— Красавица, я родом из Кутаиси. Я — Автондил Колехидзе.

— Я — Нино.

— Нино, приходи завтра утром, я такую зелень дам! Нино на другом конце рынка купила сносную кинзу и свежий тархун.

На следующее утро Нино пришла на рынок! Автондил стоял за прилавком и улыбался. Улыбка у Автондила была, действительно, неотразимая. Он достал из-под прилавка корзиночку. В корзиночке стояли «букетики» отменной зелени и… огромный букет роз. Нино разрыдалась. Прямо на рынке, у всех на глазах.

Потом они поженились. Автондил заканчивал вечернее отделение торгового факультета Института им. Г.В.Плеханова. Он хотел стать крупным предпринимателем в сфере торговли. Он им стал. Через несколько лет Автондил купил любимой жене косметологическую клинику. Нино целый год стажировалась в Германии, окончила дополнительные курсы для врачей-косметологов в Москве. Нино осталась некрасивой женщиной. Но она профессионально знала, какой должна быть красивая женщина. На косметические операции в «Клинику Нино Колехидзе» богатые пациентки записывались за полгода. Еще Нино делала косметические операции детям с врожденными пороками лица — «заячьей губой», «волчьей пастью», патологически оттопыренными ушами. Как правило, это были дети из очень бедных семей, у матерей-одиночек. Детские операции всегда проводились бесплатно и вне очереди. За это Бог, вопреки мнению врачей-гинекологов, подарил Нино и Автондилу сына, Георгия. С Георгием дома и в школе была только одна проблема. С ним не было проблем. Георгия привозили учиться в физико-математический лицей на дорогой машине, в отглаженном черном костюмчике, белой рубашке и галстучке. На каждый вопрос учителя, по любому предмету Георгий поднимал правую руку, ставил ее на парту как флажок и ждал, когда его спросят. Результат всегда был один и тот же — пятерка.

Георгий поступил в Высший технический университет. Его «кумиром» был член-корреспондент РАН, профессор Большаков. Георгий поступил в аспирантуру. Профессор Большаков был его научным руководителем два года. Потом Николай Александрович уволился из Университета и уехал из Москвы. Георгий продолжал работать с другим научным руководителем, но «звезда» научного озарения померкла без профессора Большакова.

Доктор Бакеридзе не надоедал своим вниманием пациенту Большакову, но получал ежедневную информацию о состоянии его здоровья. Он знал из докладов дежурных медсестер о визите сына, о немыслимом количестве выпитого чая, о том, что Большаков смотрит в Интернете сайты на французском языке. Вчера руководитель ЦБК получил секретную депешу из ФСБ. Содержание «Уведомления» по-человечески потрясло врача. Сколько эти двое пережили! Где они берут силы? Большаков почти здоров, ему осталось вернуться в профессию, а, значит, в социальную жизнь. Но как? Сам, без посторонней помощи, он не преодолеет этот барьер.

Ашот, на удивление легко и быстро, подружился с Автондилом. В компании умного делового земляка, с неотразимой улыбкой и забавным юмором Ашот отдыхал от тяжелой ноши «врачевателя». Он радовался за сестру. Их сыновья, Александр и Георгий, талантливые, воспитанные в грузинских традициях, дружили. Семьи купили два соседних участка, на Новой Риге, недалеко от кольцевой автодороги, и построили дома для постоянного проживания. Между участками, в заборе — калитка без замка.

Лали на ужин приготовила сациви. Такое сациви не готовила даже тетя Манана, теща Ашота Александровича. На ужине, как обычно, когда Лали готовит сациви, семья Колехидзе присутствует в полном составе.

После ужина Ашот Александрович, Георгий и Александр долго беседуют в маленькой гостиной большого дома известного врача-кардиолога.

В конце рабочего дня профессор Бакеридзе зашел осмотреть пациента Большакова.

— Идем на поправку. Скоро, недельки через две, можно домой!

Николай Александрович, вздрогнул. Где его дом? Куда ему идти после больницы. Этот вопрос он как-то обсуждал с сыном.

Василий рассказал, что в Соколиках навели порядок. Все счета — оплачены, коммуникации в порядке. Но Николай Александрович один не справится в деревенском доме. Кто будет чистить дорогу от снега, ездить в магазин, в Щелыково. В деревне магазин закрыли. Там какие-то неприятности с мужем продавщицы. Вообще, дом пригоден для лета, весны-осени, но не для зимы. Васька, строго, заключил:

— Или ко мне — в Барвихино, или к матери — в Сосновый Бор. Квартира в Конькове в стадии капитального ремонта. Это — надолго.

