— Эстер, ты должна меня выслушать.

— Зачем? Ты обманывал меня с самого начала. Теперь я это понимаю. Ты отлично повеселился, женился на леди, да еще и получил хорошую домоправительницу.

— Я домоправительницу и так бы нашел, — возразил Том, — для этого жениться не обязательно. Миссис Хакетт прекрасно бы с этим справилась… но я же не собирался жениться на ней.

— А почему на мне женился? Потому что хотел, чтобы твоей женой была леди? Говорят, будто ты влюблен в Сару Керр, а я ей и в подметки не гожусь.

Том закрыл глаза. Насмешливый тон, которым он пользовался со дня помолвки, теперь ничем не мог помочь, и да, в чем-то она права. Когда он начинал ухаживать за ней, им руководил холодный расчет. Он принудил ее к замужеству, а затем хитростью завлек в постель.

Сначала его брак был игрой, остроумной шуткой. Честно говоря, это был окольный способ отомстить этой мерзкой свинье, ее отцу, затащив его дочку в постель и сделав ее своей добровольной сообщницей.

Но в один прекрасный момент правила игры начали меняться, потому что, узнав Эстер, Том начал влюбляться в нее. Перемены происходили очень медленно, и трудно было заметить, когда именно его легкомысленное увлечение переросло в любовь, когда его холодное сердце начало таять. Переделывая Эстер, превращая ее из «ледышки» в страстную и пылкую женщину, Том изменился сам и даже помнил тот момент, когда он это понял…

Однажды утром Эстер выскользнула из кровати обнаженной (при всей своей скромности она не испытывала ложного стыда перед ним) и начала укладывать волосы перед зеркалом.

Любуясь ею, Том уже не в первый раз обратил внимание на красоту и изящество ее стройного тела. Две Эстер сидели перед ним, и та, что в зеркале, заметила его взгляд. Она улыбнулась, ее губы очаровательно изогнулись.

Никогда еще Том Дилхорн не сталкивался с подобным наплывом чувств. Впервые он осознал, что испытывает к Эстер не только чувство собственника или влечение плоти, но любит ее, любит все то, что составляет сущность ее натуры. Он ценит в ней не только свое творение, продолжение себя, но и ее самое…

Джек Кэмерон несколькими лживыми словами разрушил зарождающуюся между ними любовь и доверие. Том знал, что это было сделано намеренно, и поклялся отомстить Кэмерону.

Более того, он знал, кто разносит сплетни по Сиднею. С этим тоже что-то надо было делать. Том винил себя за то, что не позаботился об этом раньше, что наивно считал, будто никто не посмеет причинить вред ему или его жене из страха перед его гневом. Он не ожидал, что обычные сплетни способны разрушить то, что они с Эстер создавали вместе — брак, основанный на доверии и счастье.

Том знал, что годы страданий не прошли для Эстер даром: она все еще не уверена в себе, все еще уязвима, и лишь поэтому пала жертвой лжи Джека Кэмерона. Она стояла спиной к нему, спрятав лицо. Том предпринял последнюю попытку обратиться к ней.

— Эстер, пожалуйста, поверь, Джек Кэмерон нарочно лгал, чтобы причинить тебе боль и отомстить мне. Я никому не рассказывал о том, что происходит между нами. И не заключал никаких пари. Я никогда не заключал столь бесчестных пари в своей жизни. Это забавы джентльменов. Я и сам знаю, что кто-то разносит сплетни о нашей семейной жизни, и что Кэмерон делал какие-то ставки… но я здесь не при чем.

Эстер на него не смотрела. Том видел, что она дрожит всем телом, но, когда она заговорила, ее голос был твердым и полным насмешки. Да, она, без сомнения, изменилась, и теперь у нее хватало сил противостоять ему.

— Ну конечно, ты честен со мной, Том Дилхорн. — Она выплюнула его имя, словно противное лекарство. — Я слышала то, что слышала, и откуда еще они могли все это узнать, как не от тебя?

Она глуха к его возражениям. Хуже того, не так-то просто доказать ей, кто ответственен за эти сплетни. Умолять ее бесполезно. Она сильна… но как сильна? Как ни смешно, именно Том сделал ее сильной, и впервые Эстер обратила эту силу против него!

Ему нечего было терять. Впервые хитрец Том Дилхорн говорил от чистого сердца.

