– До открытия отеля? – ужаснулась Айрис. – Но когда же это будет?!

– В Гонконге все происходит быстрее, чем у нас, – объяснила Алисон, вспоминая, как удивилась сама, когда Джеймс Дрейк сказал, что строительство еще и не начиналось и что такое грандиозное здание, как «Нефритовый дворец», будет построено всего за семь месяцев. «В Гонконге все крутится гораздо быстрее, – сказал он ей, – время так уплотнено, так мало, что его можно ощутить физически».

– Нулевой цикл начнется только через две недели, но открытие уже запланировано на Рождество… в день моего рождения.

– Но ведь ты не собираешься проводить в Гонконге Рождество?!

– Собираюсь. – У нее было некоторое оправдание, хоть и не слишком серьезное: Джеймс Дрейк объяснил ей, что финальные штрихи в интерьере, в том числе и размещение ее фотографий, должно произойти на рождественские праздники. Она могла бы и не присутствовать при этом, но если все-таки останется, то сможет проследить за выбором правильного места и освещения превращенных в панно снимков. – Да, я проведу Рождество в Гонконге. Но зато все рождественские праздники мы сможем провести вместе – я навела справки и узнала, что в это время есть отличные круизы по южной части Тихого Океана и Дальнему Востоку. Один из них начинается на Таити пятого декабря, и корабль приходит в Гонконг двадцать четвертого. У меня есть рекламный проспект. Я знаю, вы все любите путешествовать, и этот тур может оказаться прекрасным подарком на Рождество.

Это было правдой – за последние годы все четверо, сдружившиеся еще до того, как родился отец Алисон, полюбили совместные путешествия. Они объездили почти весь мир – за исключением, разумеется, Востока.

«Пожалуйста, приезжайте в Гонконг, – захотелось крикнуть Алисон, – отпраздновать открытие отеля и мой день рождения. Пожалуйста, ради меня и вас, забудьте на время о ваших страхах и боли, о вашей предубежденности, успокойтесь наконец».

Очевидно, все время, начиная с сегодняшнего дня и до момента, когда она ступит на борт самолета, что унесет ее в Гонконг, пройдет в бесплодных спорах.

Раньше она всегда уступала родственникам, не желая причинять им беспокойства из-за своего здоровья, понимая, что они слишком сильно любят ее, чтобы перенести потерю.

Но теперь все изменилось.

На этот раз Алисон Париш Уитакер собиралась поступить так, как хотелось ей.

Снова наступило напряженное молчание, и Алисон начала нервничать. Несмотря на свое отчаянное желание освободиться, она думала, что, может быть, стоит уступить им и на этот раз; ведь и она любит их больше всего на свете.

Алисон изо всех сил старалась справиться со своей слабостью. Джеймс Дрейк дал ей телефонный номер своего пентхауза в Гонконге, не числящийся ни в каких справочниках, и просил звонить в случае каких-либо проблем. Нужно позвонить ему прямо сейчас, чтобы снова убедить себя, что она все-таки едет в Гонконг, чтобы услышать этот низкий, спокойный, волнующий голос, который еще раз скажет ей, что его обладатель будет счастлив, если она согласится принять участие в его важном проекте.

Алисон захотелось убежать в свою спальню и, набравшись смелости, позвонить. Но она не убежала и не позвонила, потому что была слишком хорошо воспитана, чтобы вот так, неожиданно, покинуть родных и тем самым заставить волноваться за себя.

Так они могли бы сидеть и молчать целую вечность, но положение спас человек, который уже много раз выручал ее из беды – ее отец, который, в отличие от других, был во Вьетнаме.

Гарретту Уитакеру достаточно было бы сказать «нет», и Алисон никогда не поехала бы в Гонконг. Реакции отца она опасалась больше всего, но и надеялась на него сильнее всего. Она неоднократно была на волосок от гибели, но он любил ее сильнее других, поэтому находил в себе силы победить страх и позволял ей вести нормальную жизнь.

Именно отец научил ее ездить на лошади, водить машину и управлять самолетом.

И вот теперь он сказал свое слово.

– Мне кажется, что настал час, когда нам с Алисон пора совершить очередной тренировочный полет.


– Когда ты решила лететь? – спросил ее Гарретт, когда они были уже высоко над землей. Он сидел за штурвалом, Алисон рядом. Так они летали, когда он учил ее управлять самолетом или нужно было поговорить наедине.

– Через неделю.

– Где ты будешь жить?

– В «Ветрах торговли». Это отель Дрейка. Кроме обычных номеров, там немало съемных квартир, и одну из них займу я. Отель расположен в деловом центре Гонконга, там обычно селятся бизнесмены-иностранцы. Это, должно быть, милое местечко и безопасное.

