— Добрый вечер, — произнес он глубоким звучным голосом, с приятным акцентом. — Могу я вам чем-нибудь помочь?

— Я… я случайно заблудилась в лабиринте, принц Ахмед, — смущенно пробормотала Криста, но титул словно сам собой слетел с ее языка. — И теперь не представляю себе, где выход.

— Вам известно мое имя? — с явным удовольствием отметил Марк.

— Разумеется. Вряд ли здесь найдется человек, кому ваше имя и титулы не известны. В конце концов, бал дают в вашу честь.

Марк отвесил элегантный поклон.

— А вас, прекрасная леди, зовут Криста Хортон. Я поражен вашей изысканной красотой и весь вечер не мог оторвать от вас глаз. И, если я не ошибаюсь, мои призывы не остались без ответа.

Бледные щеки Кристы залил румянец. К подобной прямоте она не привыкла. Неужели она вела себя настолько неосторожно?

— Как вы смеете говорить со мной в таком фамильярном тоне, милорд? — возмущенно проговорила она.

Он был слишком привлекателен, слишком самоуверен, и Криста решила собрать всю силу духа, чтобы противостоять его очарованию. Печать высокомерия, гордости и сластолюбия, лежавшая на бронзовом лице, примитивная и хищная мужественность привлекали к нему женщин, как ночную бабочку влечет пламя свечи. Трудно было устоять против его чар. «Несомненно, все слухи, которые ходят о нем, — чистая правда», — в смятении подумала Криста. Но она не собиралась становиться его очередной жертвой.

Он окинул взглядом всю фигуру Кристы с головы до ног, и на его губах появилась усмешка, свидетельствовавшая о том, что увиденное его удовлетворяет.

— Стало быть, за этот тон вы решили разжаловать меня из принцев в герцоги, — насмешливо заметил он.

— Нет, просто я не совсем понимаю, как к вам обращаться, — возразила Криста. — Кто вы? Английский лорд или берберский принц?

Марк рассмеялся. Характер Кристы восхищал его не меньше, чем ее внешность.

— Чтобы разрешить ваши сомнения, моя английская роза, скажу, что обращаться ко мне можно и так и эдак. После смерти отца моей матери я унаследую поместья и титул герцога Мальборо, потому что других наследников мужского пола у него нет, а после кончины своего отца стану правителем Константины.

— Ваша мать — англичанка, — задумчиво произнесла Криста, впервые обратившись к этой мысли.

— Да, и в том нет ничего удивительного. Много лет назад корабль, на котором она совершала путешествие, был захвачен корсарами у берегов Сицилии, и в конце концов ее продали в гарем моего отца, — объяснил Марк, недоумевая, почему он решил посвятить в семейную историю женщину, с которой говорит первый раз в жизни.

— Значит, ваша мать — невольница?

— Конечно, вас это обстоятельство должно шокировать, — рассмеялся Марк, — но все не так просто. По правде говоря, довольно трудно сказать, кто в данном случае раб, а кто хозяин. Мой отец горячо полюбил мою мать, а она ответила ему таким же страстным чувством. И хотя по законам нашей страны она не могла стать его женой, он возвысил ее над всеми остальными своими женщинами и доказал свою любовь, назначив меня, а не моего старшего брата Абдуллу, сына одной из своих жен, наследником трона. Я думаю, моя мать счастлива. Она несколько раз приезжала в Англию навестить отца, и всегда с радостью возвращалась к своему… господину.

— Должно быть, любовь вашей матушки действительно очень сильна, раз она предпочла неволю, хотя в Англии могла бы быть свободной, — заметила Криста.

— Я думаю, что вам нелегко это понять, но моя мать давно не считает себя невольницей. Перед Аллахом она жена Халида ибн-Селима.

Вдруг Кристе пришла в голову новая мысль.

— Скажите принц, а у вас… у вас в гареме много красивых женщин? — вырвался у нее необдуманный вопрос.

— Боже мой, никогда бы не подумал, что вы способны на такую прямолинейность, мисс Хортон, — усмехнулся он. — Неужели вас это волнует?

— Вовсе нет, — стала поспешно оправдываться Криста. — Мне просто интересно.

— Как бы там ни было, мисс Хортон, придется признаться — у меня нет гарема. Пока нет, — невозмутимо добавил он. — Я ведь уезжал из Константины на несколько лет, и с моей стороны было бы жестокостью заводить гарем, когда я не мог… позаботиться о его обитательницах. Для этого будет достаточно времени после возвращения. И знаете… прошу меня простить, но я невольно представляю себе вас в качестве своего первого приобретения. — Хотя он говорил легким шутливым тоном, по спине Кристы пробежал холодок дурного предчувствия.

