— Омар готовит племена к захватническим войнам против соседей.

Ральф подался вперед и страстно зашептал на ухо Тараку.

— Итак, мы должны найти алмаз?

— Чтобы обыскать все подземелье под храмом, потребуется целая жизнь. Но мы должны попытаться.

Тарак и дервиши уже вступили в подземелье, как вдруг Ральф застыл на месте. Как он не узнал этих звуков раньше? Как он мог забыть их?

Прямо перед ним сидела огромная крыса и преграждала путь.

Тарак в нетерпении прикрикнул на Ральфа:

— Двигайся!

— Я.., я не могу. Я плавал на корабле. Все, что угодно, только не крысы!

У Ральфа сердце ушло в пятки, когда он увидел, как Тарак достал кинжал и полоснул им по крысе. Кинжал вонзился с глухим ударом. Ральф в ужасе наблюдал, как раненый зверь повалился на бок с ножом в брюхе, но не умер.

Ральф вспомнил, что это дурной знак. Крыса была бессмертной. А что, если он нарвется на живую мумию в этом подземелье? Он учился в школе и читал, что египтяне насылали проклятия на тех, кто нарушал спокойствие священных гробниц. Он открыл было рот, чтобы запротестовать, но дервиши схватили его за руки и втолкнули в подземелье.

***

Джоан чувствовала, что смерть обступила ее со всех сторон. Крысы ожесточенно жевали веревку, на которой, как на волоске, висела жизнь Джека. Веревка надорвалась, завибрировала и слегка опустилась.

— Не падай раньше меня! — закричала она. Джек посмотрел вниз, в бездонную яму.

— Не волнуйся, я скорее умру своей смертью, чем разобьюсь в этом колодце.

Он посмотрел наверх и увидел, что все больше крыс подбирается к пропитанной кровью веревке. Твари, захватившие балку, сражались друг с другом, оттесняя противника со своей территории. Две особенно крупные особи уже довольно сильно покалечили друг друга. Надежды Джека таяли прямо на глазах. Если бы можно было продержаться до тех пор, пока крысы не перебьют друг друга…

Неожиданно Джоан пронзительно закричала. Кислота разъедала пеньку быстрее, чем делали свое дело животные. Стекавшая кислота сжигала не только веревку, но и балку — Джоан слышала разрушительное шипение и чувствовала характерный запах. Неожиданно ее веревка опустилась на два дюйма, и она оказалась ниже Джека.

Джоан пыталась казаться бодрой, но голос ее дрожал.

— Я очень быстро опускаюсь.

— Ты.., ты? — спросил Джек. В его голосе звучал страх, хотя он и старался держаться спокойно.

— Что я? — переспросила Джоан, не сводя глаз с ямы.

— Ты выйдешь за меня замуж? Я бы встал на колени…

Он ждал, но она лишь молчала и смотрела на него печальным любящим взглядом. Джоан попыталась улыбнуться, и в слабом свете он различил ямочки на ее щеках. Он улыбнулся в ответ.

— Я не жалею ни об одном дне, проведенном с тобой, Джоан Уайлдер.

А вот Джоан сожалела о многом. Было бы время, она бы записала все по пунктам: она сожалела о тех ночах, когда чувствовала себя одинокой лишь потому, что не решалась сказать ему о том, что было у нее на душе. Она сожалела о бегстве из Монте-Карло, где бросила Джека, считая, что работа важнее любви. Но она никогда не сожалела о том, что полюбила его. Он был самой большой отрадой ее жизни, единственным человеком, без которого она не могла существовать.

— Если бы я могла начать все с начала, я бросила бы все и отправилась с тобой в кругосветное плавание.

— Нет, нет! Это я все послал бы к черту. Кому нужна эта яхта? Я бы научился машинописи, переехал в Нью-Йорк и стал бы твоим секретарем!

Сердце Джоан разрывалось. Джек столько раз говорил об этом, но, как ей казалось, шутя. Теперь он был серьезен как никогда. Она была уверена, что если произойдет чудо и они спасутся, Джек сдержит обещание. Но Джоан не могла принять от него такой жертвы. Она любила Джека таким, какой он есть, и не хотела никаких перемен.

— Тогда ты не будешь Джеком Коултоном.

— А ты не будешь Джоан Уайлдер.

В этот момент дверь в камеру открылась, Рашид грубо втолкнул внутрь Алмаза и привязал его толстой веревкой к железному кольцу, торчащему из стены.

Джоан взглянула на Алмаза, который с ужасом смотрел на бездонную яму под их ногами. Естественно, он опасался за их жизнь. У Джоан свело руки, в которые впивались тысячи иголок.

