— Госпожа Сикорская!

Молодая девица, в джинсах на бедрах, открывавших живот с блестящей капелькой пирсинга и кофточке на молнии, расстегнутой чуть не до середины, встала со стула в третьем ряду.

— Я читала ваш роман в черновике в интернете. Вы описываете все эти игры так натурально, словно сами были их участницей. Не с себя ли писали героиню?

Людмила задохнулась от жаркой волны стыда.

— Нет… прототипы, реальные конечно есть… Но я…

Ее жалкий лепет явно подстегнул девицу, она уже открыла рот, чтобы добить Людмилу еще одним провокационным вопросом. Но не успела.

— Интересуетесь играми? — голос Каверина, усиленный и искаженный микрофоном Людмила узнала не сразу.

— Конечно! А что, господин художник может в этом помочь? — нахальная девица ничуть не смутилась.

— Я давно не практикую, — Каверин усмехнулся и окинул ее циничным оценивающим взглядом. — Но ради такой куколки могу достать свои игрушки и вспомнить навыки. Что предпочитаете? Порку, бондаж? Или публичные сессии? Можем начать прямо сейчас. Прошу, не стесняйтесь…

Под громкий смех зала девица ретировалась.

Презентация продолжалась, публика переключила свое внимание на Старлетову, несколько вопросов досталось и мрачному Волжанину, но тот к общению явно был не расположен. Людмилу тоже не забыли: ее знакомый репортер Лиза Корнева из «Дарьи» поздравила с «первенцем» и спросила о творческих планах, потом неловкий юноша в очках поинтересовался: есть ли у нее хобби, и Людмила с удовольствием рассказала о своих куклах. Каверину задавали более острые вопросы — о том кто позировал ему, были ли у него личные отношения с моделями и практиковал ли он с ними Игру. Он вел себя раскованно, шутил на грани фола, провоцировал, и окончательно покорил всю женскую половину зала.

Людмила всю презентацию пыталась рассмотреть в зале Руслана, но так и не смогла.

Постепенно вопросы у публики иссякли, Андрей Петрович поблагодарил всех, призвал поддержать продажи серии и объявил презентацию оконченной.


Старлетова первой спустилась в зал, ее окружили поклонницы с книгами в руках, она жеманничала, раздавала автографы и все стреляла глазами в сторону Каверина. Мрачный Волжанин ушел молча, не прощаясь.

— Ну вот и пережили, — сказал Каверин. — Вы молодец!

— Нет, выступления на публике — точно не мое.

Людмила была счастлива, что этот кошмар позади. Только легкая досада на Руслана, за то, что так и не появился, отравляла ее радость.

— Ничего, тут практика нужна. Придет успех — привыкнете. И к публике, и к автографам. А успех будет. Написано талантливо.

— Вы читали? — удивилась Людмила.

— И узнал себя в одном из героев. Неприятный тип.

Людмила смутилась.

— Это собирательный образ…

— Бросьте. Очень точно подмечено. И заслуженно.

Каверин подал ей руку, чтобы помочь спуститься со сцены, но Людмила отстранилась.

И, как оказалось, зря. Каблук скользнул по лакированному дереву ступеньки, и если бы Каверин не поймал ее — Людмила рухнула бы ничком.

— Убери руки от моей жены!

Голос Руслана звенел от гнева.

Людмила обернулась — на лицо мужа было страшно смотреть. Губы побелели от ярости, глаза будто выцвели.

Но Каверин не спешил отстраниться.

— Вы в порядке? — спросил он тихо.

— Отпустите!

Людмилу захлестнула волна чувств: стыд, неловкость, злость: на себя, за то, что такая неуклюжая, на Руслана за то, что не он, а Каверин был рядом, когда она оступилась…

Высвободилась, быстро подошла к мужу и стиснула его руку.

— Уйдем. Сейчас же.

Руслан упрямо вырвал ладонь и отстранил ее, задвинув за спину.

— Никогда не смей больше приближаться.

Каверин опустил голову и молчал. Людмила ожидала от него чего угодно — сарказма, издевок, провокаций, скандала. Но не молчания.

Воспользовавшись моментом, она снова схватила Руслана за руку.

— Пожалуйста, уйдем. Мне нехорошо.

Руслан, наконец, послушался, развернулся и быстро пошел к выходу. Людмила держалась за него, стараясь не отстать.


— Отпусти, я не сбегу. Садись в машину

Руслан мягко разжал пальцы Людмилы. Она продолжала стискивать его руку, пока они не оказались на улице.

