— Так как вам известно местопребывание моего мужа, я назову вам и других членов семьи, которых сейчас нет с нами. Майкл, мой сын, находится в Оксфорде. Джулия, моя дочь, еще спит, и я прошу вас не будить ее. Все остальные здесь.

Он не сомневался в правдивости ее слов. Лгала не она, а старуха. А молодая женщина кристально чиста. Во всем ее облике было что-то вечно девственное, что подчеркивалось грациозной фигурой и разжигало похоть мужчин. Ее нервозность могла только еще больше возбудить воображение, и, попади она к более грубым людям, ее непременно изнасиловали бы.

— Я здесь не для того, чтобы пугать детей. У меня к вам совершенно другое дело.

— Тогда скажите нам, в чем суть вашего визита, капитан, — сказала она.

Он ответил ей прямо:

— Я прибыл для того, чтобы забрать ваших лошадей. Они понадобятся нам для окончательного разгрома роялистских сил.

Стоя наверху, Джулия замерла возле решетки. Ее охватил ужас. Она так любила своего пони. А эти презренные люди хотят отнять его у нее. Ни за что! Не получат они четырех старых лошадей, которых запрягают в карету! А что касается холеной лошади, на которой ее мать катается верхом, то она может потребоваться отцу. Возможно, он будет приезжать сюда тайком, как делал это во время прошлой войны. Мать, конечно же, не позволит этому офицеру и его солдатам даже близко подойти к конюшне.

Анна мгновенно отреагировала на слова капитана:

— В Сазерлее нет лошадей, сэр. Наша конюшня пуста.

Капитан внимательно посмотрел на нее.

— Я прекрасно знаю о том, что стойла пусты, — проговорил он с сарказмом в голосе. — Я уже послал в конюшню двух моих людей, и они сообщили мне об этом. Там чистота, порядок и никаких животных. Да и все работники разбежались при нашем приближении. Некому даже было задавать вопросы. Однако два дня назад меня уведомили о том, что вы владеете четырьмя сильными лошадьми, которых запрягают в карету, одной прекрасной верховой лошадью и уэлсским пони.

На голубых глазах Джулии, уже потемневших от гнева, выступили слезы. Так ее пони уже нет! Она вспомнила разговоры, которые слышала всю последнюю неделю, о том, что симпатизирующие парламенту воры проникают в конюшни роялистов и уводят лошадей, в которых нуждается республика. И вот теперь это случилось в Сазерлее, несмотря на то, что мать велела сторожить конюшню день и ночь. Ее пони, должно быть, так и не понял, что же с ним делают. Ей показалось, что ее сердце готово разорваться в груди. Она громко всхлипнула.

Этот всхлип услышали внизу, и все подняли вверх головы. Оба мужчины отреагировали по-военному. Капитан тотчас же выхватил из ножен саблю, которая блеснула в лучах проникающего в зал солнца, а сержант опустился на одно колено, направив в сторону решетки свой мушкет, изготовленный к бою еще до того, как они вошли в дом. Анна вскрикнула и, распростерши руки, в панике бросилась к военным.

— Это моя маленькая дочь! — неистово закричала она. — Это ведь ты, Джулия? Ответь мне, пожалуйста.

Задыхаясь от слез, девочка ответила:

— Да, это я, мама.

Капитан Хардинг приказал сержанту подняться наверх и проверить, кто там находится.

Сержант с мушкетом, грохоча сапогами, стал подниматься по лестнице. А Анна в отчаянии пыталась успокоить Джулию.

— Не надо бояться, крошка. Никто тебя не обидит, — она повернулась к капитану и обратилась к нему с мольбой в голосе: — Умоляю вас, скажите сержанту, чтобы он не тащил ее вниз.

— Он не сделает этого.

В это время раздался голос сержанта:

— Тут только одна девочка, сэр.

— Оставь ее в покое.

Анна воспользовалась случаем и опять крикнула дочери:

— Я не знала, что ты здесь! Ты уже оделась?

Она была уверена, что Джулия никогда по доброй воле не предстанет перед посторонними людьми в одной ночной рубашке.

— Да, но я только причесалась, а не укладывала волосы.

— Это неважно. Спускайся вниз ко мне, дорогая, — поняв, что девочка задержалась, она вновь обратилась к ней: — Ты боишься солдат? Я спрошу у капитана Хардинга разрешения закрыть дверь.

