному коридору, навстречу ей, держась за живот, но бодрым шагом направлялся мужчина очень приятной наружности, с поседевшими висками и грустными глазами. На нем были надеты белая «госпитальная» рубаха и синие галифе с красными генеральскими лампасами, на ногах — войлочные тапочки. Ольга Михайловна улыбнулась и заспешила в свой кабинет.

Она уже ознакомилась со всеми историями болезней, но что-то ее беспокоило. На ее вопрос: «А где "история" того, кажется, генерала, которого она оперировала в состоянии полуобморока? Не могли же его так рано выписать?» — ординатор покраснел и достал из нижнего ящика стола «историю болезни». На первой странице крупными четкими буквами было написано: Видов Гаврил Тимофеевич. 1908 г. рождения. Генерал артиллерии. Герой Советского Союза. Адрес: город Москва, ул. Малая Никитская, д. 4. кв. 6. Поступил в…

На мгновение у Ольги Михайловны потемнело в глазах, она потрясла головой и спокойно сказала:

— Пойду, посмотрю больного.

Она еще раз прочитала: Видов Гаврил… взяла «историю» и направилась в седьмую палату.

В палату, где лечился генерал Видов, без стука вошел новый врач. По разговорам медицинского персонала больной Видов догадался, что это и есть тот самый хирург, заведующая отделением, которая спасла ему жизнь. Обычная женщина в белом бесформенном медицинском халате. Под медицинскую шапочку аккуратно убраны волосы, на носу тяжелые, в коричневой оправе очки с толстыми стеклами — так выглядела Ольга Михайловна Видова. Заведующая отделением обвела взглядом палату, все в порядке. Больной сидел на краю койки, болтал голыми пятками, и, запивая чаем, грыз сухарь.

Доктор внимательно осмотрела больного, расспросила о состоянии здоровья.

— У Вас все в порядке, будем готовить на выписку.

Затем она села на краешек стула, спросила:

— Больной Видов, Вы ведь родом из Саратова?

— Да.

— А служили на границе с Китаем?

— Да.

— Там женились?

— Да. — Генерал немного покраснел.

— Родилась дочь Марианна?

— Да.

— А потом — Академия в Москве, танковый полк — в Свердловске, зима 1940? Генерал, то ли прокричал, то ли простонал:

— Да!

Пауза. Ольга Михайловна сняла шапочку, по плечам рассыпались прекрасные светлые волосы, заметные пряди седины только украшали их нежный оттенок. Она положила на тумбочку очки.