До самого дома не сказали друг другу ни слова. Людмила не желала ни за что оправдываться. Руслан, видимо, все еще не мог подавить в себе злость и ревность. На душе было горько и мерзко.

Людмила сразу же поднялась к себе и заперлась в спальне. Правда, Руслан так и не постучался к ней в дверь. Ни вечером, ни утром.


За ночь снова выпал снег, рассвет, хмурый, как с похмелья, не спешил разбавить серую мглу. Людмила смотрела в окно на все еще спящий тяжелым зимним сном сад и ощущала себя такой же заледеневшей как голые ветки яблонь.

Спускаться вниз совершенно не хотелось. Поплотнее запахнув любимый махровый халат, Людмила забралась в постель и взяла в руки книгу. Рубина всегда выручала ее в самые трудные времена, а «Голубка Кордовы» — особенно.


Руслан постучал в дверь часа через два.

— Ты в порядке? — встревожено спросил он.

Несколько секунд Людмила колебалась: впустить — но тогда не избежать неприятного трудного разговора, или прогнать. Но выяснение отношений было неминуемо. Вздохнула и пошла открывать.

Руслан выглядел помятым, усталым и расстроенным. «Даже не побрился», — удивилась Людмила.

— Надо поговорить, — хмуро сказал он. — Я войду?

Людмила молча отошла от двери и села в кресло у окна.

Руслан прошелся по комнате, присел на кровать.

— Вчера, — он с трудом подбирал слова. — Глупо вышло.

— Очень глупо, — согласилась Людмила.

— Не должен был…

Руслан встал, подошел к Людмиле, взял ее руки в свои.

— Я потерял контроль… но этот мерзавец рядом тобой…

Людмиле вдруг стало обидно — не за себя, за Каверина.

— Ну тебя же не было, — сказала она спокойно, глядя прямо в глаза мужу. — Он просто не дал мне упасть. Только и всего. Лучше я разбила бы лицо? И вообще он очень мне помог. Ты же знаешь, как мне сложно на публике.

Руслан опустил глаза.

— Да… ты права. Меня не было.

Потом вдруг поднял ее за руки, обнял, сжал так, что трудно стало дышать.

— Прости, прости… Это больше не повторится. Я буду рядом, всегда, снова…

Он жарко шептал ей в ухо, губы мягко скользили по шее, ладони обожгли спину даже сквозь ткань, руки забрались под халат, развязали пояс. По спине привычно пробежали горячие мурашки. Но сумасшедшей волны возбуждения, что всегда накрывала Людмилу, не было. Приятное тепло, не больше…

… Спасибо… родная… спасибо… так хорошо…

Людмила лежала с закрытыми глазами и совершенно не хотела их открывать. Эта близость, вроде бы долгожданная, оставила странное послевкусие. Не было той искренней полной отдачи, слияния, ощущения одного сердца на двоих. Что-то разладилось, сломалось.

Захотелось расплакаться, горько и безутешно. Руслан почувствовал это, но понял по-своему.

— Не плачь. Все будет по-прежнему. Слышишь?

Сдержать слезы она не смогла. Соленые капли скатывались по щекам, щекотали шею, Руслан собирал их губами и все шептал, шептал о том, как все будет замечательно.

Людмила отчаянно хотела ему верить. Хотела. Но не могла.


Вечером она вспомнила вдруг слова Руслана о болезни Анны и данное себе обещание позвонить ей, если переживет презентацию.

Анна трубку взяла не сразу. Людмила уже думала, что девушка вообще не захочет с ней говорить. Но после шестого гудка она все-таки ответила.

— Слушаю.

Голос у Анны и вправду был хриплым, простуженным.

— Здравствуй! Руслан сказал, ты болеешь?

— Простудилась. Ничего серьезного.

— Тебе что-нибудь нужно? Лекарства, продукты?

— Спасибо, вроде все есть. Хотя…

Анна замолчала, словно сомневалась, продолжать этот разговор или положить трубку.

— А если я попрошу тебя приехать? — неожиданно спросила она.

— Конечно, приеду. Завтра утром, хорошо?

— Да, очень хорошо. Я буду ждать.


Руслан удивился, когда Людмила сообщила ему о просьбе Анны, но возражать не стал.

Через два часа с небольшим она сидела на небольшой кухоньке в квартире Анны на Васильевском острове. Уютно шумел закипающий чайник, у соседей сверху громыхала музыка. Анна в розовой флисовой пижаме с котятами на груди, с двумя косичками, выглядела трогательной девчонкой.