– Не сомневаюсь. Но… мне кажется, что тебе будет одиноко.

«Может быть, – подумала Алисон. – Но все-таки есть разница между одиночеством и самостоятельной жизнью в одиночку?». Она ведь никогда по-настоящему не жила одна, ей нужно встать на ноги.

– Но ведь я могу звонить тебе, правда?

– Разумеется, – улыбнулся Гарретт, – в любое время. Все время.

– Я познакомлюсь с новыми людьми… – «Я познакомлюсь с Джеймсом». Эта мысль пришла ей в голову как-то сама собой и зажила там собственной жизнью. Наверняка Джеймс счастливо женат… и если даже не женат, наверняка он не захочет тратить свое драгоценное время на какую-то необразованную куколку бабочки, которая почти ничего не знает о мире за пределами своего удобного кокона. Охваченная страхом, что родные снова могут загнать ее в этот кокон, Алисон быстро добавила – А, я совсем забыла сказать, что главный инженер на строительстве «Нефритового дворца» – Сэм Каултер. Он ведь что-то делал для тебя?

– Да, строил. – И, о чем-то задумавшись, отец добавил через некоторое время: – Я рад, что Сэм будет в Гонконге. Он тебе понравится, Алисон.

Казалось, в этих словах не было и намека на какой-то второй смысл, но Алисон слишком хорошо знала отца, чтобы не прочитать его мысли.

– Мне не нужны никакие телохранители, папа! И кроме того, Сэму будет не до меня – шесть месяцев до открытия такого отеля!

– Если кто-то способен успеть в такой ситуации, так это Сэм.

Они снова погрузились в молчание и некоторое время просто смотрели на пейзажи, проплывающие под ними в золотистых лучах заходящего солнца.

Наконец Алисон тихо спросила:

– С тобой все в порядке?

Гарретт повернулся, чтобы посмотреть ей в глаза, и только потом ответил:

– У меня такое впечатление, что для тебя это очень важно.

– Да, – ответила Алисон, ощутив прилив нежности к отцу.

Любви и тревоги. Гарретт Уитакер посвятил свою жизнь дочери и был верен памяти жены. Он так и не нашел ей замену и, насколько знала Алисон, не искал. Он казался вполне довольным своей жизнью, но Алисон понимала, что его мучило что-то, заставляло часами летать в одиночестве над облаками, преследуя радуги и мечты.

В жизни ее отца чего-то не хватало.

Алисон догадывалась, что этим «что-то» было счастье.

«Может быть, когда я уеду в Гонконг, – подумала она, – и докажу, что могу сама обеспечить свою безопасность, то предоставлю отцу шанс найти то, чего ему недостает в жизни».

Однако она хорошо понимала, что отец пока еще не дал ей разрешения на эту поездку: в его глазах читалась тревога.

– Почему тебя беспокоит Гонконг? – тихо спросила она. – Там есть что-то, чего я не знаю?

Да, в Гонконге было нечто, чего не знал никто, и о чем не догадывались ни его дочь, ни его родители и родственники жены. Для них Гонконг был просто городом, где Гарретт был в то время, когда их души были в смятении, и они нуждались в нем сильнее всего.

Для Гарретта Уитакера Гонконг был потерянным раем.

– Ты ведь был в Гонконге, папа?

– Да, однажды, очень давно и очень недолго.

– И?

– И это было прекрасно, Алисон. Это было волшебное время.

– Тогда, если я поеду туда, ты ведь не будешь возражать?

Ему будет не хватать ее, он будет волноваться за нее, но разве может он сказать «нет»? Гонконг – город, где он провел самую счастливую неделю в своей жизни.

– Да. Конечно, я не против.

– И ты приедешь ко мне?

– Посмотрим, – неопределенно ответил он.

И прежде чем снова устремить глаза к горизонту, он улыбнулся ей и тихо добавил: – Надеюсь.

Гарретт не мог обещать дочери, что навестит ее в Гонконге… потому что однажды уже давал одно обещание, любовное обещание Джулиане.

Джулиана… единственная женщина, которую он когда-либо любил.

Джулиана… мать другой его дочери, сводной сестры Алисон; дитя любви, оставшееся далеко позади, брошенное в далеком прошлом.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Гавань Абердин

Остров Гонконг

Июнь 1960 г.


Тогда еще ее не звали Джулианой Гуань, она не говорила на безупречном английском и вообще не чувствовала себя уверенно на суше. Тогда, в тринадцать лет, у нее было китайское имя, означающее «Спокойное море», а говорила она только на кантонском диалекте и редко ходила по твердой земле.