Кэтрин с трудом удержалась, чтоб не стукнуть своей палкой о пол. У нее все клокотало внутри, как только Джулия выдала свое присутствие. Анна, безусловно, растерялась. Ей следовало бы тотчас бежать наверх и шепнуть дочери, чтобы она не болтала лишнего. Ребенок бы сразу же все понял. Теперь Джулия может все испортить, сообщив военным о том, что только вчера, когда она кормила своего пони сахаром, все лошади находились в конюшне. Но Анне, перепугавшейся за дочку, в голову не пришло предупредить ее. Когда сержант стал спускаться вниз, Кэтрин направилась к лестнице.

— Я приведу девочку.

Капитан Хардинг преградил ей путь своей саблей:

— В этом нет нужды. Ребенок спустится сюда, когда пожелает.

После того как Кэтрин беспрекословно подчинилась капитану, он вложил саблю в ножны. У него были свои резоны не пускать взрослых к девочке. У детей всегда можно выведать разные интересные сведения, и не стоит запугивать их.

Приказав сержанту закрыть двери, он сделал несколько шагов назад, чтобы хорошенько рассмотреть решетку, возле которой виднелась маленькая фигурка ребенка. Он улыбнулся и обратился к ней ласковым голосом:

— Ты слышала, что я сказал, Джулия? Ты можешь спуститься к нам когда захочешь. Я уверен, что тебе лучше быть тут с мамой, чем одной наверху.

Анна присоединилась к капитану и стала убеждать дочку:

— Делай то, что говорит капитан, дорогая.

Через несколько секунд она увидела, что девочка просунула в решетку руку, и поняла, что ее слова возымели действие. Только тогда она вдруг поняла, что Джулия может ввергнуть их в ужасную беду, которую Анна уже не в силах предотвратить. Капитан Хардинг стал возле лестницы, показывая своим видом, что никто не должен разговаривать с девочкой до него.

Отойдя от решетки, Джулия поспешно вытерла слезы тыльной стороной ладони. Майкл говорил ей, что плачут только маленькие дети, и ему не понравилось бы, что она пустила слезу перед военными, их врагами. Но она не могла не заплакать, узнав, что лишилась своего любимого пони. Все, кто любит лошадей, знают, что они так же скучают по дому, как и люди. Она не могла вообразить своего пони на службе у других людей, которые бьют его кнутом или навьючивают на него тяжелую поклажу, доводя его таким образом до смерти.

Она медленно спускалась по лестнице с короткими удобными маршами, широкими ступеньками и многочисленными площадками. На стене самой нижней площадки висел портрет королевы Елизаветы, поблескивая в лучах солнца, проникавших в одно из окон зала. В их свете казалось, что королева закрыла свои оливковые глаза, — которые обычно смотрели прямо на вас, когда вы приближались к портрету, — чтобы не видеть все это безобразие, происходящее в порядочном доме. Она откроет глаза лишь тогда, когда непрошеные гости уйдут отсюда.

Капитан Хардинг улыбнулся при виде девочки. У него были свои дети. И хотя они постарше, он знал, что ребенок в возрасте Джулии не склонен к обману и предпочитает говорить правду. Ему нетрудно будет выудить из нее все необходимые ему сведения. Когда ей оставалось преодолеть всего пять ступеней, он протянул вперед руку, давая ей знак, чтобы она остановилась.

— Постой-ка, — сказал он, ставя одну ногу на самую нижнюю ступеньку и кладя руку на свое колено. Он улыбнулся ей опять: — Я хочу, чтобы ты ответила на несколько вопросов. Поможешь мне, Джулия?

Он ей не понравился. Его рот оскалился в улыбке, но глаза не смеялись.

— Да, — сказала она неохотно.

— Хорошая девочка. Скажи, как ты любишь проводить свое свободное время?

— Я люблю быть в Сазерлее.

— Это не совсем то, что я имею в виду. Нам всем нравятся наши отчие дома. Мой дом далеко отсюда, и я очень скучаю по нему. Ты любишь играть в куклы?

— Да.

Обычно она красноречиво и откровенно рассказывала людям о своих играх, но с этим конокрадом не хотела разговаривать.

— Может быть, ты любишь рисовать?

Он и на этот вопрос получил такой же краткий ответ, как на предыдущий.

— А ты можешь написать под рисунком свое имя?

Она обиженно посмотрела на него:

— Я умею читать, писать и считать.

Он изобразил на лице восхищение и удивленно поднял вверх брови.

— Ты уже совсем большая. Наверное, ты и верхом скакать умеешь?

Она кивнула, едва сдерживая волнение. Анна и Кэтрин были как на иголках, понимая, к чему клонит капитан. Затем последовал еще один наводящий вопрос:

— У тебя есть свой пони?

