— Мистер Паллистер должен принимать решения, — говорил он всякий раз, когда она пыталась руководить работой. Этот человек почти не скрывал своей ненависти к ней. Когда Нед осенью вернулся в усадьбу, были воздвигнуты лишь стены дома. Во время его пребывания в Сазерлее строительные работы пошли быстрее, но к моменту гибели мужа на море дом все еще не был достроен. Кэтрин осталась вдовой с разбитым сердцем. Вскоре должен был родиться Роберт.

Хотя Нед и оставил ей все свое богатство, все думали, что она продаст Сазерлей в том состоянии, в котором он находился. Многие тогда хотели бы приобрести эту усадьбу. Но она была дорога Кэтрин как память о муже. Она получила разрешение от королевы покинуть дворец и вместе с сыном перебралась жить в небольшой деревенский домик, откуда каждое утро шла, оставив Роберта под присмотром няньки, к месту строительства, где вела словесные баталии с архитектором. Наконец она поняла, что этот человек мошенник, обманщик и вор, и отстранила его от работ вместе со всеми помощниками.

Как только они уехали на своих гремящих повозках, она вошла в недостроенный дом, который еще даже не имел дверей, и, вскинув вверх руки, прокричала:

— Это не конец! Все еще только начинается.

Она наняла в Лондоне нового молодого архитектора по имени Генри Колшестер. Он привез с собой умелых работников, и они начали с переделки недостроенного дома. Колшестеру не понравилось то, что делал его предшественник. Если бы Кэтрин не была столь удручена своим горем, она вышла бы замуж за нового архитектора или стала бы его любовницей, ибо он вскоре влюбился в нее. Однако потеряв Неда, она уже не могла думать о других мужчинах. Ее утешением являлся лишь Сазерлей, действующий на нее как бальзам на раны.

Когда дом построили, его первой посетительницей стала королева, уговаривавшая Кэтрин вновь стать фрейлиной двора. Но она не хотела расставаться с сыном, который не отличался крепким здоровьем и должен был жить в деревне. Предложение оставалось в силе, но Кэтрин так и не суждено было принять его, ибо в марте следующего, 1603 года за ней прислали карету с эскортом и доставили в Ричмондский дворец, где умирала королева.

Придворные надеялись, что Кэтрин убедит Елизавету лечь в постель, ибо дочь Генриха VIII проявила свое обычное мужество и хотела встретить смерть стоя. Даже без парика на голове, с растрепанными седыми волосами, без белил на лице она все еще выглядела впечатляюще. Кэтрин приветствовала королеву и заговорила с ней. Елизавета узнала ее и улыбнулась едва заметной улыбкой, как бы выражая удовольствие: ее верная фрейлина, леди из Сазерлея, вернулась во дворец, чтобы провести с королевой ее последние часы. Однако с места она не сдвинулась. Никто, даже доктор, не смел прикасаться к ней. Она отказалась от еды и питья. Так проходили часы, и некоторые дамы падали в обморок от усталости, ибо никто не мог сидеть в то время, когда королева стоит. Слава Богу, у Кэтрин нашлось достаточно сил, чтобы не упасть возле женщины, которая всегда была так добра и щедра к ней. Наконец королева бесшумно опустилась на пол. Ее отнесли в кровать, и Кэтрин сама смочила ее лоб тряпочкой, окунув ее перед этим в розовую воду.

— Еще раз спасибо вам, мадам, за Сазерлей, — прошептала она на ухо королеве. В тот же миг ее оттолкнул от кровати лорд Сесил, который боялся, что королева умрет, не объявив преемника. Но королева назвала имя Джеймса Шотландского и мирно почила в бозе.

Лондон еще никогда не видел так глубоко скорбящих людей, как в тот день, когда королеву везли в ее последнюю обитель в Вестминстерском аббатстве. Кэтрин оставалась в городе до дня похорон и видела огромное скопление народа, провожающего Елизавету в последний путь. Затем она навсегда вернулась в Сазерлей.

В Чичестере и окрестных селениях жило немало дворян, которые неоднократно предлагали руку и сердце Кэтрин. Возможно, со временем она бы и вышла замуж, если бы не вопрос имущества: в случае замужества усадьба принадлежала бы уже не ей, а ее мужу. А она не хотела терять Сазерлей, тем более что Роберт, который родился уже после смерти Неда, не упоминался в завещании как наследник состояния своего отца.