Она жила на рыбацкой джонке отца в плавучем поселке гавани Абердин. Джонка называлась «Жемчужная луна». На берег сходили только мужчины, но и те чаще торговали рыбой прямо с джонки. Продавали, впрочем, не только рыбу, но и всякие поделки, которые мастерили женщины и девочки, пока мужчины рыбачили. Некоторые семьи собирали у себя на джонках батареи, мастерили эмалированные коробочки, бумажные цветы или куклы из пластика.

Женщины семьи «Спокойного моря» – мать, бабушка, тетушки и племянницы, жившие на соседних джонках, – проводили часы напролет, украшая шелк и атлас бисером, жемчугом и блестками. Украшенная бисером ткань, которой потом суждено было превратиться в элегантное платье или романтический свадебный костюм, продавалась в магазин в западной части Квинз-роуд, – противоположной части острова, в мире, которого никто из них никогда не видел.

«Спокойное море» всегда видела остров только с палубы своей джонки. Он казался ей огромным – и загадочным. Зазубренные зеленые пики были для нее не просто горами – это были спины спящих драконов. Она не имели ни малейшего представления, на каком расстоянии от залива находится магазинчик, куда продают расшитые ею ткани, и что за причудливый город притаился за драконами.

Однако некоторое представление о жизни на суше у нее было – с палубы хорошо был виден рыбацкий поселок Абердин: зелено-розовые хижины на склонах гор и постоянно тянущиеся по дороге в гавань автомобили. Иногда эти автомобили привозили людей с другой стороны острова, богатых мужчин и женщин, отважившихся выйти из своих «роллс-ройсов» и предпринять путешествие по воде на сампанах, плавающих ресторанах или на роскошных прогулочных джонках, укрытых от непогоды в самой лучшей части гавани.

«Спокойное море» знала, что ей никогда не жить на суше. Через несколько лет она должна была выйти замуж за сына другого рыбака и перейти с «Жемчужной луны» на джонку семьи мужа. У нее родятся дети, мальчики, которые будут ловить рыбу, и девочки, которые будут ее чистить, как и она. Так было заведено на протяжении жизни уже многих поколений. Те, кто жил на лодках среди соленых волн, презирали другую жизнь – если кто и мечтал о жизни на берегу, то он помалкивал об этом. Ведь это означало изменить семье, традиции, судьбе!

Но «Спокойное море» задумывалась над тем, какая же там жизнь, в этом загадочном блистающем мире за изумрудными драконами? Она чувствовала себя виноватой из-за того, что предавалась таким грешным мыслям, но ничего не могла поделать с собой. Очень ей хотелось увидеть это загадочное место, где ткани, вышитые ею, превращаются в свадебные платья, и может быть, даже увидеть одну из этих восхитительных невест…

Она позволяла себе отдаться этим запретным мечтам только на несколько секунд, зная, впрочем, что они вернутся опять, чтобы искушать ее снова и снова.

«Здесь мое место, – напоминала она себе, – я – дитя моря».

Было давно предрешено, что девочка будет жить в море и выйдет замуж за сына рыбака, которого подберут ей родители. Однако этот план в любой момент мог быть перечеркнут – поселок постоянно находился под угрозой уничтожения. Случайно опрокинувшаяся лампа или беспечно оставленный на время кухонный очаг могли превратить всю деревню в пылающий ад. Но огонь – опасность, созданная самим человеком; еще более страшная опасность таилась в море, чьи волны вырастали как дома под бешеным ветром тайфуна.

«Спокойное море» слышала несколько страшных историй про тайфуны, ураганы, убившие многие тысячи рыбаков. Однако те тринадцать лет, что она жила на свете, природа щадила поселок. Конечно, были штормы, и даже очень жестокие. Но взрослые говорили ей, что это ничто, просто легкие вздохи моря по сравнению с яростью настоящего тайфуна.

Семья верила, что именно «Спокойное море» была причиной, по которой Абердин миновали тайфуны. Ее день рождения, первое мая, совпадал с днем рождения Тянь Хоу, императрицы Неба и Владычицы моря. В честь именин своей покровительницы рыбаки украшали джонки цветами и фонарями, а потом эти разукрашенные флотилии устремлялись к береговым храмам, возведенным в честь богини, чтобы вознести ей благодарность. Здесь под звуки гонгов среди танцующих бумажных драконов они поджигали фейерверки, приносили жертвы в виде ритуальной еды, пельменей и фруктов, возжигали благовония.