Джулия уже практически не могла скрыть своего гнева. Ее пони все еще принадлежал ей, где бы он ни находился.

— Да, есть. Он каштанового цвета с белой искрой, — она задыхалась. — Вот почему я называла его Звездный свет.

— А где же он сейчас?

— Там, где все остальные лошади.

— А где лошади?

— Их забрали круглоголовые воры! — весь ее гнев вышел наружу. Она считала, что преступники заодно с этим человеком, который тоже пришел сюда за лошадьми. — Они забирают и портят все, что у нас есть! Почему вы не можете подчиниться королю? Ведь тогда и мой отец, и Звездный свет вернутся домой! — она пригнулась и, проскользнув у него под рукой, бросилась к матери, обняла ее. Анна, едва не падая с ног, схватилась за колонну.

Лицо капитана Хардинга покраснело от злости. Он снял ногу с лестничной ступени и выпрямился. Ребенок был совершенно искренен в своем гневе. Итак, его товарищи уже побывали здесь. В таком случае, ему не повезло, ибо он испытывал острую нехватку в лошадях. Его утешало лишь то, что лошади находятся в руках друзей, а не врагов.

Он прочистил горло и опять заговорил с роялистами.

— Вы должны научить вашу дочь с почтением относиться к республике, — сказал он грубо, обращаясь к Анне. — Тем более что Карла Стюарта скоро закуют в цепи.

— Это еще кок сказать, — возразила Кэтрин ледяным голосом.

Капитан презрительно поджал губы. Его крайне раздражала эта старуха. Потом он вновь обратился к Анне:

— Когда украли ваших лошадей?

Она смотрела на него, как бы внезапно онемев. До этого момента ей удавалось избегать откровенной лжи, и женщина понимала — по выражению ее лица он поймет, что она говорит неправду. Но в последнее мгновение ее спасла Кэтрин.

— Большинство лошадей у нас забрали восемь лет назад, когда ваша армия захватила Арандельский замок и взяла город Чичестер.

Он кивнул. Это походило на правду. Он участвовал и в осаде города, и в штурме замка. Им приказано было брать только лучших лошадей на захваченной территории.

— А что случилось с остальными?

— Те, которые оставались у нас, были реквизированы несколько дней назад.

Анна почувствовала, как дернулась Джулия, услышав эту явную ложь, и крепче прижала ее к себе, чтобы девочка не сказала чего-нибудь лишнего. К ее несказанной радости, капитан поверил словам свекрови. Он не знал о том, что Роберт пополнил конюшню новыми лошадьми, большую часть которых взял с собой, отправляясь в поход.

— Очень хорошо, — капитан Хардинг не имел оснований ставить под сомнение то, что ему только что сказали, но решил выяснить все до конца. Опыт научил его проводить беседы со слугами после разговора с хозяевами. Он подошел к женщинам, среди которых находился и поваренок. Возможно, кто-то из них чем-то обижен или вообще не любит роялистов. Такой человек мог бы сообщить капитану важные сведения. Он прошел вдоль ряда выстроившейся прислуги, вглядываясь в каждую из женщин проницательным взглядом. Затем остановился.

— Кто-нибудь из вас слышал здесь какую-то неправду, сказанную в нашем присутствии? Помните, за всякую ложь вы ответите на Страшном суде.

Они смотрели на него и качали головами. У них были свои основания не доверять ему. Они все сочувствовали роялистам или по религиозным соображениям, или потому, что являлись дочерьми и женами тех, кто отправился на войну вместе с хозяином Сазерлея. Что до поваренка Джо Берри, которому едва исполнилось тринадцать лет, то он был предан семье Паллистер, так как эти люди обеспечили ему крышу над головой. Политических убеждений он не имел, ему было все равно, кто эти люди, лишь бы они кормили и поили его. Он был коренастым, коротконогим. Его простое лицо покрывали веснушки. Нос картошкой, волосы — рыжие, а в карих глазах сверкает озорство. Обладая большим чувством юмора, он едва сдерживал себя, видя как хозяйки дома дурачат военных. Он никогда не мог предположить, что миссис Паллистер будет держаться таким молодцом перед этим здоровяком-офицером, который вот опять дырявит его насквозь своим взглядом. Он поспешно покачал головой, как бы говоря, что сказать ему нечего.

Капитана не удивило то, что слуги не желают сотрудничать с ним. Однако его коробило, что обитатели этого дома каким-то образом сумели провести его. Ну, что ж, с паршивой овцы хоть шерсти клок, как гласит пословица. Он повернулся к Анне. Выражение его лица было так же воинственно, как и тогда, когда он только перешагнул порог этого зала.