— Честен! Хорошо, давай будем честными. Правда, что я с самого начала хотел затащить тебя в постель. Да, я не собирался соблюдать условия нашей сделки. Я хотел переспать с тобой с тех пор, как увидел тебя в классе, затем во дворе среди цыплят, и на улице, когда ты несла свое ужасное платье. Ты так на меня смотрела, словно собиралась испепелить на месте… впрочем, нечто подобное ты и сделала! Но и ты должна быть честной, Эстер. С самого начала, да, с начала ты хотела меня не меньше. Я видел горящее в тебе пламя под чопорностью и подо льдом, но только я смог разбить этот лед. Не отрицайте этого, миссис Дилхорн, — продолжил Том, когда Эстер, покачав головой, закрыла ладонями пылающее лицо. — Это правда, и ты это знаешь. Ты желала меня не меньше, чем я тебя, даже если не сознавала этого. Ты наслаждалась близостью со мной и оказалась потрясающей любовницей. Но если бы я с самого начала предложил тебе настоящий брак, ты шарахнулась бы от меня, как испуганная кобыла, которую впервые пытаются оседлать.

Том не останавливался даже чтобы перевести дыхание, удерживая Эстер железной рукой и не позволяя ей отвернуться.

— Да, это правда, что я был влюблен в Сару Керр, и женился бы на ней, если бы она согласилась. Но это было очень давно. Теперь я люблю тебя, и ты будешь дурой, если порвешь со мной из-за такой глупости. Нет, я не делился нашими постельными тайнами со всеми жителями Сиднея, хотя и догадываюсь, кто это мог сделать. И я не заключал пари, что затащу тебя в постель, хотя кто-то может думать иначе. В этом городе нет тайн, и ты, по-видимому, ослышалась.

И все же Эстер отвернулась от него с надменным видом. Закрыла уши, не желая слушать его? Не важно. Человек, который никогда в жизни не утруждал себя оправданиями, уже не мог остановиться.

— Да, Эстер, ты ослышалась. Если в нашем браке и был какой-то обман, то это дело прошлого. Более того, я люблю тебя всем сердцем, как не любил никого раньше и даже думать не мог, что полюблю. Я люблю тебя не как трофей и не как мать моих будущих детей, но я люблю тебя, именно тебя, потому что ты Эстер. Я никогда не испытывал подобного чувства… даже к Саре Керр. Не позволяй никому уничтожить то, что мы создали, Эстер, не надо.

Этот поток слов, идущий из глубины души Тома, доказывающий, какую боль он испытывает, как сильно он ее любит, не произвел на Эстер ни малейшего впечатления. Она слишком долго оставалась Эстер Уоринг, с которой никто не считался, а их любовь была слишком короткой, чтобы научить ее верить в себя.

— Я тебе не верю. Мой папа был прав. Ты мне противен. Я не должна была выходить за тебя замуж. И не смей напоминать о нашей близости. Меня в дрожь бросает, когда я думаю о том, как вела себя… словно шлюха из борделя мадам Фебы.

— Тебе изобретательности не хватало, — жестоко возразил Том, убедившись, что она не собирается его слушать. Теперь их силы были равны, и горе тоже. — Не льстите себе, миссис Дилхорн, вам еще многому предстоит научиться, если соберетесь осесть в Скалах.

— Ты отвратителен, — крикнула Эстер. — Каждое твое слово лишь подтверждает правоту моего отца.

Том проклял себя за то, что оставил ее в одиночестве. И проклял мужчин, чей разговор она подслушала. Он шел на бал с такой гордостью, чувствуя себя совершенно счастливым, и к чему это привело…

— Ты должна меня выслушать, — хрипло воскликнул он.

Много лет назад Том Дилхорн поклялся, что останется одиночкой и никого не допустит к своему сердцу. Он утверждал, что у него нет сердца, и мир ему поверил. Сжимая Эстер в объятиях, он сделал то, чего не делал никогда раньше: отдал ей свое сердце, и поэтому ее недоверие причиняло ему столько боли.

Эстер не плакала, плакать ей не позволяла гордость, но потрясение и стыд вынудили ее опуститься в кресло, в то самое кресло, в котором они так часто занимались любовью. Вспомнив об этом, она зарыдала без слез, почти завыла, как воют над покойниками ирландские женщины. Том опустился рядом с ней на колени.

— Иди ко мне, любовь моя, иди к Тому. Давай забудем обо всем. Мы должны доверять друг другу. Я не обижу тебя ни словом, ни действием. Теперь-то ты должна это знать.

Эстер выскользнула из его объятий. Несчастное выражение ее лица, которое Том считал исчезнувшим навсегда, вернулось снова.

— Я не верю тебе и не хочу тебя. Я должна была понять это с самого начала. Зачем я нужна тебе, такая дурнушка, если не в качестве трофея? Чтобы хвастаться перед собутыльниками, что ты женился на дочери «избранного», пусть даже на бедной и некрасивой.

