– И паша Халид молод, – продолжала Мемтаз, словно не слыша Сару. – Он самый красивый мужчина в Бурсе, а может, и во всей империи. Все обитательницы гарема вздыхают по его прикосновениям и мечтают, чтобы их выбрали для ночи любви. Вы могли бы попасть к старому, уродливому толстяку, от которого воняет чесноком. А кроме того, мой господин очень богат. Он унаследовал от отца этот дворец и все владения, гарем и земли от Золотого Рога до Босфора и бедуинских холмов…

Сара подняла руку, прерывая поток восхвалений.

– Мемтаз, я понимаю, что вы хотите меня утешить, спасибо, но мне хочется остаться одной.

Служанка поклонилась.

– И еще, Мемтаз…

Та обернулась.

– Что значит «користа»?

Мемтаз улыбнулась:

– О, это очень лестное любовное слово… Понимаете?

– Комплимент?

– Да. Если мужчина так называет женщину, значит, она – предмет его страстного желания, его самая сильная… страсть.

Сара отвернулась.

Мемтаз бесшумно вышла в прихожую. Сара остановилась у зарешеченного окна своей спальни, глядя на каменные стены Каретного дома, отделявшие гарем паши от внешнего мира.

Неужели отсюда нельзя убежать? Нужно что-то придумать.

Сара горько вздохнула. Что же делать? От дома ее отделяют тысячи миль, за помощью обратиться не к кому. Даже если принцесса Роксалена знает, что случилось с Сарой, она не сможет ничего предпринять против воли своего отца, султана. Джеймс – единственный, кто мог бы ей помочь, но кузен совершенно недостижим для нее.

От ужаса у Сары перехватило горло. Ее продали – продали, Господи! – человеку, который вызывает в ней самые противоречивые чувства. От одной мысли о новой встрече с ним ей становилось не по себе.

Глава 1

Константинополь, столица Оттоманской империи. Июль 1885


– Так тебе хотелось бы узнать гаремную жизнь? – с улыбкой проговорил Джеймс Вулкотт, отпивая глоток прохладительного напитка.

– Конечно, – ответила Сара. – Как и любому человеку.

С двоюродным братом Джеймсом у нее была не только общая фамилия, но и страсть к путешествиям по всему свету. Их обоих вырастил в Массачусетсе отец Джеймса.

– Право, Джеймс, не стоит тратить каникулы Сары на обсуждение аморальных обычаев этих развратных иностранцев! – чопорно проговорила Беатрис, вставая, чтобы поставить свою рюмку рядом с серебряным кувшинчиком. Вынув из рукава синего шелкового платья кружевной платочек, она промокнула им губы. Ее верхняя юбка, расходившаяся впереди так, что видна была гофрированная полосатая вставка, шелестела при каждом движении. Снова присев, она поправила упавшие на лоб пряди шиньона.

– Боюсь, что иностранцы здесь – мы, моя милая. А аморальность – это вопрос взглядов на жизнь, – ответил ее муж, демонстративно подмигивая Саре.

Они сидели на веранде второго этажа дома Вулкоттов в европейской части города с видом на мост Галата, в надежде, что от воды повеет прохладой. Под ними шумел базар, скрипели колеса повозок, стучали копытами лошади, а издалека доносились приглушенные крики уличных торговцев у причалов.

Беатрис взяла складной веер с инкрустированной слоновой костью ручкой, лежавший на подлокотнике плетеного кресла, и принялась энергично обмахиваться.

– Льда не осталось? – спросила она у мужа.

– Нет, потерпи до следующей поставки в конце недели, – ответил он и пояснил Саре: – Его доставляют со снежников горы Олимп, но дорога длинная и трудная, так что лед – большая редкость и стоит дорого.

– Но он хоть немного помогает переносить эту жару. Никак не могу привыкнуть к здешнему климату, милочка, – пожаловалась Саре Беатрис. Ее веснушчатое лицо раскраснелось. – Уверена, что тебе тоже нелегко переносить жару.

– Право, после двадцати морозных зим Новой Англии здешний климат мне кажется благодатным и нравится, – отозвалась Сара. – Пока я ехала из Парижа на Восточном экспрессе, успела привыкнуть к жаре.

– По-моему, Сара уже влюбилась в Восток, Беа. И не сбивай нас с главной темы разговора, – заметил Джеймс. – Мы обсуждали гарем султана Хаммида.

– Я не обсуждала, – мрачно ответила Беатрис, обмахиваясь веером.

– А что, он не единственный? – спросила Сара.