Единственный мужчина, которого она любила так же, как и Неда, уже был женат и имел детей. Этим человеком являлся не кто иной, как сэр Гарри Уоррендер, отец того самого неприятного полковника, который отчитал ее внучку в Чичестере. Она припомнила, как сильно нравился ей Гарри. Он был красивым черноглазым мужчиной. Влюбленные друг в друга, они стали тайно встречаться, но когда она поняла, что о них уже ходят сплетни и дело может кончиться скандалом, то не на шутку испугалась. Она думала о честном имени своего сына. Репутация Паллистеров должна быть безупречной. После долгих и болезненных раздумий она решила порвать свои отношения с Гарри. После этого тот сразу как-то постарел, будто им овладел неведомый недуг. Однако страдал лишь его дух, ибо сам он прожил в добром здравии до девяноста лет, каждую неделю выезжая на псовую охоту, пока не умер от разрыва сердца.

После этой влюбленности в Гарри Кэтрин последовала примеру покойной королевы и уже ни с кем не делила свое ложе. В результате она стала лучше понимать Елизавету. Они обе отказались от личной жизни по своей воле: королева — потому, что хотела править страной одна, без участия какого-либо мужчины, Кэтрин же хотела быть свободной и владеть своей собственностью. Однако она владела одним сокровищем, которого не имела королева. Этим сокровищем был ее сын.

Хотя фактически Сазерлей принадлежал Роберту, а теперь его хозяйкой является Анна, Кэтрин в глубине души понимала, что владеет им так же, как и прежде. Почему же парламент не отобрал у них усадьбу, как он сделал это с усадьбами других аристократов?

Она верила в то, что покойный Гарри Уоррендер упросил своих влиятельных друзей в парламенте не трогать дом, который она так любила. После начала войны они уже не встречались с Гарри, так как принадлежали к разным партиям. Но когда судьба изменила роялистам в битве при Нэсби, он, должно быть, понял, что сторонники парламента победят, и перед смертью позаботился о ее благосостоянии. Он определенно понимал, что она догадается о его поступке и что ее благодарность будет безгранична. Она никогда не говорила об этом с Робертом или с кем бы то ни было, боясь, что в таком случае потребуются объяснения, а ей не хотелось вспоминать о прошлом.

Джулия потянула Кэтрин за рукав платья:

— Бабушка, ты хочешь спросить меня еще о портрете королевы?

Кэтрин собралась с мыслями. В старости она делалась все более рассеянной. Она улыбнулась внучке:

— Нет. Ты хорошо отвечала. Теперь мы пойдем в мою комнату.

Поднимаясь по лестнице, Джулия старалась идти в ногу с бабушкой. Проходя мимо резной решетки, девочка попыталась угадать, как называются полевые цветы, вырезанные на ней.

— Этот цветок называется Радость путешественника. Он поднимает настроение людям, совершающим длительные путешествия.

— Я в этом уверена, — сказала Кэтрин, которая уже устала и хотела бы немного передохнуть. Это ей пришло в голову изготовить такую решетку в память о том дне, который она и Нед провели среди цветов. Он привез в Сазерлей лучших придворных резчиков по дереву. Он еще успел увидеть решетку, которая ему очень понравилась, прежде чем его навеки поглотило море.

Когда они уже подходили к комнате Кэтрин, Джулия бросилась вперед и открыла дверь. В этом помещении ее бабушка предпочитала пребывать в одиночестве. Тут было весьма уютно. На покрытых панельной обшивкой стенах размещались полки с книгами, возле камина стояло кресло, ножки которого были гораздо толще, чем у кресел в комнате Анны. Кресло украшали подушки, расшитые тюльпанами. Войдя в комнату вслед за Джулией, Кэтрин, как обычно, сразу же посмотрела на портрет, висящий над камином. Нед был одет в короткие бриджи и камзол и стоял на фоне своего знаменитого корабля, причалившего к поросшему пальмами берегу.

Джулия подбежала к окну, чтобы взглянуть на сад, который неизменно очаровывал ее. Он походил на ковер, узоры которого состояли из цветов и трав. Каждая клумба имела свою изощренную форму: некоторые походили на узел, другие на звезды и полумесяцы. Песчаные дорожки, по которым она так любила гулять, окантовывались белыми камешками, что являлось новинкой в те времена. В конце лужайки находился лабиринт. Джулия как-то сделала попытку разгадать его секрет и для этого стала на стул возле самого окна, но так ничего и не увидела. Вместо этого она упала со стула, ударившись о подоконник. Какая же паника началась в доме, когда ее нашли на полу в бессознательном состоянии! Однако вскоре она пришла в себя, и все обошлось благополучно.