— Николай Александрович, я к Вам за советом. Можно? — профессор Бакеридзе, жалобно, просящим взглядом, посмотрел в глаза профессора Большакова.

Николай Александрович удивился.

— Доктор, какой я Вам советчик?

— Не мне, а моему племяннику, Георгию. Он мне, как сын.

— Да, да. Это — правильно! — закивал головой Николай Александрович. — А что с Вашим племянником?

— Запутался в диссертации! Ведь Вы знаете, как трудно одному в науке.

— Разве Ваш племянник — не медик?

— Нет! Он со школы увлекся физикой. Окончил Высший технический университет.

— Как его фамилия? — взгляд Николая Александровича сосредоточился.

— Георгий Колехидзе. Гера — сын моей сестры.

— Георгий! Он был моим аспирантом, пока я не…

— Не попали в неприятную ситуацию. С кем не бывает!

Доктор Бакеридзе подсказал пациенту Большакову, как называется тот смертельный кошмар, который он пережил.

— Георгий очень способный физик. У него прогрессивное мышление человека двадцать первого века!

— Если он приедет к Вам на консультацию. Ненадолго! Как врач, я проинструктирую Георгия. Он очень дисциплинированный!

Николай Александрович всегда удивлялся, глядя на Георгия, как грузины, армяне, воспитывают в своих детях послушание, уважение к старшим?

— Конечно, я буду очень рад. Пожалуйте — завтра.

Николай Александрович очень волновался, ожидая встречи с учеником. Георгий вошел в больничную палату своего «кумира» ровно в 16–00. Неотразимая улыбка Георгия говорила больше, чем все возможные в такой ситуации слова.

Николай Александрович очень изменился. Да, он — постарел. Он заметно похудел. Вместо роскошных русых волос — лысина, слегка заросшая ежиком седых волос, и трехдневная небритость. Георгий подумал: «Именно так должен выглядеть великий ученый!» Николай Александрович был одет в уютные спортивные брюки и синюю в клеточку рубашку.

Конечно, «мэтр науки» и «зеленый» аспирант просидели за компьютерами допоздна. Георгию, действительно, требовалась помощь. Научный руководитель, которому «навязали» Георгия, был специалистом в близкой, но совсем другой области физики. Если он, вообще, был специалистом. За время руководства новым ректором, назначенным вместо Большакова, профессорско-преподавательский состав Университета измельчал. Многие известные квалифицированные преподаватели покинули вуз. То, что десятилетие создавал ректор Большаков, было разрушено менее чем за один учебный год. Научный руководитель не вникал в работу аспиранта. Но исправно принимал дорогие подарки от богатого грузинского сыночка, которые передавал в знак благодарности за сына Автондил. Николай Александрович стал работать над диссертацией Георгия, как над своей работой. Георгий по первому звонку приезжал к «своему» научному руководителю. За две недели Николай Александрович сделал такой объем работы, на который другому хорошему специалисту потребовался бы год усиленного труда. Научный руководитель в университете был возмущен, зачем такая спешка? Необходимо все перепроверить «на эксперименте». Он не знал, кто помогал Георгию.

После скандала с растратой государственного имущества, увольнением и открытием уголовного дела, должность ректора долго оставалась вакантной. Недавно был назначен новый ректор. Относительно молодой доктор физико-математических наук, выпускник физического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, Игорь Витальевич Стрельницкий, десять лет проработал в Швейцарии, в Церне. И вернулся домой! Такое, оказывается, тоже бывает. Конечно, Игорь Стрельницкий, прекрасно знал «имя» и научный вклад профессора Большакова, встречался с ним на различных научных мероприятиях. Когда Стрельницкий соглашался занять должность ректора, он очень рассчитывал на поддержку Большакова. Но Большакова не оказалось. Никто ничего не знал.

На сегодня, на 16 часов у ректора назначена встреча с Татьяной Петровной Видовой. Это имя мало что говорило человеку, далекому от бизнеса и от светских сплетен. Но звонили из Министерства и просили «позитивно» принять госпожу Видову.

Госпожа Таня вошла в знакомый кабинет. Мебель и интерьеры, конечно, «с иголочки». Наследство от прежнего ректора. Игорь Витальевич не мог не проявить галантность и вежливость перед строго одетой красивой дамой.