— Но зато я не могу представить себя в качестве чьей-либо собственности, — с негодованием заявила она. — Сэр, я еще раз прошу вас проводить меня к выходу, если вы, конечно, знаете дорогу.

— Что ж, с удовольствием выполню вашу просьбу. — Он галантно поклонился, а в зеленых глазах появился коварный блеск. — Но с двумя условиями.

Криста вздернула подбородок и молча ждала продолжения.

— Первое условие: я очень хотел бы, чтобы вы называли меня Марком. Это имя, данное мне матерью, и в Англии я пользуюсь им. — Криста неуверенно кивнула, решив, что особого вреда в том не будет, ведь вряд ли она еще когда-нибудь встретится с этим самонадеянным красавцем. — А второе условие, — продолжал Марк, таинственно понизив голос, — ваш поцелуй в награду за труды. — Тут он шагнул к ней, и Криста невольно отпрянула.

— Сэр, ваша просьба чудовищна, — еле смогла вымолвить она. — Обращаться к незнакомому человеку по имени само по себе достаточно неприлично, но позволить ему… — Слова замерли у нее на устах, потому что Марк, не обращая внимания на протесты, обнял ее и прижал к себе.

У Кристы перехватило дыхание от гнева, но по всему ее телу пробежала чувственная дрожь. А его тело мгновенно ответило на ее близость, и, ощутив этот ответ, Криста вспыхнула до корней волос. Но с губ ее снова не сорвалось ни звука, потому что он алчущим ртом вдохнул готовое прозвучать слово вместе с ее дыханием.

Этот поцелуй не шел ни в какое сравнение с тем, что ей когда-либо доводилось испытывать, и, конечно, не имел ничего общего с невинными поцелуями Брайана. В объятиях Марка ее сознание исчезло, унесенное бурным потоком чувственности, она инстинктивно прижималась к нему, и ее тело словно пыталось влиться в его мускулистое тело — так расплавленный металл принимает форму изложницы. Она чувствовала, как его губы завладели ее губами, а язык касается ее языка, и все в ней содрогалось, будто он касался обнаженных нервов.

В краткий миг просветления у нее мелькнула мысль, что этот человек несет в себе страшную опасность, потому что ему одному дана власть вызывать в ней такую бурю чувств, только его руки обладают магическим свойством лишать ее воли и рассудка.

Потом Марк провел кончиками пальцев по ее груди, и наслаждение от этого прикосновения было настолько сильным и утонченным, что ей показалось, она сейчас потеряет сознание. Еще ни одному мужчине она не позволяла столь интимных ласк. Вдруг его губы оторвались от ее губ и последовали за пальцами, скользя по белой коже в глубоком вырезе платья. Только тогда Криста очнулась и разразилась потоком фраз, исполненных праведного гнева, одновременно пытаясь вырваться из его объятий.

— Сэр, вы негодяй и распутник, — задыхаясь от ярости, говорила она. — Я не разрешала вам прикасаться к себе.

Он удивленно поднял черные брови.

— Не разрешали? Возможно, я неправильно вас понял. Так, может быть, чтобы исправить ошибку, теперь я поцелую вас с вашего согласия?

— Боже мой, это просто неслыханно! — воскликнула Криста. — Сэр, за кого вы меня принимаете?

— Я принимаю вас за ту, кем вы на самом деле являетесь. За красивую и страстную женщину, которой пора очнуться от сна и дать волю своим желаниям. Если вы сомневаетесь в моих словах, вспомните, как вы ответили на мой поцелуй. Интересно, осведомлен ли ваш жених о том, что вы на редкость страстная натура? Или вы уже представили ему все доказательства?

Прежде чем до нее в полной мере дошел дерзкий смысл его слов, рука ее взметнулась, и на щеке Марка проступила багровая полоса, отчетливо видная в свете луны. Но он остался неподвижен, лишь в глазах его сверкнул опасный огонек.

— О, я вижу, у английской розы острые шипы, — только и сказал он, потом, помолчав, уверен но произнес: — Криста, я знаю: наступит день, когда вы станете моей. Вы будете принадлежать мне телом и душой. Верите ли вы в кисмет? (Кисмет — судьба, рок (тюрк.).) Я верю. Наше соединение неизбежно, я понял это в тот миг, когда заглянул в ваши глаза. Нити наших судеб переплетены. Вы рождены для меня.