— Бабушка, ты когда-нибудь терялась в лабиринте? — спросила она.

Сама Джулия однажды заблудилась там, но не расплакалась, помня слова Майкла о том, что слезами горю не поможешь. Уже стемнело, когда ее крики наконец услышали. К этому времени слуги с фонарями прочесали уже весь парк. Анна была в отчаянии. Когда старший садовник вывел девочку из лабиринта, лицо Джулии было бело как мел, но в глазах — ни слезинки. Мать обняла ее и заплакала от радости. А бабушка просто пристально посмотрела на нее взглядом, который должен был выражать суровость.

Кэтрин подошла к окну и взглянула на лабиринт.

— Нет, я никогда там не терялась. Нед разработал план лабиринта, хотя ему и не пришлось увидеть его осуществление. Я же хорошо изучила этот план на бумаге и запомнила все тайные ходы и выходы.

Джулия повернулась к бабушке:

— Когда ты поделишься со мной этим секретом? Мама его не знает и знать не хочет, так как ненавидит замкнутые пространства. Она никогда не была в лабиринте. А старший садовник не говорит мне.

Кэтрин улыбнулась и взяла девочку за подбородок.

— Все правильно. Он унаследовал свою работу от отца, и никто, кроме него, никогда не подрезал кустарник в лабиринте.

— Но почему?

— Потому что лабиринт потеряет всю свою притягательность, если все начнут свободно входить туда и легко выходить оттуда.

— Но ведь ты рассказала секрет Майклу. Почему же не хочешь открыть его мне?

— Он старше тебя и когда-нибудь станет владельцем этого дома. Ты узнаешь тайну в свое время, — Кэтрин опять улыбнулась. — А теперь пойдем со мной. Я хочу показать тебе кое-что.

Она повела ребенка за собой в спальню. Джулии нравилась эта комната. Если случалась гроза или девочке снились кошмары, она непременно бежала к бабушке и пристраивалась на ее большой кровати, которая, впрочем, казалась маленькой по сравнению с той, на какой спали родители Джулии. В отсутствие Роберта Анна спала очень плохо, поэтому ни бабушка, ни внучка никогда не нарушали ее покой без надобности.

К удивлению Джулии, Кэтрин подошла к старинному черному сундуку, стоящему у стены. Насколько она знала, там хранилось лишь постельное белье. Она видела подобные сундуки в чичестерском соборе и в деревенской церкви, построенной еще во времена замков, когда рыцари совершали крестовые походы. Она знала, что там хранились церковные ризы, пока их не конфисковали круглоголовые.

— Открой сундук, детка, — сказала Кэтрин, опускаясь в стоящее рядом кресло.

Джулия подошла к сундуку. Она знала, что он не заперт, потому что служанки постоянно берут белье. Девочка открыла крышку и увидела простыни и наволочки. Их вновь аккуратно сложили после того, как в сундуке рылись круглоголовые.

Кэтрин вновь заговорила:

— Вынь оттуда все белье и положи его на пол.

Джулия сделала то, что ей велели. Теперь сундук был пуст.

— Может быть, ты ошиблась, бабушка? — спросила она осторожно. — Наверно, ты спрятала сокровище в другом месте.

Кэтрин улыбнулась и встала. Держась одной рукой за спинку кресла, она прикоснулась пальцем к углублению в сундуке. Тотчас же та часть его, которая казалась дном, поднялась вверх.

— Если бы я запирала этот сундук, круглоголовые заподозрили бы, что тут что-то не так и разбили бы его.

Джулия не отводила взгляда от сундука. Что же хранится там? Может быть, она сейчас увидит испанские дублоны и золотые монеты, захваченные дедушкой Недом во время морских странствий? Или там лежит расписная серебряная тарелка? Кэтрин вдруг жестом фокусника подняла лежащий в сундуке батист.

Джулия вскрикнула от удивления. Внезапно сундук словно загорелся огнем. Там лежало сказочное платье, унизанное жемчугом.

— Оно принадлежит принцессе? — спросила она с благоговением в голосе.

— Нет. Это платье самой королевы. Она разрешила мне выбрать любое платье из ее гардероба в день моей свадьбы.

— Королева Елизавета?

— Да. Оно было ее, а стало моим. Когда-нибудь оно будет твоим, — Кэтрин опустила руку в сундук и дотронулась до сокровища. — Помоги мне вынуть платье, мы разложим его на кровати. У тебя руки чистые?