Джек повернул голову к Алмазу.

— Надеюсь, у вас припасен фокус, с помощью которого вы освободите нас?

— Волшебство — это всего лишь надежда, появляющаяся перед лицом катастрофы, — ответил ему Алмаз, слабо улыбаясь.

Джоан с трудом сдерживалась, глотая слезы. Ведь она думала.., молилась.., что он святой, а он оказался обычным человеком, а не Богом.

— Поторопитесь и не затягивайте церемонию, — сказала она, слыша, как кислота с шипением уничтожала веревку, разъедая волокна. Веревка дернулась, и Джоан опустилась еще на один дюйм.

Лицо Алмаза сохраняло торжественное спокойствие, и он с восхищением смотрел на эту мужественную пару. Они стали его друзьями, и он всегда будет вспоминать о них с большой нежностью.

— Для меня это большая честь.

Глава 22

Облаченный в белый сверкающий бурнус, с золотым тюрбаном на голове Омар, казалось, впал в транс. Он закрыл глаза и некоторое время размышлял. Затем развел руки в торжественном жесте веры и любви и медленно сложил их на груди. Неожиданно его глаза широко открылись, и он посмотрел на себя в большое зеркало. Может быть, сначала возвести глаза к небу, а потом закрыть их? Он колебался в нерешительности, думая, что бы еще сделать, дабы выглядеть как можно убедительнее и достовернее.

Снаружи до него доносилось протяжное пение людей, повторявших его имя. Они пришли сюда издалека, и, когда он смотрел на тысячи своих адептов, то сам поражался той власти, которую имел над ними. Омар всегда знал, что его ждет необыкновенная судьба. Возможно, именно так Провидению угодно сообщить ему, что он избранник божий.

Размышления Омара о славе были прерваны голосами двух американских специалистов по эффектам, которых он пригласил. Дж.Т, был занят тем, что наносил на его одежды и тело огнестойкое покрытие. Запах шел отвратительный, но его заверили, что вонь исчезнет, как только покрытие высохнет.

Омар знал, что представители некоторых племен Судана заявляли о своей способности ходить по огню, но был уверен, что это либо сказки, либо обман. С древних времен кочевники и племена, жившие по берегам Нила, были просто загипнотизированы огнем. Египтяне поклонялись богу солнца и возводили в его честь храмы. В племенах бытовало мнение, что в пламени скрыт источник жизни и огромной власти. Огонь отпугивал ночных животных, на огне готовили пищу, он согревал людей холодными ночами. Они верили, что костер, горевший на земле, был посланцем бога Огня — Солнца.

Воспоминания о древних суевериях и религиозных верованиях натолкнули Омара на идею использовать огонь для сотворения собственного «чуда». Это простейший способ из всех, что он мог придумать. Дж.Т, и Коулт должны были помочь Омару вселить в народ благоговейный страх перед ним.

Дж.Т, закончил работу и отложил в сторону инструменты. , — Помните, что у вас всего тридцать секунд, — напомнил он Омару.

В комнату опять ворвались голоса, нараспев повторявшие его имя. Воздух был наэлектризован: чувствовалось нервное возбуждение, которое грозило перелиться через край. На губах Омара блуждала широкая улыбка сумасшедшего, а глаза остекленели, как у маньяка.

Неожиданно он забыл о жажде военного могущества, перестал думать об оружии, реактивных самолетах и танках — силе, необходимой для управления народом. Он представил себя таким, каким он был сейчас, — во всем великолепии своего неземного одеяния — не ординарным правителем, а небесным повелителем. Он был спасителем своего народа. Он всемогущ. Он сотворит чудо, на которое они пришли посмотреть. Он ниспошлет дождь на высохшую и потрескавшуюся землю, покончит с голодом, страданиями и нищетой. Всем своим подданным он дарует жилье, обеспечит им пропитание и создаст более достойную жизнь. Он, Омар, сделает все это. Он — Бог.

— Разве я не чувствую в себе эту силу? Я буду Алмазом. Не удивляйтесь, если я откажусь от ваших трюков.

Дж.Т, посмотрел на Коулта и в недоумении закатил глаза. Омар производил впечатление полоумного. Нет ничего хуже работать с актером, который вдруг возомнил себя режиссером. Если подозрения Дж.Т, подтвердятся, они еще хлебнут горя с этим Омаром. Момент был явно неподходящим, чтобы менять правила игры. Если Омар не будет следовать инструкциям, от него останется горсть пепла. Времени ни на что не оставалось. Они уже испробовали несколько трюков, стараясь сотворить «чудо» Омара. Вознесение не сработало, не получились и небесные взрывы. Придуманная ими комета взлетела недостаточно высоко и выглядела ненатурально, поэтому трюк с огнем оставался последней надеждой.