— Господин Стрельницкий, поздравляю с почетным назначением. Надеюсь, Вы, не совершите ошибок ваших предшественников!

— Однако, весьма неожиданное начало. Эта дама — не синий чулок. Стрельницкий ожидал увидеть «тетку», просящую за ребенка-двоечника.

— Татьяна Петровна, если я правильно понял, Вы в курсе чужих ошибок?

— Это были и мои ошибки.

— Очень интересно! Вы когда-то работали здесь?

— Господин Стрельницкий, я — деловая женщина, у меня большой высокодоходный бизнес. Я готова оказать значительную спонсорскую помощь Университету.

— Закупить цветочки на подоконники?

— Почему он оскорбил эту красивую женщину?

Он вспомнил. Он видел ее фотографию и большую статью о ней в последнем журнале «Форбс». Купил в аэропорту, в Берне, когда летел в Москву. Там что-то очень захватывающее. Надо дочитать. Журнал, кажется, в машине.

— Извините, неудачная шутка! Всякая помощь имеет свою цель. Что Вы хотите? Зачислить ребенка в Университет? Пожалуйста, у нас есть платный факультет.

— У меня — уже внуки!

— Это — прекрасно! Почему Вы пришли именно сюда?

Он не стал предлагать Татьяне Петровне обратиться в детский садик.

— Игорь Витальевич, я знаю, что экспериментальная база Университета в катастрофическом состоянии, компьютеры и лабораторное оборудование закупал член-корреспондент РАН, профессор Большаков пятнадцать лет назад.

— Вы знаете Николая Александровича? Где он? Что с ним?

— Я полностью оплачиваю все закупки, а Николай Александрович руководит переоснащением. Конечно, при Вашем участии и помощи. Десять лет работы в Церне Вас многому научили.

Стрельницкий терял дар речи. С ним никто никогда так не разговаривал. Татьяна Петровна продолжала:

— Насколько мне известно, профессор Большаков недавно зачислен на должность главного консультанта кафедры теоретической физики. Он скоро выходит из больницы и готов приступить к работе.

— Я не знал, что Николай Александрович работает у нас.

— Это Вы у него работаете! Вы согласны, господин Стрельницкий? Завтра на счет Университета будет переведен первый транш — сто миллионов долларов. И еще. На кафедре теоретической физики числится аспирант — Георгий Колехидзе. До болезни профессор Большаков успешно работал с этим талантливым молодым человеком. Ведь все ученые советы здесь — по четвергам? В ближайший четверг Георгий должен, повторяю и очень прошу, должен обсудить свою диссертацию. Несмотря на возражение его нынешнего, с позволения сказать, «научного руководителя». Профессор Большаков будет присутствовать на обсуждении. Всего доброго!

Татьяна Петровна протянула ректору Стрельницкому свою визитку.

— Надеюсь мы сработаемся. Профессору Большакову наврите, скажите, что деньги выделяет Министерство по особому распоряжению «оттуда».

Татьяна Петровна потыкала левым указательным пальцем воздух в направлении потолка. Кольцо засверкало. Лучи желтого бриллианта рассекали воздух, отражались в хрусталиках люстры, стеклах книжных шкафов, каких-то вазочках, которые не успел убрать новый хозяин кабинета. Лучи бриллианта очищали ауру кабинета. Лучи бриллианта подчиняли его хозяйке Игоря Стельницкого. Татьяна Петровна вышла из кабинета. Игорь Витальевич вытер пот со лба. Конечно, он сделает все так, как сказала обладательница желтого бриллианта.

На следующий день, в 15 часов, главный бухгалтер Университета принесла ректору Стрельницкому копии платежного поручения на невероятную сумму — сто миллионов долларов США, перечисленного на счет Высшего технического университета из «Голдинбанка» — филиала «Банка сбережений России». Игорь Витальевич дрожащей рукой заверил получение платежного поручения.

Стельницкий, вызвал «на ковер» научного руководителя Георгия Кохелидзе, доходчиво объяснил ситуацию. Плохой преподаватель и бездарный ученый, научный руководитель Георгия был, тем не менее, хорошим конъюнктурщиком. Он чувствовал ситуацию. Он заверил ректора, что проблем не возникнет. Он очень рад возвращению в «родные Пенаты» профессора Большакова.