– О да. Каждый правитель области, принц или паша, имеет гарем, но у султана Абдулы Хаммида он самый большой. Его называют Большим Сералем, и, говорят, женщины в нем прекраснее всех в мире. Агенты Хаммида постоянно толкутся на египетских работорговых рынках и часто бывают у пиратов-берберов, чтобы купить для своего господина самых лакомых дам.

Беатрис не нравился возникший разговор, она была раздражена тем, какой интерес проявила Сара к гаремам.

– А где расположен сераль? – спросила Сара.

– В самой глубине дворца Хаммида, Топкапи, построенного на перешейке между Мраморным морем и бухтой «Золотой Рог».

– Какие дивные названия! – воскликнула Сара.

– Турецкий язык необычайно выразителен, – заметил Джеймс.

– Я предпочитаю английский, – заметила Беатрис.

– Да, дорогая. Я это знаю. Но, к сожалению, не могу торговать импортными коврами, не выезжая из Бостона, – резко бросил Джеймс, возвращая на стол свой запотевший бокал. – Ты могла бы постараться отнестись к нашему пребыванию здесь не как к мучительному испытанию.

– Но здесь так жарко, – пробормотала Беатрис. Она поправила платье, поморщившись, когда китовый ус корсета защемил ей тело.

– Значит, султан – главный правитель Оттоманской империи? – продолжала интересоваться Сара.

Джеймс кивнул.

– Он – падишах, или «король-паша», а все младшие паши хоть и правят собственными областями, но считаются его подданными. Падишах правит железной рукой – он абсолютный монарх. Идти ему наперекор – значит, идти на смерть.

– Люди, живущие здесь, не имеют никаких прав, не то что у нас на Западе, – вставила Беатрис. – Как это страшно.

– Но как султан может спать с таким количеством женщин в гареме? – спросила Сара, широко раскрыв свои голубые глаза.

Джеймс расхохотался.

– Вот что тебя больше всего интересует! Все очень просто. Он спит каждый раз с одной. У султана есть возлюбленные и кадин – жены, обычно их у него четыре. Эти женщины могут принадлежать ему в любой момент. Их жизнь состоит главным образом из ожидания. Они всегда должны быть готовы ублажать и развлекать султана.

– Отвратительный обычай, – пробормотала Беатрис.

– И они никогда не покидают гарем? – спросила Сара.

– Не покидают, если их не подарят другому паше, не отдадут замуж или не продадут, – ответил Джеймс, приглаживая свои аккуратные светлые волосы, такие же золотистые, как у Сары.

– И здешние люди безоговорочно принимают такую систему насилия? – недоверчиво спросила Сара.

– Да нет, время от времени вспыхивают восстания, но никому пока еще не удалось объединить разбросанные по империи племена на борьбу с султаном. Кроме того, бедуины постоянно воюют со всеми.

– Бедуины?

– Да, кочующие по пустыне арабы, смертельные враги турок. Они постоянно устраивают набеги на окраинные области, караваны и тому подобное… Это свободолюбивый народ, которому не нравится, что ими пытаются управлять. Себя они не считают чьими бы то ни было подданными.

– Как это все… – Сара замолчала, пытаясь подыскать подходящее слово.

– Нецивилизованно? – подсказала Беатрис, качая головой, так что серьги – марказитовые бусины на серебряных проволочках – заплясали в такт ее движениям.

– …так непохоже на четвертый класс школы Саутпорта, который я веду, – беспомощно договорила Сара.

– Ты хотела бы попасть во дворец и увидеть сераль? – вдруг спросил Джеймс у Сары. Беатрис недоверчиво уставилась на него:

– Ты же говорил мне, что в гарем никогда не пускают посетителей!

– Это действительно так, но султан Хаммид ищет для своей дочери, принцессы Роксалены, учительницу-европейку. Роксалена, старшая дочь Хаммида, очень балованная, как рассказывают, но умная девушка. Ее страшно интересует жизнь за пределами империи. С рождения Роксалена была помолвлена с другом отца, калифом из Дамаска, но несколько лет тому назад его убили во время какого-то восстания. Потом шли разговоры, что принцесса выйдет за пашу Бурсы – Халида Шаха, которого я никогда не видел. Говорят, что он примечательный молодой человек – этакий восточный эквивалент блестящего кавалера. Но почему-то этого не произошло. Роксалене уже шестнадцать. По местным понятиям почти старая дева. Подозреваю, что султан потакает ей, чтобы добиться ее согласия выйти замуж за того, кого он сам ей выберет. Но людям свойственно баловать своих детей, и, видимо, султан не исключение.