Коулт занервничал, когда увидел восторженный взгляд Омара, который с упоением прислушивался к голосам, повторявшим его имя. Такой же взгляд он видел на лицах рок-звезд перед выходом на сцену. Особенно это касалось тех, кто не умел петь и чьим единственным достоинством были световые эффекты, в создании которых Дж.Т, и Коулт не знали себе равных. Коулт терпеть не мог иметь дело с такими самовлюбленными эгоистами, как этот Омар. Но ничего не поделаешь — он платит хорошие деньги.

— Великолепно, прекрасно, но когда вы попадете в огонь, делайте все точно так, как мы сказали. Идите строго по середине, а мы будем ждать вас с огнетушителями, — напомнил ему Коулт.

Омар кивнул, но было очевидно, что его больше интересовали голоса, произносившие его имя и певшие в храме.

***

Освещая путь факелами, дервиши вошли в главную погребальную залу. Высокие колонны поднимались до самого потолка. На них были красиво высечены иероглифы и каллиграфические надписи. Из залы открывалось несколько ходов. Над тремя из них виднелись надписи, сделанные золотом, а над тремя другими были нарисованы синие фигуры, и розовые фризы были по краю расписаны серебром. Ральфу казалось, что все они ведут в никуда.

По выражению лица Тарака Ральф понял, что тот не знал, где следует искать алмаз. Дело было хуже некуда.

По одному дервиши разошлись по проходам. Тарак и Ральф пошли прямо, так как складывалось впечатление, что этим путем неоднократно пользовались. Если в конце они найдут драгоценный алмаз, то будет понятно, почему Омар столько раз спускался сюда — чтобы посмотреть на свое сокровище. Ральф поступил бы так же.

Чем дальше они шли, тем становилось темнее и зловоннее. Ральф вынул свою безотказную зажигалку. При свете ее пламени видно стало лучше, но вони не убавилось. Ральф старался задерживать дыхание.

Неожиданно Тарак остановился. Проход поворачивал и раздваивался.

— Дальше пойдешь один, брат. И не бойся, отбрось все страхи! — сказал Тарак и исчез в одном из коридоров.

Ральф всматривался в кромешную темноту. Задыхаясь от страха, он сделал шаг, потом другой, поднял зажигалку и увидел груду человеческих костей. Проходя мимо нескольких свисавших с потолка скелетов, он задел один из них, и тот свалился на землю. Перепуганный Ральф отскочил в сторону и налетел на другой скелет, рука которого упала Ральфу на плечо. Он засунул себе в рот кулак, чтобы не закричать.

Он почувствовал, как что-то перекатывалось у него под ногами, и медленно поднес зажигалку к земле, думая, что это череп.

Но это были крысы! Десятки крыс! Ральф дернулся назад и чуть не выронил зажигалку. Больший кошмар трудно себе представить. Ральф по сей день помнил о своей первой встрече с крысой в многоквартирном доме в Нью-Йорке, когда ему было лет пять: с тех пор он страшно боялся их. Потом были ужасающие дни в колумбийской тюрьме и населенный крысами корабль, державший курс на Африку. Ральф не боялся ничего — ни змей, ни пауков — но крысы.., его чуть не стошнило.

— Мать-настоятельница предупреждала меня, что именно так я и кончу.

***

Пение переросло в нескончаемые дикие выкрики. Воины потрясали над головами оружием, выкрикивая имя Омара.

Неожиданно раздался мощный взрыв, и сразу же послышался подозрительный свист. Толпа подняла головы и увидела мерцающие красные, зеленые, синие, серебряные и золотые огни, рассыпавшиеся по ночному синему небу. В лунном сиянии в воздух взвивались огненные шары и разрывались, заливая все вокруг дивным сиянием. Тысячи свечей украсили небо и превратили ночь в день.

С благоговейным трепетом толпа смотрела на непонятные огни, освещавшие храм, статуи и руины. На расставленных повсюду столбах крутились шары поменьше, разбрасывая зеленые и красные искры. В небо взвился очередной пучок разноцветного пламени, что вызвало бурю восторга у поклонников Омара.

Огни сверкали, переливаясь, как в калейдоскопе, и, потухнув, падали на землю. В следующий момент оглушительно зазвучали трубы. Паломники, все как один, повернули головы к сцене, на которую вышли сотни трубачей.