— Клубничный? — спросила она, доставая коробку с чаем из шкафа.

— Да, спасибо.

Анна разлила чай, кухня наполнилась сладким ягодным ароматом. Села напротив, долго рассматривала, как тонет в чашке чайный пакетик. Людмила поняла, что придется самой начинать разговор. И что он будет непростым.

— Зачем ты меня позвала? — спросила она.

— Мне не с кем больше об этом поговорить, — голос Анны дрогнул. — Хотя, может ты и не захочешь слушать. Я пойму.

— Не хотела бы слушать — не пришла.

Анна еще несколько раз окунула чайный пакетик в чашку, вытащила его, положила на блюдце.

— Я совсем запуталась.

По щеке девушки скатилась слезинка, капнула в чашку.

— Договор… я должна. Мастер, он ведь хотел так. А я, негодная рабыня, недостойная.

Она вдруг схватила руку Людмилы горячими пальцами — то ли нагретыми об чашку, то ли от лихорадки, и сбивчиво заговорила:

— Если бы он был жив, я могла бы вымолить прощение. Просить его наказать меня так жестоко, как только можно выдумать. Только не заставлять меня…

— Подожди.

Людмила догадывалась, что первая сессия с Русланом прошла не слишком гладко. Но что все так плохо…

— Ни я, ни Руслан, мы тебя не принуждали. Ты сама согласилась.

Анна опустила голову. Слезы капали и капали — в чашку, на стол.

— Я думала, что выполняю волю Мастера. Но это все не так. Неправильно, нечестно. Если бы я могла спросить его!

— Но ты же была с другим. Уходила от Шталя и была с Кавериным.

— Тогда все было не так.

Девушка закрыла руками лицо.

— Так и знала. Ты не поймешь.

— Прости, я, правда, не понимаю.

— Даже рабыней я оставалась собой. Но не теперь.

Людмила начинала понимать, но не могла поверить.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Господин Кукловод дал мне новое имя.

Анна подняла заплаканное лицо.

— Эль…


Людмила слушала, как Анна всхлипывала, шептала «Я не смогу…», просила прощения, снова называла себя «недостойной рабыней». И все не могла понять, отчего так пусто в груди.

— Ты должна ему сказать. У тебя же есть право уйти.

Всхлипы превратились в рыдания.

— Куда? Как… одна. И Мастер…

Больше слушать истерику Анны Людмила не смогла. Ей вдруг захотелось влепить девушке пощечину, чтобы выбить из ее головы догмы, вложенные Шталем.

— Его больше нет! А ты не рабыня! — почти выкрикнула она. — Никто не может указывать, как жить, или заставить делать то, что тебе омерзительно. Это все только в голове. Впрочем, как хочешь. Можешь оставаться моим клоном, если так проще…


— Что так долго? — спросил встревожено Руслан, помогая Людмиле снять пальто. — И чего на такси? Я бы встретил.

— Зачем? Тебе завтра на работу, отдыхай, — ответила Людмила спокойно. — Ужинал?

— Нет, тебя ждал.

— Зря. Мы чай пили, да и поздно уже. Но тебе сейчас разогрею.

Она накрыла на стол и ушла в гостиную, села в кресло, включила телевизор.

— Ужин на столе. Посуду сам помой, ладно?

— А со мной не посидишь? — Руслан обнял ее за плечи, зарылся лицом в волосы. Его дыхание защекотало шею.

— Сейчас «Голос» начнется, хочу посмотреть.

Руслан с сожалением отстранился, ушел на кухню. Людмила слышала, как он обиженно гремел тарелками. Потом вернулся в гостиную, подошел к креслу сзади и положил руки на плечи. Сильные, теплые ладони пахли лимонным «Фейри» и, как всегда, немного йодом.

— Пойдем спать.

Одна ладонь соскользнула с плеча на грудь, погладила ее осторожно и ласково. Теплая щекотка возбуждения пробежала по телу…

«Господин дал мне новое имя… Эль» — прозвучал в голове срывающийся голос Анны.

— Рус… не сегодня. Устала.

Но Руслан был настойчив. Вторая ладонь накрыла грудь, мягкие губы прошлись по шее.

— Как ты вкусно пахнешь… — шептал он ей на ухо, — симптомы усталости хорошо снимает массаж… или хороший секс… соглашайся…

«Эль… новое имя… Эль…»

Людмила резко встала, высвобождаясь из объятий мужа.