— Вы безумец! — в гневе отвечала Криста. — Я скоро выхожу замуж, а вы возвращаетесь в свою страну. Неужели вы смеете думать, что я создана для того, чтобы занять место в вашем гареме среди дюжины несчастных рабынь? — Голубые глаза Кристы сверкали. Этот человек заставил ее почувствовать и пережить то, о чем она до сей поры только мечтала, и ей предстоит бороться не только с его зло вещим обаянием, но и с собственной слабостью. — Нет, Марк, — пылко продолжала она, — мы больше никогда не увидим друг друга.

— Как вы ошибаетесь, Криста, — сказал Марк, с явным наслаждением произнеся ее имя, и загадочно улыбнулся. — Мы будем вместе — и гораздо раньше, чем вы можете себе представить. — Его глубокий голос звучал торжественно, словно он произносил клятву.

Криста тщетно пыталась найти достойный ответ — она была слишком взволнована. Впрочем, и сама необходимость в ответе отпала, потому что Марк вежливо предложил ей руку, на которую она после некоторого колебания оперлась, и уверенно повел ее к выходу из лабиринта. Там стояла на страже огромная неподвижная живая статуя — Омар, готовый отдать жизнь за своего господина.

Ступая рядом с Марком, Криста все еще кипела гневом. Этот человек просто чудовище. У него есть все — богатство, блестящее будущее, красота. Он может выбирать любую из женщин. Так зачем он играет с ней, Кристой, в какую-то странную игру? Кисмет? Как бы не так! Это будет их первая и последняя встреча.

Когда они дошли до того места, где стоял Омар, Криста отпустила руку Марка, собираясь наконец дать ему достойную отповедь. Однако, повернувшись, чтобы объясниться с ним, стоя лицом к лицу, она увидела, что он уже исчез — так же бесшумно, как и появился. Но его слова еще звучали у нее в ушах.

Ей пришлось призвать на помощь фантазию, чтобы придумать удовлетворительное объяснение своему долгому отсутствию. В конце концов она призналась тетке, что заблудилась в лабиринте, ни словом, правда, не упомянув Марка Кэррингтона. Эту компрометирующую деталь она благоразумно оставила при себе. Но если Криста думала, что больше не увидит своего храброго спасителя, то она ошибалась. Спустя всего лишь четверть часа он как ни в чем не бывало пригласил ее на танец, не обращая внимания на нескольких осаждавших ее кавалеров.

— А вы, наверное, думали, что уже избавились от меня? — с улыбкой спросил Марк, и Криста не вольно отметила про себя, как украшает его лицо ямочка на подбородке.

Дав себе слово не поддаваться его обаянию, Криста сухо ответила:

— Да, я на это надеялась.

— Если бы я хоть на секунду мог поверить, что это правда, я был бы уязвлен до глубины души, — вкрадчивым тоном искусителя прошептал он ей на ухо. — Могу поклясться, вам не под силу справиться с нашим взаимным влечением. Ваши глаза взывали ко мне, и я ответил на призыв. Теперь вы принадлежите мне.

Криста снова вскипела.

— Сэр, я не подавала вам никаких знаков, и в моем поведении не было и намека на какие-либо обещания, — возразила она. — Ваша самонадеянность не имеет границ.

— Об этом мы сможем поговорить чуть позже, — без тени смущения объявил Марк. — Вы — моя дама за обедом.

— Ваша дама? Неужели этого нельзя изменить? — На самом деле Криста испытывала приятное возбуждение при мысли о том, что ей придется провести с ним рядом несколько часов.

— Боюсь, что нет. Так распорядились Трентоны, и надо заметить, я сам не смог бы придумать ничего лучше. Они решили…

Но Криста никогда не узнала, что думали Трентоны, потому что Марк умолк, заметив Омара, стоявшего у выхода из бального зала и подававшего ему какие-то знаки.

Умело маневрируя между танцующими парами, Марк подвел Кристу к своему телохранителю устрашающего вида. Обычно каменное лицо Омара казалось взволнованным.

Все еще сжимая тонкое запястье Кристы, Марк спросил:

— В чем дело, Омар?

Омар, мрачно насупившись, подал ему сложенный лист бумаги. Едва Марк прочел первые строки, лицо его заметно побледнело. Криста поняла, что письмо содержало дурные известия, потому что он в бешенстве скомкал листок, дочитав его до конца.

— Марк, что случилось? — с невольным участием спросила она.

Марк смотрел на нее невидящим взором, словно не замечая ее присутствия. Кристу потрясло выражение животной ярости, исказившее черты его красивого лица, и она вдруг поняла, как страшно было бы оказаться на месте того, на кого эта ярость была направлена.