Если бы положение не было столь серьезным, Том рассмеялся бы над ее словами. Впрочем, в ее утверждении имелась доля правды.

Настаивать было бесполезно. Это означало лишь разъярить ее еще сильнее, а Том достаточно хорошо разбирался в людях, чтобы понять: сейчас поможет лишь терпение. Он должен доказать ей, что Джек Кэмерон солгал, и что сплетни разносила миссис Хакетт. Только тогда что-то можно будет исправить.

«Да я и сам не без греха, — мрачно размышлял Том. — Я обманывал ее, пусть даже из лучших побуждений».

— Тогда я вернусь в свою комнату, — медленно произнес он, все еще надеясь, что Эстер смилостивится и позволит ему остаться.

— Убирайся к дьяволу, Том Дилхорн, — бросила она ему вслед.

«Что ж, — с усмешкой подумал Том, — зато я сделал ее храбрее. Она была мышкой до того, как я превратил ее в тигрицу. Сам виноват, Том Дилхорн, сам и расхлебывай!»

Он повернулся, чтобы пожелать ей спокойной ночи, но Эстер уткнулась лицом в спинку кресла, чтобы даже не смотреть на него.

Но, возвратясь в свою пустую спальню, Том воскликнул с холодной яростью, которая помогла ему из нищего каторжника превратиться в богатейшего предпринимателя колонии:

— Черт побери, миссис Дилхорн, вы вернетесь в мою постель, и вам это понравится!

Десятая глава

Как только первый приступ ярости схлынул, Эстер погрузилась в пучину отчаяния.

Сидя напротив Тома за завтраком на следующее утро, она разрывалась между двумя противоположными желаниями. Во-первых, ей не хотелось больше видеть человека, который ее предал. Во-вторых, она мечтала, чтобы Том уложил ее в постель и любил со всей страстью, на которую способен. Или просто, молча, ее обнял. Она поверить не могла, что это никогда уже не повторится.

А Том? Сидя напротив нее, видя ее несчастное лицо, лицо прежней Эстер Уоринг, этот непростой человек испытывал одно простое желание. Уложить ее в постель и пробудить в ней всю страсть, на которую она способна. Или просто, молча, ее обнять. Он поверить не мог, что это никогда уже не повторится.


Том был уверен, что сплетни о них распространяет миссис Хакетт, но ему нужны были доказательства. Без доказательств обвинять ее бесполезно. Она будет нагло все отрицать.

Миссис Хакетт шпионила за ними с первого дня их совместной жизни. В вечер бала она видела, как Том вернулся в свою спальню, и сразу же поняла, что произошло. Она горела желанием поделиться этой восхитительной новостью и не могла дождаться назначенной на полдень встречи с приятельницей.

Пока Эстер сидела в одиночестве, зашивая одну из рубашек Тома, миссис Хакетт, попивая чаек, радостно рассказывала своим подружкам о том, что «госпожа снова выгнала мастера Тома из своей постели», давая начало новой волне сплетен.

Более того, на обратном пути ее остановил Джек Кэмерон и с улыбкой поинтересовался новостями (она и раньше сообщала ему о событиях, происходящих в доме Дилхорнов). Миссис Хакетт с радостью ответила на его вопросы и вернулась домой с прибылью и в самом благодушном расположении духа.

Вскоре и Том получил возможность поймать миссис Хакетт в ловушку. Проходя ранним вечером по Бридж-стрит, он заметил юного прапорщика Осборна, направляющегося в один из винных погребков.

Том последовал за молодым человеком, который был многим ему обязан. Мальчишка втянулся в игру под влиянием старших товарищей и крупно проигрался. Более того, чтобы выплатить долг чести, Осборн начал занимать деньги у ростовщиков, и, в конце концов, его долговые расписки оказались в руках у Тома.

Том редко проявлял сочувствие к глупцам, но молодость Осборна и то обстоятельство, что он, выходец из бедной семьи, отправлял матери большую часть своего жалования, вызвало в Томе жалость.

Он позволил Осборну выкупить свои долговые обязательства по гораздо меньшей стоимости, велел ему держать язык за зубами (не мог же он снабжать деньгами весь гарнизон) и на прощание посоветовал не играть с такими шулерами, как Джек Кэмерон.

Осборн рассыпался в благодарностях и принял к сведению совет Тома; теперь его признательность могла сослужить Тому хорошую службу.

Том изобразил удивление, увидев юношу, и подошел к его столику.

— Не возражаешь, если я присяду рядом, парень? Я тоже один.

Осборн, в отличие от остальных, уважал Тома и часто заступался за него перед другими офицерами. Он с радостью согласился.