– Похоже, ты хорошо разбираешься в местных обычаях, – восхищенно заметила Сара.

– Приходится. Успех моего дела зависит от способности приспособляться к обстоятельствам, а для этого я должен знать, что происходит вокруг.

– Джеймс, неужели ты серьезно предлагаешь Саре пойти в гарем султана учить эту девицу! – ужаснулась Беатрис.

– А почему бы и нет? Сара – опытная учительница, да и мне окажет этим огромную услугу. Я занимаюсь здесь торговлей благодаря снисходительному отношению Хаммида, так что мне не повредит, если я найду учительницу для его дочери. Он будет у меня в долгу, а Сара удовлетворит свое любопытство. У тебя ведь занятия начнутся не раньше середины сентября, правда, Сара?

– Но как я смогу разговаривать с моей ученицей? – спросила Сара. – Я же не говорю по-турецки. Знаю всего лишь несколько слов и фраз.

– Султан-принцесса немного знает английский. Когда она была маленькая, во дворце работали миссионеры, но потом ее отец изгнал их за распространение нежелательных идей. Либо с возрастом он стал более терпимым, либо ему хочется поскорее выдать дочь замуж. В общем, тебе надо будет помочь ей освоить язык.

– Джеймс, я этого не допущу! – резко сказала Беатрис. – Сара приехала в такую даль повидаться с нами, а не чахнуть с горсткой язычников в приукрашенном борделе.

– Сара, что скажешь? – спросил Джеймс.

– Я подумаю.

– Узнав тайны гарема, ты сможешь написать книгу, когда вернешься домой.

– Тайны гарема?

– Ну да. Почему женщины согласны оставаться там и ожидать, чтобы их избрали. – Джеймс заговорщически понизил голос. – Судя по историям, которые я слышал, секрет заключается в том, что турки прекрасно владеют наукой доставлять женщине сексуальное наслаждение.

– Джеймс, побойся Бога! – возмущенно вскрикнула Беатрис, покраснев уже не от жары.

Джеймс расхохотался.

– Находясь во дворце, ты должна будешь соблюдать их обычаи, носить восточный костюм и закутываться в чадру в присутствии тех мужчин, которые не являются евнухами гарема… Вот так, Сара.

– А что евнухи… – начала Сара.

– С меня хватит, – решительно оборвала их Беа, вставая. – Я пойду присмотрю за приготовлением обеда.

Джеймс и Сара проводили ее взглядами.

– По-моему, ей здесь плохо живется, кузен Джеймс, – негромко заметила Сара.

Джеймс вздохнул:

– Знаю. Я собираюсь в ближайшие лет пять заработать как можно больше денег, чтобы потом вернуться домой и вложить их в какое-нибудь дело. Надеюсь, Беатрис потерпит еще немного. – Он взглянул на Сару. – Она жалуется на то, что здесь у нее нет знакомых женщин, с которыми могла бы общаться. Вот почему твои письма всегда поднимали ей настроение. А твой приезд… Но ты уже провела здесь несколько недель и увидела много достопримечательностей. Была на крытом базаре, в Византийских церквах и древнеримских развалинах. А если попадешь в гарем, то получишь такие впечатления, каких обычно лишены туристы. Ну, что скажешь? С хисларом я могу поговорить в любой момент.

– А кто такой хислар?

– Это главный черный евнух, который служит связным между гаремом и внешним миром. Он первый советник султана, во дворце обладает большим влиянием.

– И почему, такой человек соглашается стать евнухом? – спросила Сара.

– Евнухи – это, как правило, пленники, захваченные на войне или при нападении на караваны, – объяснил ей Джеймс. – Или мальчики, похищенные торговыми кораблями. И всегда иностранцы: белые – с Кавказа, из Армении и Грузии, черные – из Абиссинии, Нубии и Судана. Они не распоряжаются своей жизнью.

Потрясенная, Сара замолчала.

– Обычай с точки зрения европейца, конечно, дикий, – добавил Джеймс. – Но он широко распространен по всему Востоку до самого Китая.

– А зачем такое делают? – спросила Сара.

– Чтобы обитательницы гарема были в безопасности, слуги-мужчины не могут с ними совокупиться.

– Все в их жизни подчинено интересам султана. Абсолютно все.

Сара вздрогнула.

– Не знаю… Ты описал мне очень жестокий мир. Не уверена, что мне следует с ним знакомиться.

– Ну, посмотрим, что в тебе возьмет верх: любопытство или страх. – Джеймс уселся поудобнее, сложив руки на животе и рассматривая Сару с легкой улыбкой. – Думаю, что все-таки победит любопытство.